Свадьба в рустикальном стиле
Рассказ тюменского писателя Роберта Аликовича Ягафарова
досье
Роберт Аликович Ягафаров,
тюменский писатель.
- Родился в 1970 году, окончил Тюменский индустриальный институт (горный инженер) и Современный гуманитарный институт (менеджмент). Писать рассказы начал два года назад, выкладывает их в Интернет.
- В 2016 году учился в школе Татьяны Толстой и Марии Голованивской «Хороший текст», участвовал в выездной литературной мастерской CWS Майи Кучерской «Город как текст» в Праге.
Глупая история на этой неделе приключилась.…
Сижу я в офисе, что-то себе мониторю, и тут в дверь постучали, вошла девушка. Лет двадцати пяти, не больше, длинные русые волосы, миловидная.
– Здравствуйте, а мешковина у вас здесь продается?
Мешковина – упаковочная ткань, как мешки из-под картошки. Мы ею торгуем, хотя и продается все у нас со склада в пригороде. Но некоторые продвинутые покупатели время от времени умудряются где-то нарыть наш юридический адрес, периодически появляясь в офисе. Очевидно, это была одна из таких.
Последовал стандартный для таких случаев диалог:
– Продается, девушка, но на складе и оптом, минимум рулон сто метров.
– А если мне всего метров десять нужно?
– Тогда не к нам, поищите, где на метры продают.
– Так я уже все объездила, нигде нету... – она вздохнула. – Может, все же продадите, мне очень-очень надо?
Не знаю, почему я ей не отказал, обычно мы эти рулоны вообще не режем. Возможно, потому что разговаривала она, в отличие от подобных посетителей, как-то вежливо. Но вероятнее всего, она мне просто понравилась. Такой, знаете ли, приятный тип девушек, без этой модной сейчас стервозности, что большинство лет с пятнадцати уже демонстрирует. Как-то очень скромно, но со вкусом одетая, во что, правда, не помню. Бывает так, когда у людей есть вкус, тогда сразу и не вспомнишь, как они одеты. В чем-то вроде сером, что шло к ее голубым глазам.
– Ладно, – говорю, – вот вам сотовый, если не найдете нигде, звоните завтра часиков в одиннадцать, я до обеда сам на складе буду, что-нибудь, возможно, и придумаем.
Она обрадовалась, записала номер и ушла.
На следующий день в обычной рабочей суматохе я про нее забыл, но ровно в одиннадцать она позвонила.
– Ну давайте, – говорю, – до обеда успевайте, я здесь.
Объяснил ей, где склад, и где-то через полчаса она и подъехала на «Мазде»-матрешке. За рулем сидел парень, но лица я не разобрал, мешали шторки, которые зачем-то сейчас на передние стекла ставят. Причем он почему-то сперва промчался мимо, затем изобразил что-то похожее на спортивный разворот и вновь пролетел мимо склада, остановившись метрах в десяти от дверей. Я этой клоунаде не удивился, сейчас многие по-простому ездить не могут, выделываются на ровном месте.
Девушка вышла, а он так и остался сидеть в машине, прибавив музыку. Мы с ней прошли на склад и я, расстелив рулон и опустившись на корточки, начал отмерять мешковину. Ползать с нашим складным метром было довольно неудобно, и я, чтобы заполнить паузу, поинтересовался:
– А куда вы ее используете-то?
– На декорации к свадьбе, – она помолчала и вздохнула, – свадьбу нам дизайнер в рустикальном стиле делает, то есть в деревенском. Мешковиной стол застелет, а на ней еда в глиняной посуде. Еще ложки будут деревянные и букеты с пшеницей.
– Так это у вас свадьба? – я даже удивился. – А что ж вы так печальны-то, неужели замуж не хотите?
– Замуж-то надо, – она чуть улыбнулась, – да и пора уже, наверное.
– А может, – решил я слегка пошутить, – у вас это неравный брак? Помните, как на картине в Третьяковке?
– Ну да, – она снова еле улыбнулась, – наверное, да, неравный, они богатые. Они и дизайнершу эту наняли. Та говорит, что главное – в кантри не скатиться, рустикальный и кантри – разные стили. Кантри грубый, брутальный, а рустикальный хоть и провинциальный, но изысканный.
Ее последние слова прозвучали как-то глухо, заставив меня поднять голову.
Девушка плакала. По ее лицу медленно катились крупные прозрачные слезы, четко одна за другой, словно срабатывал какой-то беззвучный таймер. Этого мне еще здесь не хватало. Я поднялся, достал носовой платок и протянул ей вытереть слезы. Нужно было что-то сказать, но что говорить в такой ситуации, было абсолютно непонятно.
– Да не волнуйтесь, – попытался я как-то ее успокоить, – все наладится, перед свадьбой все нервничают. Ведь не силком же вас замуж ведут?
– Нас с мамой из пансионата выселяют, – она негромко всхлипнула и вытерла глаза. – Отец умер, не успели на заводе переоформить. Мама полгода не встает, болеет.
«Мазда» трижды нетерпеливо просигналила.
– Надо ехать, насчет машин договариваться, – она будто немного успокоилась и вернула мне платок. – Он хочет, чтобы лимузин нас вез черный, а за ним два джипа по бокам. И чтобы никого сзади не пускать, как у английского принца на свадьбе.
Представив себе принца, не пускающего толпу автомобилей по главным улицам Лондона, я не выдержал и улыбнулся. Она заметила и тоже чуть улыбнулась, но как-то все же грустно.
– Простите меня, пожалуйста, сама не знаю, что со мной, – она достала кошелек и протянула мне деньги.
Взяв деньги, я перемотал отрезанный кусок ткани скотчем и протянул ей сверток.
– Спасибо вам, – она неожиданно придвинулась и поцеловала меня в щеку. На секунду я даже ощутил, как вкусно пахнут ее волосы. Снаружи ее жених снова прогудел что-то спартаковское и пару раз газанул вхолостую.
Мы пошли к выходу, где она, забрав сдачу, попрощалась и направилась к машине.
И они уехали. Уехали навстречу будущей рустикальной свадьбе, увозя с собой десяток метров нашей, как выяснилось, изысканной мешковины, а я остался стоять у дверей склада.
У меня осталось странное ощущение некой неправильности, что ли. И почему-то захотелось курить, хотя и бросил давным-давно. Казалось бы, что мне до этой свадьбы в рустикальном стиле? Не мое же дело. Но почему-то жалко стало девчонку...
Опубликовано: газета №13(4304)
Читайте больше:
Мудрецом года по мнению Клуба 7 стал писатель Анатолий Малышев
досье
Роберт Аликович Ягафаров,
тюменский писатель.
- Родился в 1970 году, окончил Тюменский индустриальный институт (горный инженер) и Современный гуманитарный институт (менеджмент). Писать рассказы начал два года назад, выкладывает их в Интернет.
- В 2016 году учился в школе Татьяны Толстой и Марии Голованивской «Хороший текст», участвовал в выездной литературной мастерской CWS Майи Кучерской «Город как текст» в Праге.
Глупая история на этой неделе приключилась.…
Сижу я в офисе, что-то себе мониторю, и тут в дверь постучали, вошла девушка. Лет двадцати пяти, не больше, длинные русые волосы, миловидная.
– Здравствуйте, а мешковина у вас здесь продается?
Мешковина – упаковочная ткань, как мешки из-под картошки. Мы ею торгуем, хотя и продается все у нас со склада в пригороде. Но некоторые продвинутые покупатели время от времени умудряются где-то нарыть наш юридический адрес, периодически появляясь в офисе. Очевидно, это была одна из таких.
Последовал стандартный для таких случаев диалог:
– Продается, девушка, но на складе и оптом, минимум рулон сто метров.
– А если мне всего метров десять нужно?
– Тогда не к нам, поищите, где на метры продают.
– Так я уже все объездила, нигде нету... – она вздохнула. – Может, все же продадите, мне очень-очень надо?
Не знаю, почему я ей не отказал, обычно мы эти рулоны вообще не режем. Возможно, потому что разговаривала она, в отличие от подобных посетителей, как-то вежливо. Но вероятнее всего, она мне просто понравилась. Такой, знаете ли, приятный тип девушек, без этой модной сейчас стервозности, что большинство лет с пятнадцати уже демонстрирует. Как-то очень скромно, но со вкусом одетая, во что, правда, не помню. Бывает так, когда у людей есть вкус, тогда сразу и не вспомнишь, как они одеты. В чем-то вроде сером, что шло к ее голубым глазам.
– Ладно, – говорю, – вот вам сотовый, если не найдете нигде, звоните завтра часиков в одиннадцать, я до обеда сам на складе буду, что-нибудь, возможно, и придумаем.
Она обрадовалась, записала номер и ушла.
На следующий день в обычной рабочей суматохе я про нее забыл, но ровно в одиннадцать она позвонила.
– Ну давайте, – говорю, – до обеда успевайте, я здесь.
Объяснил ей, где склад, и где-то через полчаса она и подъехала на «Мазде»-матрешке. За рулем сидел парень, но лица я не разобрал, мешали шторки, которые зачем-то сейчас на передние стекла ставят. Причем он почему-то сперва промчался мимо, затем изобразил что-то похожее на спортивный разворот и вновь пролетел мимо склада, остановившись метрах в десяти от дверей. Я этой клоунаде не удивился, сейчас многие по-простому ездить не могут, выделываются на ровном месте.
Девушка вышла, а он так и остался сидеть в машине, прибавив музыку. Мы с ней прошли на склад и я, расстелив рулон и опустившись на корточки, начал отмерять мешковину. Ползать с нашим складным метром было довольно неудобно, и я, чтобы заполнить паузу, поинтересовался:
– А куда вы ее используете-то?
– На декорации к свадьбе, – она помолчала и вздохнула, – свадьбу нам дизайнер в рустикальном стиле делает, то есть в деревенском. Мешковиной стол застелет, а на ней еда в глиняной посуде. Еще ложки будут деревянные и букеты с пшеницей.
– Так это у вас свадьба? – я даже удивился. – А что ж вы так печальны-то, неужели замуж не хотите?
– Замуж-то надо, – она чуть улыбнулась, – да и пора уже, наверное.
– А может, – решил я слегка пошутить, – у вас это неравный брак? Помните, как на картине в Третьяковке?
– Ну да, – она снова еле улыбнулась, – наверное, да, неравный, они богатые. Они и дизайнершу эту наняли. Та говорит, что главное – в кантри не скатиться, рустикальный и кантри – разные стили. Кантри грубый, брутальный, а рустикальный хоть и провинциальный, но изысканный.
Ее последние слова прозвучали как-то глухо, заставив меня поднять голову.
Девушка плакала. По ее лицу медленно катились крупные прозрачные слезы, четко одна за другой, словно срабатывал какой-то беззвучный таймер. Этого мне еще здесь не хватало. Я поднялся, достал носовой платок и протянул ей вытереть слезы. Нужно было что-то сказать, но что говорить в такой ситуации, было абсолютно непонятно.
– Да не волнуйтесь, – попытался я как-то ее успокоить, – все наладится, перед свадьбой все нервничают. Ведь не силком же вас замуж ведут?
– Нас с мамой из пансионата выселяют, – она негромко всхлипнула и вытерла глаза. – Отец умер, не успели на заводе переоформить. Мама полгода не встает, болеет.
«Мазда» трижды нетерпеливо просигналила.
– Надо ехать, насчет машин договариваться, – она будто немного успокоилась и вернула мне платок. – Он хочет, чтобы лимузин нас вез черный, а за ним два джипа по бокам. И чтобы никого сзади не пускать, как у английского принца на свадьбе.
Представив себе принца, не пускающего толпу автомобилей по главным улицам Лондона, я не выдержал и улыбнулся. Она заметила и тоже чуть улыбнулась, но как-то все же грустно.
– Простите меня, пожалуйста, сама не знаю, что со мной, – она достала кошелек и протянула мне деньги.
Взяв деньги, я перемотал отрезанный кусок ткани скотчем и протянул ей сверток.
– Спасибо вам, – она неожиданно придвинулась и поцеловала меня в щеку. На секунду я даже ощутил, как вкусно пахнут ее волосы. Снаружи ее жених снова прогудел что-то спартаковское и пару раз газанул вхолостую.
Мы пошли к выходу, где она, забрав сдачу, попрощалась и направилась к машине.
И они уехали. Уехали навстречу будущей рустикальной свадьбе, увозя с собой десяток метров нашей, как выяснилось, изысканной мешковины, а я остался стоять у дверей склада.
У меня осталось странное ощущение некой неправильности, что ли. И почему-то захотелось курить, хотя и бросил давным-давно. Казалось бы, что мне до этой свадьбы в рустикальном стиле? Не мое же дело. Но почему-то жалко стало девчонку...
Опубликовано: газета №13(4304)
Читайте больше:
Мудрецом года по мнению Клуба 7 стал писатель Анатолий Малышев