Жизнь, опаленная войной

Жизнь, опаленная войной. .

Люди, столкнувшиеся с войной, – особенные. Если под ее тяжелыми и беспощадными гусеницами уцелела душа, то человек на всю жизнь приобретает такой характер, такую закалку, что никакие житейские бури ему не страшны, а окружающим будет с ним тепло, ясно и надежно.

Таким человеком был участник Великой Отечественной войны Николай Степанович Легостаев. О его дорогах войны, мужественном служении Родине, трудовых делах и военных подвигах корреспонденту газеты рассказала вдова ветерана Серафима Павловна Легостаева. «Мой муж достоин того, чтобы о нем помнили, знали и брали пример», – сказала она. И точка. А что тут еще добавить?

Сибирский характер

Безусым юношей 17-ти лет Коленька записался в добровольцы. Изо всех мальчишеских сил хотел он служить Родине, сражаться с врагом. Шел ноябрь 1942 года. Паренька призвали в запасной полк города Кунгура Молотовской области, а затем направили в школу младших командиров в Нытву. После ее окончания Николай попал на Третий Белорусский фронт в отдельный лыжный батальон 5-й армии и здесь прошел курсы офицеров. Стал командиром взвода в 136-м стрелковом полку. Сухие строчки биографии не могут передать всего ужаса, что испытал молодой командир в боях. Но ни разу страх, горечь, любовь к жизни, инстинкт самосохранения, в конце концов, не заставили Коленьку усомниться в призыве: «Ни шагу назад!»

...Рвутся мины и снаряды, слева и справа взметаются ввысь огненные столбы ярко-оранжевого пламени, так что света белого не видно. Будто небо упало на Землю и все тонет в темном мраке. Гибнут люди... Секунда – и нет боевого товарища, другая – и пал смертью храбрых солдатик, он еще не умел бриться, зато так здорово играл на гармошке. Душа рвется на части, ноги подкашиваются, но у молодого командира задача одна: «Вперед! До победного!»

Чудом уцелел Николай, побывав в адском пекле боев, а может, материнская молитва спасла. Провожая на фронт, обняла его мама и шепнула на ухо заветные слова. Слов тех не разобрал, но через все сражения будто ангел на руках пронес. Он горел в танке, спас счастливый случай. В другой раз рядом разорвался снаряд, храбрый командир получил тяжелейшую контузию. Кровь лилась из ушей, только в госпиталь не поехал, сказал, как отрезал: «Я буду со своим отрядом». Геройство это потом аукнулось, через десяток-другой лет уже в мирное, прекрасное время Николай Степанович внезапно стал глохнуть и врачи не могли помочь.

В тот момент бойцу было не до слуха, да и зная наперед о будущем диагнозе, едва ли бы он поменял решение, так велика была его любовь к Родине, так сильно желание дойти до конца, победить врага.

Блестяще выполнил Николай Легостаев новую боевую задачу: забраться на высокую сопку в тылу врага и доложить о расположении немецких частей. Рискуя жизнью и свободой, провел разведывательную операцию. Как капелька крови загорелась на груди Красная Звезда.

С освободительными боями Николай Степанович и его однополчане прошли Белоруссию, Польшу, Литву... С глазу на глаз пришлось встретиться с врагом в литовской семье (оказалось, они пособничали фашистам). Пуля просвистела близко-близко, а вот вражеский нож прошелся по руке, оставив глубокий след. Шрам всю жизнь напоминал ему об этой встрече.

День Победы уже закаленный в боях молодой командир встретил в Кенигсберге. Не успел порадоваться, как Родина отправила на войну с Японией. И только в 1947-м самая жестокая, самая кровопролитная война в истории человечества для него закончилась. За храбрость, стойкость, мужество, доблесть и отвагу, проявленные в борьбе с немецкими захватчиками, Николай Легостаев был награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны, десятком медалей...

«Все тяготы и испытания войны мой муж прошел с честью. Прошел и выжил, потому что был здоровым, сильным, крепким как кремень – настоящим сибиряком с истинно сибирским, несгибаемым характером», – говорит Серафима Павловна, украдкой смахивая слезу. А ведь ей самой есть что вспомнить о войне.

Три ложки супа

Когда началась война, маленькой Симе едва минуло девять лет. Дружная семья Калининых жила в славном городе Ленинграде...

«Я до сих пор помню те страшные блокадные дни. Грохот стоит неимоверный, город бомбят, мама ушла отоваривать продовольственные карточки, грудная Галя в колыбели кричит-надрывается, четырехлетняя Валя рядом плачет. А я, старшая сестра, ничего не могу сделать, и мама неизвестно, вернется ли...» Каждое слово Серафиме Легостаевой дается с трудом, с болью, она будто снова возвращается в дни, когда казалось, что этот ужас, этот нечеловеческий кошмар никогда не кончится.

«Отец трудился в швейной промышленности, он шляпное дело знал, шапки шил, шляпы... нужный был человек, на фронт его не взяли. В то время, если офицер форменную шапку потеряет – под трибунал, поэтому он к папе идет за новой шапкой, корочку хлеба несет в благодарность. Но и корочки той не хватало, и скудного родительского пайка, – продолжает Серафима Павловна. – Через год нас, трех сестер и маму, вывезли в Калининскую область, районный центр Кашино. И там хлебнули горя. Мама устроилась в колхозе сторожем, за трудодни, охраняла от волков народное хозяйство. А волков было ой как много! Еды и денег не давали. Только раз получили мешок ржи. Сами ее и смололи. Еще сушили капустные листья, морковную и свекольную ботву, добавляли чуточку настоящей муки и пытались печь из этой смеси хлеб. Он получался плоским, пресным, невкусным, из него сочилась зелень, мы плакали: «Мама, дай хоть кусочек магазинского хлеба». Однажды ее сердце не выдержало, сменяла на булку свое пальто. Хлеба нет, даже щепотки соли нет. Приходилось милостыню просить... Деревенский народ – отзывчивый. Кто простоквашу даст, кто обрат. Дотянули до конца блокады, тут и папа к нам вернулся».

О том, как тяжело пришлось родителю, Павлу Васильевичу Калинину, в голодном Ленинграде, семья поняла сразу. Он шел по деревенской дороге в плохонькой одежонке с отрешенным взглядом, худой как смерть и никого не узнавал. Только терпение и ласка жены Екатерины Семеновны вернули ему ясную память и ум.

«После прорыва блокады в деревню много ленинградцев приехало. И большинство сразу поумирали, наелись досыта и получили заворот кишок. Папа поступил умнее, неделю ел в день по чайной ложке хлеба или супа, вторую неделю – столовую ложку. Так и выкарабкался», – вспоминает Серафима Павловна. Через какое-то время отец смог рассказать родным о судьбе старшего брата Володи. Юноша неделю не дожил до снятия блокады, умер от истощения, ни отец своим продуктовым пайком, ни лучшие ленинградские врачи ничего не смогли сделать. Папа завернул его в простынку и похоронил в стылой общей могиле.

После войны семья переехала в районный центр Пестово, куда была эвакуирована швейная фабрика, спасшая отца от голодной смерти. В Северную столицу он вернуться не захотел, слишком тяжелы были воспоминания: «Камень грызть больше не буду, хочу землей заниматься». Калинины окрепли, встали на ноги. В 1947 году родилась у них еще одна дочка Людмила. Старшая Серафима тем временем выучилась на фармацевта и по распределению попала в Тюмень.

Встреча длиною в жизнь

«С Николаем мы познакомились на встрече Нового года. Из парней он выделялся сразу – видный, скромный, обходительный, внимательный. Почему выбрал меня, до сих пор удивляюсь, – улыбается Серафима Легостаева (в девичестве Калинина). – Девчат-то симпатичных много было, а вот мужчины – на вес золота».

Областная столица в те годы представляла собой маленький заштатный городок, с неразвитой инфраструктурой. «В книжке тогда прочитала, что Тюмень в переводе значит «яма», ямой она и была. Ни тротуаров, ни дорог. Идешь по центральной улице и по колено в грязь проваливаешься. Помню морозы жуткие под 40 градусов. Но нас с Колей ничего не смущало, ходили в театр, в городской сад на танцы. Спустя год решили пожениться».

Свадьбу Легостаевы отпраздновали по-деревенски широко, на родине Николая в Свердловской области, на станции Кармак. Серафима даже платье умудрилась сшить: легкое, белое, красивое. Оно до сих пор хранит память о радостных днях.

«Жили мы хорошо, дружно все 48 лет, и в горе, и в радости – всегда вместе. Вырастили двоих сыновей, Владимира и Евгения. Я счастливая женщина, – глаза Серафимы Павловны светятся нежностью. – Коля один такой был на миллион. Трудился в Центральной лаборатории Главтюменьгеологии, прошел путь от электрика до старшего инженера. Его очень любили в коллективе, безотказный человек, горел на работе. Жил по принципу: все для людей, ничего для себя. Внедрил массу полезных рационализаторских предложений, его фотография не сходила с Доски почета. В свободное время помогал коллегам, чинил бытовую технику, проводку. Бесплатно, разумеется. За добросовестный труд его наградили медалью «За освоение недр и развитие нефтегазового комплекса Западной Сибири». Дачу построил от первого гвоздя до последнего, девять яблонь посадил. До сих пор люди мимо идут, останавливаются – красота на участке! Больше всего на свете он любил свою семью, а больше своей семьи только Родину».

Фото из архива семьи Легостаевых