Тюменец рассказал, как из учителя стал нефтяником
Интервью с Владимиром Филипповым
Неожиданный переход из гуманитарной сферы и педагогики в поселке Горноправдинске в суровую нефтяную действительность случился так.
– Человек, который живет на Севере и знает английский язык, рано или поздно приходит к мысли: а не попробовать ли работать переводчиком в нефтяной компании? И это не потому, что в школе плохо или мало платили. У нас была замечательная школа. Я работал репетитором английского с одной девочкой, мама которой трудилась в нефтяной компании медиком, а им как раз был нужен переводчик. Это было интересно. Ты работаешь на месторождении, тебя прикрепляют к какому-нибудь супервайзеру в КРС (капитальный ремонт скважин), или в ГРП (гидроразрыв пласта), или в ГНКТ (гибкая насосно-компрессорная труба), и уже в первые сутки, которые ты проводишь на площадке, начинаешь понимать, что люди обращаются напрямую к тебе, а не к супервайзеру, а ты если и владеешь техническими терминами, то не знаешь нефтяного сленга и как его переводить.
– Были курьезные случаи?
– А с этого всё начинается. Ты летишь в вертолете с супервайзерами. Они общаются на непереводимом русском и нефтяном сленге. И ты отчасти понимаешь, о чем они говорят, только потому, что родился и вырос в поселке нефтегазоразведчиков. Вот исходя из этого понимаешь, что этих верхушек не хватает, и идешь получать второе высшее образование. Разработка и эксплуатация нефтегазовых месторождений – моя вторая специальность, которую я получил в нефтегазовом университете в Тюмени. Некоторые выпускники-переводчики поднялись до очень высоких должностей в секторе. Вот так и рождается нефтяник…
– Место рождения – месторождение. А у кого самая высокая зарплата в нефтяной промышленности?
– У тех, кто работает в нефтедобывающих компаниях, конечно. Потом идут сервисные подрядные компании. Потом геологи…
– По роду деятельности ты много работал с иностранцами. Уверен, есть у тебя в памяти масса интересных историй.
– Большая часть историй с иностранцами не попадает под понятие цензурных, поэтому расскажу историю одного американского гражданина, которого зовут Джим. Он приехал проводить аудит системы управления, первый раз в России, и сразу прилетел в Ноябрьск, потом в Ханты-Мансийск. Человек прилетает ночью из Москвы, по его мнению и мнению западных СМИ, в глухую Сибирь. Выходит наш гость из здания аэропорта, немного испуганно оглядывается и задаёт первый вопрос: где здесь ГУЛАГ? Мы понятливо киваем, показываем на какой-нибудь глухой забор поблизости и буднично отвечаем: «там». А потом он видит ночной Ханты-Мансийск – роскошный город, сияющие огни, мост через Иртыш… У него культурный шок. Он понимает, что это совсем не то, о чем он читал, что он слышал о нас где-нибудь в Техасе или Торонто. Кстати, канадцы отличные ребята, работящие, обычные рабочие парни. Однажды, побывав на ледовой арене в Ханты-Мансийске, они испытали шок. С интересом смотрели на игру, скажем, «Югры» и «Ак-Барса», узнали некоторых игроков, которые выступали за НХЛ, и удивлённо спросили: мы сейчас видим действительно того игрока? Да, отвечаем мы. За 150 рублей? – удивляются канадские коллеги.
Владимир Филлипов. Фото предоставлено героем публикации
– Расскажи, чем закончилась история твоего знакомого Джима и про санкции.
– О! Он когда улетал, у него не поместились в багаж специальные ботинки, которые являются неотъемлемой частью полевой экипировки работника. Он когда-то был баскетболистом, рост за два метра, а размер ноги 48. А ботинки сделаны из телячьей кожи по западным технологиям для работы на месторождениях. Крутые, как у нас говорят. Мы ему сказали: оставь у нас, поставим на базе на подоконник. Прилетишь снова, заберешь. Он со скептическим видом поставил их на подоконник. Так случилось, что прилетел он в следующий раз только через два года. И каково же было его удивление, когда он увидел свои ботинки на том же подоконнике! Почему? Потому что он искренне считал, что в России если не все, то очень многие воруют, тем более у иностранцев. Это его удивило больше, чем отсутствие ГУЛАГа в современной Сибири и комфортные города. Санкции мы преодолеваем, хотя нагрузка на ребят, которые работают в снабжении, сейчас громадная. Они меняют номенклатуру склада, пытаются найти аналоги или альтернативные пути снабжения, трудятся, естественно, в авральном режиме и отечественные разработчики оборудования. В конце концов, мы продолжаем работать, несмотря ни на что. Был случай, когда из-за сердечного приступа застрахованному иностранному специалисту прислали самолет со швейцарскими врачами в Ханты-Мансийск. Врач тоже думал, что у нас тут тундра, тайга, спим в сугробах… Врачей привезли в окружную больницу, их встретил кардиолог, свободно владеющий английским, и рассказал, что только что провели высокотехнологичную операцию по замене трех коронарных сосудов, иначе бы пациент умер. Врач из Швейцарии мало сказать, что был удивлен. Вот такие истории с иностранцами…
– Раньше у нас на Севере работало много украинцев…
– Сейчас тоже. Это люди родом с Украины, но с гражданством России. Работают ребята из Белоруссии.
– А что можно сказать о сегодняшних нефтяниках, о людях, какую им можно дать социологическую характеристику? Возрастной состав, социальный?
– Я могу сказать по своей компании. У нас есть люди и предпенсионного возраста, и пенсионного, есть много талантливой молодежи, особенно в инженерном составе. Я, может, развею миф, но в данный момент нефтяной романтики как таковой нет. Сейчас капитализм. Люди едут к нам не за романтикой, а зарабатывать деньги и делать карьеру. Делаем мы это, учитывая современные требования к условиям труда, безопасности. Влияние природно-климатических факторов сводится к минимуму, хотя никуда от этого на Севере не убежишь. Я так выражаюсь, сейчас у нас все в нефтяной промышленности на «гламурном уровне». В вагонах «Кедр» – кондиционеры, противогнусовые сетки на окнах, спутниковое телевидение, удобные кровати. Персоналу выдается отличная спецодежда, которая защищает и от холода, и от зноя.
– От встречи с медведями она не защитит. А если медведь на месторождении?
Владимир улыбается:
– А сегодня у медведя больше прав, чем у нефтяников. Если на месторождении появляется медведь, подается специальный сигнал. Его даже пугать нельзя. Пока не приедут специалисты по работе с животным миром, нефтяникам придется сидеть в комфортных балках, смотреть телевизор или перемещаться короткими перебежками по надобности или работе. Повторю, условия труда не сравнимы с теми, которые были у первопроходцев или даже еще 20 лет назад… И сегодня можно с уверенностью сказать, что в нефтяной промышленности применяются самые высокие технологии и самые последние достижения. Нас, кстати, к этому ещё и Север обязывает. На глаз давно и ничего не делается. Всё просчитывается детально.
– Что ты пожелаешь коллегам в праздник, в День нефтяника?
– В первую очередь пожелаю работы без происшествий. Возвращаться с вахты домой здоровыми, целыми, доблестному инженерно-техническому персоналу точных расчетов и планирования, а людям в высоких кабинетах – беречь своих работников. Без них все дорогостоящее оборудование – это только куски железа. И всем чаще видеть своих близких. Нефтяники шутят: я своего ребенка видел в первый раз на УЗИ, второй на фотографии. Особенно в период пандемии было тяжело, потому что перевахтовка и карантин увеличивали срок вахты. Поэтому главное – больше времени быть с близкими…
НАША СПРАВКА:
Филиппов Владимир Владимирович, по образованию инженер по разработке и эксплуатации нефтегазовых месторождений, сервис скважин с применением комплекса ГНКТ, ГРП. Ведущий специалист ОТ и ПЭБ в нефтяной компании, сервисной компании, предоставляющей услуги в области ГРП и ГНКТ. Бывший координатор службы ГНКТ. И… учитель английского языка. Победитель регионального конкурса «Учитель года –2000». Награды от нефтяников: Safety Award – 2013, Calfrac Ltd.
Фото Сергея Куликова
Неожиданный переход из гуманитарной сферы и педагогики в поселке Горноправдинске в суровую нефтяную действительность случился так.
– Человек, который живет на Севере и знает английский язык, рано или поздно приходит к мысли: а не попробовать ли работать переводчиком в нефтяной компании? И это не потому, что в школе плохо или мало платили. У нас была замечательная школа. Я работал репетитором английского с одной девочкой, мама которой трудилась в нефтяной компании медиком, а им как раз был нужен переводчик. Это было интересно. Ты работаешь на месторождении, тебя прикрепляют к какому-нибудь супервайзеру в КРС (капитальный ремонт скважин), или в ГРП (гидроразрыв пласта), или в ГНКТ (гибкая насосно-компрессорная труба), и уже в первые сутки, которые ты проводишь на площадке, начинаешь понимать, что люди обращаются напрямую к тебе, а не к супервайзеру, а ты если и владеешь техническими терминами, то не знаешь нефтяного сленга и как его переводить.
– Были курьезные случаи?
– А с этого всё начинается. Ты летишь в вертолете с супервайзерами. Они общаются на непереводимом русском и нефтяном сленге. И ты отчасти понимаешь, о чем они говорят, только потому, что родился и вырос в поселке нефтегазоразведчиков. Вот исходя из этого понимаешь, что этих верхушек не хватает, и идешь получать второе высшее образование. Разработка и эксплуатация нефтегазовых месторождений – моя вторая специальность, которую я получил в нефтегазовом университете в Тюмени. Некоторые выпускники-переводчики поднялись до очень высоких должностей в секторе. Вот так и рождается нефтяник…
– Место рождения – месторождение. А у кого самая высокая зарплата в нефтяной промышленности?
– У тех, кто работает в нефтедобывающих компаниях, конечно. Потом идут сервисные подрядные компании. Потом геологи…
– По роду деятельности ты много работал с иностранцами. Уверен, есть у тебя в памяти масса интересных историй.
– Большая часть историй с иностранцами не попадает под понятие цензурных, поэтому расскажу историю одного американского гражданина, которого зовут Джим. Он приехал проводить аудит системы управления, первый раз в России, и сразу прилетел в Ноябрьск, потом в Ханты-Мансийск. Человек прилетает ночью из Москвы, по его мнению и мнению западных СМИ, в глухую Сибирь. Выходит наш гость из здания аэропорта, немного испуганно оглядывается и задаёт первый вопрос: где здесь ГУЛАГ? Мы понятливо киваем, показываем на какой-нибудь глухой забор поблизости и буднично отвечаем: «там». А потом он видит ночной Ханты-Мансийск – роскошный город, сияющие огни, мост через Иртыш… У него культурный шок. Он понимает, что это совсем не то, о чем он читал, что он слышал о нас где-нибудь в Техасе или Торонто. Кстати, канадцы отличные ребята, работящие, обычные рабочие парни. Однажды, побывав на ледовой арене в Ханты-Мансийске, они испытали шок. С интересом смотрели на игру, скажем, «Югры» и «Ак-Барса», узнали некоторых игроков, которые выступали за НХЛ, и удивлённо спросили: мы сейчас видим действительно того игрока? Да, отвечаем мы. За 150 рублей? – удивляются канадские коллеги.
Владимир Филлипов. Фото предоставлено героем публикации
– Расскажи, чем закончилась история твоего знакомого Джима и про санкции.
– О! Он когда улетал, у него не поместились в багаж специальные ботинки, которые являются неотъемлемой частью полевой экипировки работника. Он когда-то был баскетболистом, рост за два метра, а размер ноги 48. А ботинки сделаны из телячьей кожи по западным технологиям для работы на месторождениях. Крутые, как у нас говорят. Мы ему сказали: оставь у нас, поставим на базе на подоконник. Прилетишь снова, заберешь. Он со скептическим видом поставил их на подоконник. Так случилось, что прилетел он в следующий раз только через два года. И каково же было его удивление, когда он увидел свои ботинки на том же подоконнике! Почему? Потому что он искренне считал, что в России если не все, то очень многие воруют, тем более у иностранцев. Это его удивило больше, чем отсутствие ГУЛАГа в современной Сибири и комфортные города. Санкции мы преодолеваем, хотя нагрузка на ребят, которые работают в снабжении, сейчас громадная. Они меняют номенклатуру склада, пытаются найти аналоги или альтернативные пути снабжения, трудятся, естественно, в авральном режиме и отечественные разработчики оборудования. В конце концов, мы продолжаем работать, несмотря ни на что. Был случай, когда из-за сердечного приступа застрахованному иностранному специалисту прислали самолет со швейцарскими врачами в Ханты-Мансийск. Врач тоже думал, что у нас тут тундра, тайга, спим в сугробах… Врачей привезли в окружную больницу, их встретил кардиолог, свободно владеющий английским, и рассказал, что только что провели высокотехнологичную операцию по замене трех коронарных сосудов, иначе бы пациент умер. Врач из Швейцарии мало сказать, что был удивлен. Вот такие истории с иностранцами…
– Раньше у нас на Севере работало много украинцев…
– Сейчас тоже. Это люди родом с Украины, но с гражданством России. Работают ребята из Белоруссии.
– А что можно сказать о сегодняшних нефтяниках, о людях, какую им можно дать социологическую характеристику? Возрастной состав, социальный?
– Я могу сказать по своей компании. У нас есть люди и предпенсионного возраста, и пенсионного, есть много талантливой молодежи, особенно в инженерном составе. Я, может, развею миф, но в данный момент нефтяной романтики как таковой нет. Сейчас капитализм. Люди едут к нам не за романтикой, а зарабатывать деньги и делать карьеру. Делаем мы это, учитывая современные требования к условиям труда, безопасности. Влияние природно-климатических факторов сводится к минимуму, хотя никуда от этого на Севере не убежишь. Я так выражаюсь, сейчас у нас все в нефтяной промышленности на «гламурном уровне». В вагонах «Кедр» – кондиционеры, противогнусовые сетки на окнах, спутниковое телевидение, удобные кровати. Персоналу выдается отличная спецодежда, которая защищает и от холода, и от зноя.
– От встречи с медведями она не защитит. А если медведь на месторождении?
Владимир улыбается:
– А сегодня у медведя больше прав, чем у нефтяников. Если на месторождении появляется медведь, подается специальный сигнал. Его даже пугать нельзя. Пока не приедут специалисты по работе с животным миром, нефтяникам придется сидеть в комфортных балках, смотреть телевизор или перемещаться короткими перебежками по надобности или работе. Повторю, условия труда не сравнимы с теми, которые были у первопроходцев или даже еще 20 лет назад… И сегодня можно с уверенностью сказать, что в нефтяной промышленности применяются самые высокие технологии и самые последние достижения. Нас, кстати, к этому ещё и Север обязывает. На глаз давно и ничего не делается. Всё просчитывается детально.
– Что ты пожелаешь коллегам в праздник, в День нефтяника?
– В первую очередь пожелаю работы без происшествий. Возвращаться с вахты домой здоровыми, целыми, доблестному инженерно-техническому персоналу точных расчетов и планирования, а людям в высоких кабинетах – беречь своих работников. Без них все дорогостоящее оборудование – это только куски железа. И всем чаще видеть своих близких. Нефтяники шутят: я своего ребенка видел в первый раз на УЗИ, второй на фотографии. Особенно в период пандемии было тяжело, потому что перевахтовка и карантин увеличивали срок вахты. Поэтому главное – больше времени быть с близкими…
НАША СПРАВКА:
Филиппов Владимир Владимирович, по образованию инженер по разработке и эксплуатации нефтегазовых месторождений, сервис скважин с применением комплекса ГНКТ, ГРП. Ведущий специалист ОТ и ПЭБ в нефтяной компании, сервисной компании, предоставляющей услуги в области ГРП и ГНКТ. Бывший координатор службы ГНКТ. И… учитель английского языка. Победитель регионального конкурса «Учитель года –2000». Награды от нефтяников: Safety Award – 2013, Calfrac Ltd.