Размер шрифта+
Цветовая схемаAAA

Скорее жив, чем безнадежен…

Культура, 10:52, 16 ноября 2010, Ирина НИКИТИНА
Слушать новость
Скорее жив, чем безнадежен… . .

гастроли
К какому жанру близка история, вокруг которой все завертелось, определить затрудняюсь. Но ее начинка и послевкусие намекнули об одном и том же: в век, когда возможно все, актеры и зрители, которые тянутся друг к другу, могут и не встретиться. Вот так банально.

------

Спешивших на открытие в Тюмени проекта «Лучшие спектакли России» в рамках театрального фестиваля «Золотая маска» Георгия Тараторкина, Каму Гинкаса, Валерия Баринова и Игоря Ясуловича в Тюмень не пустили… Из-за тумана самолет поздно вечером посадили в Екатеринбурге. Дальше команда добиралась на авто. Большую часть ночи. По трассе, многие километры которой водители со всех регионов, как из шланга, «поливают» бранными словечками.

К пресс-конференции, ясно, никто не выспался. Кофе, снова кофе и еще раз кофе помогло мало. Поначалу гости клевали носом и даже ухитрялись дремать с открытыми глазами. Потом растормошились. Но, бац, вопросам конец – актерам пора репетировать и на боковую. На следующий день афиша обещает «Скрипку Ротшильда» от Московского ТЮЗа – детище живой легенды отечественной театральной режиссуры Камы Гинкаса.

• «Настоящий театр – вторжение в частную жизнь»


У «Золотой маски» множество попутных проектов. «Лучшие спектакли России», по словам президента фестиваля Тараторкина, который занимает этот пост 17 лет, – самый важный и дорогой. Дорогой сердцу. По причине необходимости. Когда в стране почти на нет сошли театральные гастроли, нужно было что-то придумать. Придумались такие путешествия.

Каждый год достойный материал смотрят жители четырех-пяти российских городов. Вот уже как пятилетку свои лучшие спектакли россияне привозят в Прибалтику. Завязываются отношения с Израилем.

«Маска» – фестиваль, работа-ющий в режиме нон-стоп. Пока обладатели самой престижной театральной премии прошлого года колесят по стране и ее окраинам, в столице объявляют номинантов очередной награды. Бедное-счастливое жюри. За год оно просматривает более 500 работ, поскольку фестиваль охватывает все театры родины и все театральные жанры. Актеры Московского ТЮЗа Валерий Баринов и Игорь Ясулович иногда попадаются на зазывные афиши. Больше расстраиваются, чем восхищаются. «Театр жив вынашиванием и рождением настоящего спектакля, а не проектами-однодневками», – вторит им Гинкас.

– Мне не нравится тенденция последних лет, когда зрителя запугивают матом. Нецензурщина – недостаток мастерства. Согласен, иногда без крепкого слова не обойтись. Искусство – это когда ты не произносишь плохого, но зритель чувствует, что именно в этот момент ты материшься про себя. Если на поле футболист начинает ругаться, его сразу удаляют. Так почему на провинциальных и столичных подмостках это становится нормой?! Идеальный театр для меня – когда два человека разговаривают на сцене, а в зале стоит мертвая тишина. Иногда подхихикивание, – таков был монолог Баринова.

Человек, угрюмый с виду, на самом деле очень трепетно относится к семье, профессии и поклонникам.

– Театр – это общение. В театре актеры общаются с публикой молчащей. Для нас важно, чем живет зрительный зал, важны его импульсы. Мы очень хорошо различаем аплодисменты. Вежливые, восторженные, живым звездам, в благодарность за то, что приехали, потрясенные, растроганные, счастливые, куцые... Мне дороги последние. Они значат, что народ еще долго будет отходить от спектакля, – поделился Гинкас.

• От вечера жизни одни убытки


«Скрипку Ротшильда» тюменцы проводили разными аплодисментами. Ими же вызвали на сцену драматического театра режиссера спектакля. «Скрипка» – серьезное полотно.

Странно, что ее поставили в ТЮЗе. Кама Гинкас парирует: «Юные зрители – это вы и я, люди которые увлечены. Искусством, политикой, спортом, чем-то другим. А если пятнадцатилетнему ничего не интересно, тогда он не молодой, а старый. ТЮЗ не конкретное понятие. ТЮЗ – состояние души». Премьера спектакля состоялась в Штатах. Целый месяц в Йельском репертуарном театре звучание скрипки-пилы слушали коренные американцы и эмигранты, отвергнувшие бывший Союз и отвергнутые им. После шли за автографами. Чем-то взяла публику третья часть чеховской трилогии «Жизнь прекрасна». Характерами? Нефальшивостью? Постановочными приемами?

Когда декорации из натуральных материалов, это подкупает. Во всяком случае, меня. Украшение «Скрипки» – необработанное дерево, много дерева. Семидесятилетний, вечно в дурном расположении духа Яков Бронза – гробовщик. В его избе от настоящей жизни только печь и двуспальная кровать. Остальное – одной плашкой в могиле. Готовые и недоделанные гробы. Издалека как лодки, готовые принять «пассажиров». Будет сигнал, отправятся в плаванье по реке забвения. Да только работы у Бронзы нема – не торопятся старики помирать. Вот и выходит: польза для Якова – от смертей, от жизни же – одни убытки. Последних больше.

Бранится, подсчитывает минусы, гоняет соседа – рыжего, тощего жида Ротшильда, когда свободен, играет на городских свадьбах. Играет так, что лицо багровеет. Но когда в мир иной отходит верная супруга, чей недолгий век сопровождался каждодневными мужниными скандалами, человек с сильным прозвищем превращается в беспомощного старикашку. Он и фельдшеру-алкоголику Максиму Николаичу возразить-то не может, и на Ротшильда рука боле не поднимается. Забрала Марфа силу и дерзость. Пора за ней. Свадебную скрипку по завещанию – еврею, которого Яков до поры считал самым ничтожнейшим существом.

Четыре героя: Бронза, Марфа, Ротшильд, Максим Николаич. Четыре повествователя: крепкий, словной фляга, Валерий Баринов, тонкий, словно флейта, Игорь Ясулович, хрупкая, как тростиночка, Арина Нестерова, кровь с молоком – Алексей Дубровский. Каждый рассказывает про себя в третьем лице. Взгляд со стороны. Оценка поступков. «Яков, я умираю…» – слова Марфы-Нестеровой. «Он оглянулся на жену», – реплика Якова-Баринова. Там, где лаконичных слов недостаточно – комариный писк пилы и грохот дерева. Гробы Бронза пинает и швыряет. Зритель вздрагивает. Зритель в недоумении. От надрыва, с которым играют актеры. От мата, который наэлектризовал воздух, но не сорвался с губ. От прозы бытия – убытки не от жизни, а от бездарно прожитых дней. Финал. Несколько минут тишины. Аплодисменты. Сначала куцые, потом потрясенные. Этим и ценен тот ноябрьский вечер, ради которого актеры так долго добирались до Тюмени.

Фото Валерия БЫЧКОВА

гастроли
К какому жанру близка история, вокруг которой все завертелось, определить затрудняюсь. Но ее начинка и послевкусие намекнули об одном и том же: в век, когда возможно все, актеры и зрители, которые тянутся друг к другу, могут и не встретиться. Вот так банально.

------

Спешивших на открытие в Тюмени проекта «Лучшие спектакли России» в рамках театрального фестиваля «Золотая маска» Георгия Тараторкина, Каму Гинкаса, Валерия Баринова и Игоря Ясуловича в Тюмень не пустили… Из-за тумана самолет поздно вечером посадили в Екатеринбурге. Дальше команда добиралась на авто. Большую часть ночи. По трассе, многие километры которой водители со всех регионов, как из шланга, «поливают» бранными словечками.

К пресс-конференции, ясно, никто не выспался. Кофе, снова кофе и еще раз кофе помогло мало. Поначалу гости клевали носом и даже ухитрялись дремать с открытыми глазами. Потом растормошились. Но, бац, вопросам конец – актерам пора репетировать и на боковую. На следующий день афиша обещает «Скрипку Ротшильда» от Московского ТЮЗа – детище живой легенды отечественной театральной режиссуры Камы Гинкаса.

• «Настоящий театр – вторжение в частную жизнь»


У «Золотой маски» множество попутных проектов. «Лучшие спектакли России», по словам президента фестиваля Тараторкина, который занимает этот пост 17 лет, – самый важный и дорогой. Дорогой сердцу. По причине необходимости. Когда в стране почти на нет сошли театральные гастроли, нужно было что-то придумать. Придумались такие путешествия.

Каждый год достойный материал смотрят жители четырех-пяти российских городов. Вот уже как пятилетку свои лучшие спектакли россияне привозят в Прибалтику. Завязываются отношения с Израилем.

«Маска» – фестиваль, работа-ющий в режиме нон-стоп. Пока обладатели самой престижной театральной премии прошлого года колесят по стране и ее окраинам, в столице объявляют номинантов очередной награды. Бедное-счастливое жюри. За год оно просматривает более 500 работ, поскольку фестиваль охватывает все театры родины и все театральные жанры. Актеры Московского ТЮЗа Валерий Баринов и Игорь Ясулович иногда попадаются на зазывные афиши. Больше расстраиваются, чем восхищаются. «Театр жив вынашиванием и рождением настоящего спектакля, а не проектами-однодневками», – вторит им Гинкас.

– Мне не нравится тенденция последних лет, когда зрителя запугивают матом. Нецензурщина – недостаток мастерства. Согласен, иногда без крепкого слова не обойтись. Искусство – это когда ты не произносишь плохого, но зритель чувствует, что именно в этот момент ты материшься про себя. Если на поле футболист начинает ругаться, его сразу удаляют. Так почему на провинциальных и столичных подмостках это становится нормой?! Идеальный театр для меня – когда два человека разговаривают на сцене, а в зале стоит мертвая тишина. Иногда подхихикивание, – таков был монолог Баринова.

Человек, угрюмый с виду, на самом деле очень трепетно относится к семье, профессии и поклонникам.

– Театр – это общение. В театре актеры общаются с публикой молчащей. Для нас важно, чем живет зрительный зал, важны его импульсы. Мы очень хорошо различаем аплодисменты. Вежливые, восторженные, живым звездам, в благодарность за то, что приехали, потрясенные, растроганные, счастливые, куцые... Мне дороги последние. Они значат, что народ еще долго будет отходить от спектакля, – поделился Гинкас.

• От вечера жизни одни убытки


«Скрипку Ротшильда» тюменцы проводили разными аплодисментами. Ими же вызвали на сцену драматического театра режиссера спектакля. «Скрипка» – серьезное полотно.

Странно, что ее поставили в ТЮЗе. Кама Гинкас парирует: «Юные зрители – это вы и я, люди которые увлечены. Искусством, политикой, спортом, чем-то другим. А если пятнадцатилетнему ничего не интересно, тогда он не молодой, а старый. ТЮЗ не конкретное понятие. ТЮЗ – состояние души». Премьера спектакля состоялась в Штатах. Целый месяц в Йельском репертуарном театре звучание скрипки-пилы слушали коренные американцы и эмигранты, отвергнувшие бывший Союз и отвергнутые им. После шли за автографами. Чем-то взяла публику третья часть чеховской трилогии «Жизнь прекрасна». Характерами? Нефальшивостью? Постановочными приемами?

Когда декорации из натуральных материалов, это подкупает. Во всяком случае, меня. Украшение «Скрипки» – необработанное дерево, много дерева. Семидесятилетний, вечно в дурном расположении духа Яков Бронза – гробовщик. В его избе от настоящей жизни только печь и двуспальная кровать. Остальное – одной плашкой в могиле. Готовые и недоделанные гробы. Издалека как лодки, готовые принять «пассажиров». Будет сигнал, отправятся в плаванье по реке забвения. Да только работы у Бронзы нема – не торопятся старики помирать. Вот и выходит: польза для Якова – от смертей, от жизни же – одни убытки. Последних больше.

Бранится, подсчитывает минусы, гоняет соседа – рыжего, тощего жида Ротшильда, когда свободен, играет на городских свадьбах. Играет так, что лицо багровеет. Но когда в мир иной отходит верная супруга, чей недолгий век сопровождался каждодневными мужниными скандалами, человек с сильным прозвищем превращается в беспомощного старикашку. Он и фельдшеру-алкоголику Максиму Николаичу возразить-то не может, и на Ротшильда рука боле не поднимается. Забрала Марфа силу и дерзость. Пора за ней. Свадебную скрипку по завещанию – еврею, которого Яков до поры считал самым ничтожнейшим существом.

Четыре героя: Бронза, Марфа, Ротшильд, Максим Николаич. Четыре повествователя: крепкий, словной фляга, Валерий Баринов, тонкий, словно флейта, Игорь Ясулович, хрупкая, как тростиночка, Арина Нестерова, кровь с молоком – Алексей Дубровский. Каждый рассказывает про себя в третьем лице. Взгляд со стороны. Оценка поступков. «Яков, я умираю…» – слова Марфы-Нестеровой. «Он оглянулся на жену», – реплика Якова-Баринова. Там, где лаконичных слов недостаточно – комариный писк пилы и грохот дерева. Гробы Бронза пинает и швыряет. Зритель вздрагивает. Зритель в недоумении. От надрыва, с которым играют актеры. От мата, который наэлектризовал воздух, но не сорвался с губ. От прозы бытия – убытки не от жизни, а от бездарно прожитых дней. Финал. Несколько минут тишины. Аплодисменты. Сначала куцые, потом потрясенные. Этим и ценен тот ноябрьский вечер, ради которого актеры так долго добирались до Тюмени.

Фото Валерия БЫЧКОВА



Уроки родиноведения: скульптор Владимир Шарапов

26 марта

В Тюмени открывается терапевтическая выставка художников из Сибири и Москвы

26 марта