Забытая экспедиция: актуальный репортаж почти 30-летней давности
Летом 1991 года редакция газеты «Известия» совместно с представителями международной организации «Гринпис» и группой иностранных журналистов организовала экологическую экспедицию, которая взяла старт вблизи истока реки Томь, а завершилась в Салехарде. Точнее, даже еще севернее – в Салемале.
От Томска и до конечного пункта экспедиция плыла на специально оборудованном теплоходе ОМ-147. «Известия» в этом коллективе были представлены двумя собственными корреспондентами – по Кемеровской и по Тюменской областям.
Фредерик Кемпе, немец по национальности, американец по гражданству, возглавлявший в Германии представительство издания США «Уолл-Стрит Джорнэл», получил в прошедшей экспедиции столько впечатлений и сведений, что вознамерился выпустить большую книгу. Позвонил, желая уточнить ряд деталей, которые не успел записать или просто упустил во время поездки. Его интересовало, к примеру, переводится ли как-то название села Шеркалы, верно ли он понял хантыйскую легенду о переселении души оленя и кое-что еще.
Чтобы помочь Фреду, я заново просмотрел достаточно обширные путевые материалы. И обнаружил много записей, не использованных в публикациях. Читал, перечитывал, вспоминал…
Тотальное наступление
Экспедиция, спускаясь по Оби, пересекла незримую границу Томской и Тюменской областей. Впереди был Нижневартовск, а значит – знаменитый Самотлор, крупнейшее в стране нефтяное месторождение, о котором слагались легенды и песни.
– Меня глубоко потрясло то, что мы увидели, – сказал позднее активист «Гринписа», кандидат медицинских наук из Кемерово Ю. Казнин, много лет изучающий влияние отравленной природы на здоровье человека. – Залитые нефтью воды и травы, груды искореженного ржавеющего металла, наспех проложенные дороги и трубопроводы, лишившие жизни множество ручьев, болот, озер. В свое время министерства ударно перекрывали планы любой ценой, а забота о природе и людях стояла у них на последнем месте. Гринписовцы, производя экспресс-анализ проб забортной воды, сокрушенно покачивали головами. Впрочем, и без хитроумной аппаратуры многое было ясно: по реке почти сплошь тянулась радужная пленка нефтепродуктов. А ведь только один их грамм делает непригодным к употреблению 100 литров воды.
Общеизвестно, что главным загрязнителем Обь-Иртышского бассейна является Западно-Сибирский нефтегазовый комплекс. Перед поездкой я получил ряд интересных в экологическом плане документов от первого заместителя прокурора области Э. Валеева, начальника «Нижнеобьрыбвода» В. Храпова, сотрудника Тюменского филиала ВНИИГИМ гидротехника Г. Важнова. В распоряжении экспедиции имелись также результаты исследований Западной Сибири учеными Москвы, Новосибирска, Кемерово. Сопоставление документальных данных с анализом проб при помощи новейшего оборудования, применяемого специалистами «Гринписа», и вызывали порой нешуточный накал страстей в салоне ОМ-147.
Особенно горячились иностранцы. Это представители «Гринписа» Витце ван дер Наальд (Нидерланды) и Михаэль Хоффман (Германия). Двое журналистов из США: упоминавшийся выше Фредерик Кемпе («Уолл-Стрит Джорнэл») и Джеймс Дорси («Ридерс Дайджест»), трое – из Голландии: газетчик Херард Якобс, фотокорреспондент Пауль Бабелиовски и радиорепортер Тео Ойтенбоггард.
Суммарные данные, полученные в результате работы 38 академических и ведомственных институтов, вывели Тюменскую область по величине эколого-экономического ущерба на первое место в стране. Достижение более чем сомнительное. Основная часть нефти попадает на поверхность земли и воды в результате аварий на трубопроводах и иных залповых выбросов. Межпромысловые сети – а протяженность их в Среднем Приобье громадна – давно износились и лопаются на каждом шагу. Если в 1985 году произошли 343 существенные аварии (другими словами, почти ежедневно где-то рвалась труба, и черная маслянистая жижа заливала значительную площадь), то через пять лет их число утроилось!
Не меньшую опасность для природы представляют так называемые «амбары». Это примитивно обвалованные участки, куда сливается шлам – отработанный буровой раствор, насыщенный химреагентами. Буровики, пройдя скважину, перемещают вышку на новое место, «амбар» же зачастую так и остается, пока дожди или паводок не разрушат земляной барьер – и тогда токсичные отходы стекают в ближайшую речку. Между тем в тайге и тундре встают все новые вышки. Это значит, что только нефтяники ежегодно будут создавать 600-800 новых «амбаров». Да еще примерно такое же количество – геологи. Вот сколько мин замедленного действия!
Участники экспедиции подсчитали, что если принцип «покорения» Сибири не изменится, то уже к 2005 году ущерб составит поистине астрономическую сумму – около полутора триллионов рублей без учета инфляционных процессов.
Это то, что можно, хоть и с долей условности, перевести в деньги: погибший лес, непойманная рыба, выведенные из сельхозоборота угодья. Но – судьбы людские? Теплоход плыл по территории Ханты-Мансийского автономного округа, где из поколения в поколение здешние коренные жители существовали за счет традиционных промыслов: оленеводства, охоты, рыбной ловли. Индустриализация края под корень подрезала саму возможность сохранения прежнего, привычного уклада.
Узлы противоречий
В Сургуте мы имели возможность убедиться в этом воочию. Там разгорелся серьезный конфликт между пришлыми нефтяниками и коренными жителями. Из-за той самой древней земли отцов. Для двенадцати хантыйских семей спорная территория была родовым владением, где исстари велся промысел зверя и рыбы, где в особых, неприкосновенных местах хоронились предки. А для многочисленного коллектива нефтяников – плацдармом для освоения нового продуктивного месторождения – Тяновского.
Председатель местного отделения окружной национальной ассоциации «Спасение Югры» Е. Кельмин горячо говорил нам, что нефтяные залежи захватывают последние нетронутые участки тайги, где находят пока приют потомственные рыбаки и охотники.
Возник целый узел противоречий. Члены экспедиции знакомились с кипами документов, летали в поселок Русскинские, где встречались с коренными жителями. Но по прошествии года и даже более конфликт так и не был исчерпан. Сургутское отделение ассоциации «Спасение Югры», защищая интересы коренного населения, заняло очень жесткую позицию. А нефтяники по-прежнему были убеждены в необходимости эксплуатировать Тяновскую группу месторождений. Окружной Совет вернулся к давнему решению и принял новый документ. В нем указывалось, что надо еще раз разобраться в ситуации, уточнить детали, предлагаемый нефтяниками проект принять только с визой общественной комиссии, провести более тщательный повторный референдум среди коренного населения.
В Ханты-Мансийске, в музее-заповеднике, мы разговаривали с самоотверженными защитниками природы А. Тархановой и В. Новиковым. На теплоход были приглашены два заместителя председателя окрисполкома – С. Чикирев и Л. Калашников. Пресс-конференция постепенно стала похожа на пристрастный допрос, причем основные темы разговора были изначально трудными для чиновников: экология районов нефтедобычи, судьба жителей коренных национальностей, культбытусловия в населенных пунктах. Зампреды не темнили, не уклонялись от ответов, были откровенны и самокритичны, а когда надо – тверды и наступательны.
Тревожная динамика
В Октябрьском членов экспедиции чрезвычайно заинтересовала личность председателя райисполкома А. Киприянова. В жилах Андрея Кирилловича течет хантыйская и калмыцкая кровь. Он – сын последнего в тех краях шамана. Вместе с экспедицией председатель проплыл на теплоходе от Октябрьского до Шеркал и за это время рассказал массу любопытного – начиная со статистических данных по экономике района и кончая хантыйскими легендами.
Вообще на тот момент в салоне было немало интересных для нас собеседников. Фред Кемпе, Джеймс Дорси и Херард Якобс слушали А. Киприянова, Михаэль Хоффман и Юрий Казнин в другом углу уединились с председателем окружного комитета по охране природы В. Долингером, оказавшимся в этом районе в командировке, а Витце ван дер Наальд дотошно расспрашивал специалиста по транспортировке газа, начальника Октябрьского линейного производственного управления В. Ярмолюка. Теплоход как раз проплывал в том месте, где через Обь проложено девять газопроводных ниток. Витце, казалось, был даже несколько разочарован, что столь мощные потоки топлива внешне в общем-то никак себя не обнаруживали. Если б голландцу не показали малозаметные зарастающие «коридоры» по берегам, он бы просто не обратил на них внимания.
Следующим населенным пунктом Ханты-Мансийского округа, где ОМ-147 сделал остановку, был Ванзеват Белоярского района, где основную массу жителей составляли представители коренной национальности: из 450 человек свыше 400 – ханты, испокон века занимающиеся здесь промыслом рыбы.
С жизнью Ванзевата члены экспедиции познакомились обстоятельно. Специалисты «Гринписа», как обычно, брали на анализ пробы обской воды выше и ниже по течению относительно населенного пункта, журналисты знакомились с бытом в семьях рыбаков, осмотрели детсад и клуб, побывали даже – получив разрешение и сопровождающего – на хантыйском кладбище.
Вечером в кают-компанию теплохода пришли председатель местного колхоза «Победа» Е. Лоскутов и его заместитель А. Зыбин. Хоффман и Наальд поинтересовались, какую рыбу добывают в Оби. Егор Васильевич перечислил: осетр, нельма, муксун, сырок, язь, щука, чебак, ерш… Тогда последовал второй вопрос: а какова динамика добычи, больше стало рыбы или меньше?
– Динамика печальная, – развел руками председатель. – Лет 15-20 назад осетра мы, к примеру, за путину добывали 30-50 центнеров, муксуна – 400-500. А теперь муксуна имеем от силы 100-150 центнеров, осетров же вообще впору штуками считать, потому что вылавливаем их всего килограммов пятьсот.
Специалисты «Гринписа» связали этот факт с рассказом руководителя окружного природоохранного ведомства В. Долингера. Среди иных факторов, наносящих большой вред природе, В. Долингер назвал огромные масштабы отбора воды для закачки в нефтяные пласты, а также применение гидронамыва, когда изымаются большие массы грунта, отчего падает уровень озер и рек, высыхают болота. Кроме того, экологическое равновесие нарушают бесчисленные газовые факелы, отравляя воздух, лишая его кислорода.
Журналистское братство
Одним из памятных событий на территории Ямальского региона стала остановка судна в Питляре. Здесь центром внимания стал Ю. Афанасьев, известный не только на Ямале, но и во всей области газетчик и писатель. Впрочем, в тот момент Юрий Николаевич выступал совсем в иной роли – как председатель Шурышкарского районного комитета по охране природы. Его резкие высказывания в адрес «СибрыбНИИпроекта» и других научных учреждений, мало способствующих сохранению окружающей среды, требовали аргументов, подтверждающих примеров. Возник импровизированный диспут. Зашелестели страницы принесенных с теплохода исследований и докладов, зазвучали цифры… Отмахиваясь ветками от бесчисленных комаров, участники «коллоквиума» на обском берегу говорили об опасности, нависшей над Тюменским Севером.
Афанасьеву задавали вопросы и личного характера. Некоторые детали его биографии стали откровением и для меня. Оказывается, ребенком он был просто брошен, в Питляре его подобрала и вскормила грудью мать другого родившегося здесь литератора – Романа Ругина. Мне доводилось беседовать с Романом Прокопьевичем о его депутатских и творческих делах, но ни разу не упомянул он об удивительной судьбе своего русского молочного брата.
А Юрий Николаевич между тем рассказывал, как знаменитый писатель Виктор Астафьев работал в Питляре над своей знаменитой книгой «Царь-рыба».
Иностранцы в тундре
И вот ОМ-147 прибыл в Салехард. Первая официальная встреча – с зампредом окрисполкома Р. Ильиной. Розалия Ивановна, представительница коренных народов, пригласила для разговора с участниками экспедиции специалистов, работников природоохранных органов, сотрудников ассоциации «Ямал – потомкам!»
Нам предстояло посетить хотя бы одно из оленеводческих хозяйств (полпреды «Гринписа» хотели точно знать, какую воду пьют аборигены, какую потребляют пищу), прояснить влияние ядерных взрывов на Новой Земле (насколько ощутимо «дыхание» полигона для растительности, животных и людей), а также увидеть остатки сталинской «мертвой дороги» (на этом особенно настаивали иностранные журналисты, которых весьма интересовали полярные пункты ГУЛАГа).
Пока в исполкоме, набирая обороты, шел горячий обмен мнениями, я отправился к руководителю окрагропрома И. Кугаевскому. Расчет был не только на толковый совет Ивана Дмитриевича – в каком совхозе лучше побывать, но и на «попутный» вертолет.
Второй вопрос проблемы не составил: арендованные агропромом винтокрылые машины в тот период регулярно летали во все совхозы. А вот куда отправить неожиданных гостей? Кугаевский задумался. И тут зазвонил телефон.
– На ловца и зверь бежит, – усмехнулся Иван Дмитриевич. – Это Николай Бабин, директор зверо-оленеводческого совхоза «Байдарацкий». Вот там и побывайте. Для Бабина встречать гостей из-за рубежа не в новинку.
Вечером в кают-компании обсуждался предстоящий полет. Утром сразу рейс в Белоярск, где я остаюсь решать свои дела, а гости с Бабиным летят в одно оленстадо, потом в другое, потом возвращаются и знакомятся с Белоярском, потом… Тюменцы, особенно северяне, знают ненадёжность таких планов.
Утром мы прибыли в аэропорт, загрузились в Ми-8, он поднялся в воздух и примерно через час приземлился в Белоярске. Николай Андреевич Бабин со всеми перезнакомился прямо на площадке, при невыключенных винтах. Оставив меня на земле, вертолет скрылся в темнеющем небе.
В Белоярском сельсовете, куда я пришел, председателя не было, отпускника замещала зампред Р.Филиппова. Разговор у нас получился долгий. Роза Федоровна оказалась тут много лет назад после окончания Салехардского культпросветучилища. Чуть не вся ее сознательная жизнь прошла в этих заснеженных краях. Многих работников совхоза она знает в лицо. Всего в Белоярске 1830 человек, из них 1099 – коренных национальностей. В основном это ненцы, ханты и коми. Плюс один манси, один эвенк, один чукча. Мы говорили об условиях их жизни, включая экологический аспект.
Время шло, приближался час возвращения вертолета из оленеводческой бригады. Гости должны были, прибыв в Белоярск, посетить меховую мастерскую совхоза. Заведующая Анеля Витязева уже организовала выставку наиболее интересных сувениров, а также изделий, предназначенных для продажи: бурок, кисов, шапок. Мы разговорились с Анелей Петровной, и я узнал, что когда-то она начинала тут работать девчонкой. Странствовала с «красным чумом» по тундре, радовалась первозданной красоте природы.
– Представляете: перегоняем оленей к Полярному Уралу. Заночуем где-либо – такая прелесть вокруг! В каждом озере рыбы полно. Но ловили только для еды, не больше, поэтому природа оставалась живой и здоровой. Какой чистой была земля, какими прозрачными — озера и реки!
Так разговор сам собой коснулся главного предмета экологической экспедиции.
И вот вдруг – гул вертолета. Я бегом на площадку. Вышел командир экипажа: садись, летим в Салехард. Но где же вся группа иностранцев и сам Бабин?! Оказалось, что вертолет, заправившись, несколько раз пытался пробиться ко второму оленстаду. Но ни со стороны гор, ни со стороны океана не смог преодолеть внезапно расползшийся густой туман. В результате члены экспедиции остались ночевать в чумах оленеводов посреди бескрайней тундры. Одно успокаивало: там с ними Николай Бабин, так что не пропадут.
Все, как и следовало ожидать, закончилось благополучно. Экипаж вертолета, забрав переночевавшую в стаде группу, доставил ее на трассу «мертвой дороги», дав желающим повод убедиться в реальности следов страшного прошлого. И затем только машина приземлилась в Салехарде.
Кают-компанию теплохода ОМ-147, стоявшего у причала под обрывом, посетили многие – от ненецкого композитора Семена Няруя до одного из руководителей окрагропрома Геннадия Рыбакова. Соответственно и темы разговоров получались разными. Но о чем бы ни шла речь – о положении национальной культуры, о неопределенной судьбе железной дороги Обская – Бованенково, о вариантах прокладки газопроводов с Ямальского полуострова – собеседники непременно сходились на том, что ситуация возникла почти тупиковая. Прямо какая-то ямальская западня – скажем, с тем же освоением месторождений. Останавливаться нельзя, иначе развалятся крупные и дееспособные коллективы, пропадут уже вложенные в дороги и поселки многие сотни миллионов рублей, да и все равно большой газ Ямала рано или поздно стране потребуется. Но и продолжать безудержное наступление нельзя: нарушается экологическое равновесие, грозит непредсказуемыми катаклизмами малоизученная ледяная твердь Ямальского полуострова, а главное – теряют жизненную опору представители коренных народностей тундры.
Атомный след
В столице округа экспедиция провела три дня. В один из них я имел продолжительный разговор с местными руководителями: председателем окружного Совета народных депутатов Л. Баяндиным и его заместителем А. Кузиным. Здесь самое время назвать и журналиста Николая Дудникова. Его прекрасно знают в редакциях «Тюменской правды», «Тюменских известий», «Красного Севера». На тот момент он был собкором «Российской газеты» по Западной Сибири. Николай Фёдорович, старожил Ямала, стал тем человеком, с которым члены экспедиции охотнее всего обсуждали проблему влияния ядерных взрывов на жизнь Севера.
Незадолго до прибытия в округ нашего судна Новую Землю должна была посетить делегация представителей общественности и журналистов прилегающих территорий. В списках значился и Н. Дудников. Но в последний момент сотрудников центральной печати вычеркнули. В сложившейся ситуации Николай передал свои вопросы именно А. Кузину, которому дорога на Новую Землю была открыта.
Зампред окружного Совета вернулся с архипелага, твердо уверовав, что не столь страшен черт, как его малюют. Тем более что Кузин, авиатор по специальности, встретил на Новой Земле своего давнего товарища, а тот вполне благополучно летал над полигоном и не считал свою работу опаснее любой другой. Но...
Это целая большая тема – как ощущает Тюменский Север ядерные взрывы на недалеком архипелаге. Там вели испытания в воздухе, на земле и под землей. Лишь с 1964 года взрывы стали производить только в недрах. От эпицентра до Архангельска – 1000 километров, до Мурманска – 900, до Нарьян-Мара и Воркуты – 440 и 460. А до Ямала всего-навсего около трёхсот.
В конце экспедиционного маршрута Ю. Казнин, доцент Кемеровского мединститута, инициатор создания первого за Уралом центра Всемирной экологической лаборатории, рассказывал:
– В условиях Ямала накопление опасных для здоровья нуклидов имеет скачкообразный характер. Такая вот цепь: после ядерного взрыва заражается воздух. Растения впитывают и концентрируют радиацию. Олень, съедающий ягель, эту концентрацию увеличивает на порядок. Человек, потребляющий оленье мясо, образно говоря, резко приближается к месту ядерного взрыва…
Где кончается Обь
Пока ОМ-147 стоял у салехардского причала, капитан теплохода Валерий Устинов, с которым мы за время рейса очень подружились, дал кухонным работникам указание приготовить на ужин замечательное блюдо «оленина по-полярному». Но, как это часто бывало, степенная трапеза скоро превратилась в острый диспут.
За столом были салехардские гости, и речь пошла о судьбе оленеводства. Обстановка в этой отрасли на Ямале складывается всё хуже. Такое утверждение может показаться странным, поскольку статистика констатирует: за восемь лет поголовье оленей в округе увеличилось. Увы, «лишние» олени лишь усугубляют ситуацию, поскольку кормовые угодья буквально тают на глазах: по расчетам экспертов, к 2005 году подразделения «Ноябрьскнефтегаза», «Пурнефтегаза», «Надымгазпрома», а также газовиков Уренгоя и Ямбурга выведут из оборота 4,4 миллиона гектаров угодий. На определенном этапе возникнет критическая ситуация, когда начнется спонтанное, неуправляемое сокращение поголовья.
В Салемале, самой северной точке рейса, в небо с теплохода взлетели разноцветные ракеты. Команда и пассажиры, одолев около трех тысяч километров, отмечали конец долгого пути. Не развлекательной поездки, нет. Конец путешествия, столь же продолжительного, сколь трудного и ответственного.
Мои земляки-северяне, с которыми довелось встречаться на протяжении всего маршрута, не раз спрашивали: а зачем она, кому нужна эта ваша экспедиция? Вот и в прошлом году кто-то похожую организовывал, и в позапрошлом… Что вы измените? Чем поможете? Все же останется по-прежнему.
Отвечать было трудно. Да, ни представители «Гринписа», ни журналисты российские, а тем более иностранные, не могли изменить экономическую или социальную политику региона. Это так. Но всё-таки экспедиция состоялась не зря. Думается, ее членам удалось добиться своей цели: вновь привлечь внимание людей к проблемам Сибири. Капля камень точит. Публикации в газетах нашей страны еще раз заставят должностных лиц обдуманнее принимать решения, а «простым людям» напомнят, что судьба будущего во многом зависит и от них тоже. Представители международной организации «Гринпис», участвовавшие в экспедиции, составили подробный доклад, предполагая обнародовать его в Германии и Голландии. Резонанс почувствует и Россия. Зарубежные журналисты выступят в СМИ, напишут книги.
Это только кажется, что мы живем в разных «квартирах»: в Тюмени, на Ямале, в Нидерландах, в Европе. Все мы на одной Земле – не столь уж и большой. И беда в какой-то ее части – беда для всех. Экспедиция задумывалась для того, чтобы хоть немного, хоть чуть-чуть отодвинуть эту беду, а если удастся – нейтрализовать или вовсе предотвратить. Очень хотелось бы верить, что задуманное удалось.
Десятилетия совместного поиска решений проблем, казавшихся неразрешимыми – со стороны органов власти, нефтегазодобывающих компаний и природоохранных ведомств, – дали результат. Теперь государство требует от добытчиков строго соблюдать жесткие правила сбережения природы, нефтяники и газовики стараются в разной форме компенсировать свои просчеты, национальные ассоциации «Спасение Югры» и «Ямал – потомкам!» твердо стоят на защите интересов представителей коренных национальностей.
В Ямало-Ненецком автономном округе удалось сохранить и оленеводство, и рыболовство, и заповедные территории аборигенов. В Ханты-Мансийском автономном округе забота о сохранности природы стала одной из важнейших задач регионального правительства.
Жизнь продолжается. Возникающие конфликты удается разрешать методом взаимных уступок и компромиссов – ради развития мощной топливно-энергетической базы и сохранения на этой территории всего разнообразия прекрасной северной природы.