Тобольск Романовых: операция «Монастырь»
Драгоценности Николая II, обнаруженные в Тобольске чекистами 30-х годов прошлого века. Почему их спрятали именно так? Как это было сделано?
В стране 1917–18 гг. менялись власти и столицы. В тобольском изгнании бывший император ощущал ужесточение условий содержания под стражей, ухудшение отношения к себе и близким охраны, сформированной революционным режимом. Чувствуя недоброе, он интуитивно пришел к выводу, что часть семейных богатств как некую страховку «на черный день» следует хранить в надежных руках. Кому же он мог довериться?
Свет проливает письмо в «компетентные органы» из книги «Тобольский узелок» свердловского краеведа Юрия Курочкина: «В бытность мою в 1923-24 годах в Тобольске, при ликвидации Ивановского женского монастыря (он от города в 6-7 верстах), мы обнаружили много спрятанных ценностей, закопанных в могилах, замурованных на колокольне и в подвалах и т.п. Среди найденного, помню, было немало имущества, принадлежащего семье последнего царя Николая Романова (белье, посуда, письма Распутина и др.). Нам сообщили тогда, что в монастыре спрятано и ожерелье бывшей царицы, его хранила в царской же шкатулке сама игуменья Дружинина. Но когда мы собрались к ней, оказалось, что она накануне скоропостижно умерла. Знала еще одна схимница… у нее вначале и хранила игуменья шкатулку. Но схимница была дряхлой, почти ничего не помнила… Вскоре и она умерла. Так это дело и забылось. Но сейчас надо бы об этом вспомнить и возобновить по-иски – ожерелье очень ценное, за него можно получить много валюты, так нужной государству сейчас…
В. Корецкий. 27 декабря 1931 года».
Монастырь и его настоятельница
Немного об Иоанно-Введенском монастыре. Он был основан в 1653 г. между двумя возвышенностями и получил название Иоанновская междугорская пустынь. Деревня Шанталык стала называться село Ивановское. К середине XIX в. монастырь почти запустел. В связи с этим архиепископ Тобольский Евлампий обратился в Священный синод с просьбой обитель преобразовать в женскую. Было получено высочайшее утверждение императора Александра II, и она стала именоваться Иоанно-Введенскою. Тогда же освятили вторую церковь. Настоятельницей была выбрана монахиня Серафима из Туринского Николаевского монастыря.
А кто же такая игуменья Мария (Дружинина)? О ней сообщает ученый из Тобольска Евгений Загваздин: «Глава семейства родился 30 июня 1823 г. в деревне Усалка в семье крестьян. В метрической книге села Покровского за 1841 г. от 13 июля зарегистрирован брак между Петром Ефимовичем и Ольгой Максимовной, дочерью крестьянской вдовы Параскевы Ивановны Свистуновой из Покровской слободы. Младшая дочь родилась 4 декабря 1854 г. в деревне Усалка. В Иоанно-Введенском монастыре была зачислена в число послушниц 16 января 1870 г. Епископом Тобольским и Сибирским Иустином 23 сентября 1890 г. постригается в монашество под именем Мария. На время отсутствия ее сестры, настоятельницы Миропии, с 4 ноября 1892 г. берет управление монастырем в свои руки. Предположу, что она не раз замещала игуменью на время ее отсутствия. После смерти Миропии, 24 февраля 1904 г. сестрами избирается на должность настоятельницы обители. Вскоре, 6 апреля 1904 г., постановлением № 3234 Святейшего синода официально утверждена в этой должности. 21 мая 1906 г. епископом Тобольским и Сибирским Антонием возведена в сан игуменьи».
Тень Распутина
И тут невольно всплывают факты из биографии Григория Распутина-Нового. У него наоборот: отец был из Покровского, а мать, в девичестве Паршукова, – из Усалки. О душевно-земляческих отношениях с настоятельницей повествуют письма из книги «Григорий Распутин-Новый. Верхотурские страницы» архимандрита Тихона (Затекина): «Миленькая матушка, добрая. …Я о вас говорил, оне сказали, что посмотрим, когда приедем. Я думаю, разве приедут няни ихные ко мне и потом в Абалак. Вам можно похристосоваться. Я маленько помяну. Отведайте. Они очень рады. Только не советуйтесь ни с кем. Императрица рада будет так, и Государь будет доволен сибирской телеграммой и вашим монастырем».
Как видим, Григорий Ефимович содействовал знакомству игуменьи с Романовыми. И, возможно, не без его участия она удостоилась аудиенции у императрицы Александры Федоровны «въ среду, 5-го сего февраля, въ 12 ч. 30 м. дня въ Царскомъ Селе, въ Александровскомъ Дворце», о чем свидетельствует письмо от 4 февраля 1914 г. в Государственном архиве Свердловской области.
Поэтому неудивительна дневниковая запись Александры Федоровны из тобольского далека: «Август 13-го. Воскресенье (1917 г. – В.П.). Славная погода. 10 ½ [часов]. Прибыли к дому губернатора… В 12 – молебен, 4 монашки из Иоанновского монастыря пели. Игуменья дала Н. образ Св. Иоанна (Тобольского. – В.П.) Максимовича».
Комиссар Временного правительства Василий Панкратов вспоминал: «В 8 часов вечера приходили священник Благовещенской церкви и четыре монашенки из Ивановского монастыря. Все присутствующие встречали их поясным поклоном. Священник и монашенки тоже. Начиналось богослужение. Вся семья набожно крестилась, свита и служащие следовали движениям своих бывших повелителей. Помню, на меня вся эта обстановка произвела сильное первое впечатление. Священник в ризе, черные монашки, мерцающие свечи, жидкий хор монашенок, видимая религиозность молящихся, образ спасителя. Вереница мыслей сменялась одна другою… «О чем молится, о чем просит эта бывшая царственная семья? Что она чувствует?» – спрашивал я себя».
Мария Николаевна письмом за 21 октября, субботу, в частности, сообщала тете Ксении: «Вчера у нас в доме была заупокойная всенощная, а сегодня утром обедница. Поют во время службы 4 монахини из Иоанновского монастыря, кот. за городом. Говорят, что там очень красиво в лесу между гор. Из монастыря нам привозят молоко и яйца…»
Из вышесказанного понятно, как складывались отношения бывшей императорской четы с игуменьей Марией, доверие к ней и контакты. И все по местам расставляет фрагмент из книги «Тюмень без секретов…» Александра Петрушина: «Бывшая монахиня Марфа Уженцева на следствии показала: «Весной 1917 года в марте или апреле месяце царя, царицу и одну из дочерей (Марию. – В.П.) увезли из Тобольска. В мае месяце того же года увезли и остальных членов семьи. Перед увозом последних ко мне на монастырское подворье (В городе! – В.П.) пришел камердинер царя Чемодуров и передал мне для игуменьи большой сверток. Чемодуров сказал, что в нем находятся ценности царской семьи, о чем я и сама догадывалась. Я немедленно направилась в монастырь к игуменье и передала ей ценности, завернутые в вату и бумагу. Ценности эти хранились у игуменьи до весны 1923 года, когда был закрыт монастырь. При закрытии монастыря игуменья спрятала монастырские ценности, а ценности царской семьи, узнав, что ей грозит арест, передала мне, попросив сохранять их до тех пор, когда установится «настоящая власть», как она сказала».
Опубликовано: газета №69(4604)
Читайте больше: