Поэзия как вектор вечности
Стихи Николая Шамсутдинова переведены как на языки народов бывшего Советского Союза, так и иностранные языки
Поэтические книги Николая Шамсутдинова невозможно так, между прочим, перелистывать на бегу и с очевидной беглостью. Нет! Откроешь его книгу и... поразишься: настолько виртуозно его владение словом, настолько сложнейшая и зачастую мужская рифма способна запасть в память, как и способность его в явлении, в движении, в мгновении увидеть и запечатлеть Вечность, в одной буквально строфе объять тысячелетия, что остается теряться в предположениях: а как ему все-таки это удается?
Он поэт философского склада, очевидный, без иронического подтекста, мудрец, классик въяве (в писательском сообществе уже так его и аттестуют). Как утверждает автор, род Шамсутдиновых (в переводе с арабского – «Светоч единой веры») восходит (авторская ремарка) через Шамсов и Шамси к древнему индийскому роду Синдж.
Предлагаем читателям интервью с известным российским поэтом, публицистом, сатириком и переводчиком, побывавшим в гостях у редакции.
досье
Николай Миркамалович ШАМСУТДИНОВ – поэт, публицист, сатирик, переводчик.
Родился 26 августа 1949 г. в п. Яр-Сале Ямальского района Ямало-Ненецкого округа Тюменской области.
Детство и юность прошли в Березово (очевидец выброса первого газового фонтана, 1953), Ханты-Мансийске, Нефтеюганске, Сургуте. В 1980 г. окончил Литературный институт им. Горького.
Служил в ВВС. Работал геодезистом, в нефтяной промышленности, тележурналистом, художником, генеральным директором книготорговой фирмы «Автохтон». В начале 1980-х – заведующий литературным постом «На нефтяном При-обье» журнала «Сибирские огни».
Послужной список Николая Миркамаловича значителен: наш знаменитый земляк и современник – заслуженный деятель культуры Российской Федерации, почетный работник культуры и искусства Тюменской области, председатель правления региональной организации Союза российских писателей, сопредседатель Ассоциации писателей Урала, Сибири, Поволжья. А еще он является руководителем Тюменской дирекции Литературного фонда РФ, членом Международного литературного фонда и Международного правозащитного писательского ПЕН-клуба – Всемирной ассоциации писателей. Впрочем, это далеко не все и, наверное, не самое главное. Главное – стихи.
Первый стихотворный цикл «Широкие ветры» опубликован в 1976 году в еженедельнике «Литературная Россия». Широко печатался во многих периодических изданиях, в том числе в московских и провинциальных журналах и газетах. Назовем лишь некоторые из них: «Новый мир», «Октябрь», «Молодая гвардия», «Литературная газета», «Аврора», «Дружба народов», «Комсомольская правда», «Костер», «Крокодил», «Кругозор», «Нева», «Новый мир», «Сибирские огни», «Смена», «Студенческий меридиан», «Дальний Восток» и многих других журналах.
Его произведения опубликованы в журналах и альманахах Скандинавии, Австрии, Германии, Польши, Словакии, Франции, США. На его счету публикации в сборниках «Антология прозы и поэзии Союза российских писателей «Лед и пламень», «Антология прозы и поэзии финно-угорских народов», «Антология чечено-ингушской поэзии», «Поэты Сибири» и других, в хрестоматиях «Страна без границ», «Тюменская литература», «Югра многоликая», «Крым в российской поэзии и искусстве».
Участник международных литературных форумов в СССР, России, Скандинавии, Франции, Германии, Австрии, Словакии, Польше, Черногории, Грузии, Армении, Украине, Киргизстане, Болгарии.
Первая книга стихов «Выучиться ждать» издана в 1980 году в Свердловске. Автор около сорока поэтических книг, в том числе «Прощание с юностью», «Лунная важенка», «Пульс», «Скуластые музы Ямала», «Лицо пространства», «Любовь без утоления», «Сургутский характер», «Женщина читает сердцем», «Пенорожденная», двухтомника и трехтомника «Избранное», девяти книг, опубликованных за границей: «Суровый возраст», «Повитуха параллельных миров», «Ландшафт в человеке», «Жутье-бытье», «Топография подсознания», «Мартиролог» и других. Перевел на русский язык книги стихов Асламбека Осмаева, Гарая Рахима, перевел и издал антологию «Поэзия тюменских татар». Кроме того, составил, перевел часть стихов, отредактировал и издал книгу молодых тюменских авторов «Земляки» (г. Екатеринбург, 2007).
Его стихи переведены на древнетюркский, английский, армянский, белорусский, грузинский, датский, чешский, словацкий, французский, немецкий, болгарский, чеченский и другие языки.
Известен как переводчик с татарского, хантыйского, грузинского, киргизского и других языков.
По рекомендации VII Всесоюзного совещания молодых писателей (г. Москва, 1979) становится первым членом Союза писателей СССР на огромном нефтяном материке Среднего Приобья (1982). Лауреат Всероссийской премии имени Мамина-Сибиряка, общенациональной премии России имени Горького, международных премий имени Волошина (Украина), «Золотое перо» (Россия), «Русский стиль» (Германия), «Югра» (Россия), «Русские мифы» (Черногория), литературной премии Уральского федерального округа, муниципальной премии г. Тюмени, литературной премии первой степени губернатора Тюменской области.
– Николай Миркамалович, как вы думаете, нужна ли современникам поэзия?
– Если вещать с позиции человека с достаточно скептическим взглядом на современность, то именно в наше время в поэзии, казалось бы, особой необходимости-то и нет – сограждане благополучно обходятся без нее. Вот проза – более благополучный жанр, так как имеет прикладное значение в качестве определенного чтива и, судя по предпочтениям читателей, как можно более облегченного характера, – детективы, фантастика, то, что захватывает воображение, интригой держит читателя в напряжении.
Многие ключевые позиции в современном литературном процессе, а также в периодических изданиях и издательствах заняли амбициозные и малосостоятельные, мягко говоря, в литературном творчестве люди, которые, к глубокому моему сожалению, активно размывают те высокие творческие критерии, которые закладывались и утверждались нашими великими предшественниками в сознании целых поколений. Подобная порочная практика непосредственнейшим образом проецируется на уровень выходящей из-под пера книжной продукции…
Современному автору должно воспитывать остроту поэтического взгляда, не отвлекаясь на выбор – «высокого» или «низкого» ранга предмет, избранный им не только для изображения, но и для одушевления бытия этого предмета. А бытию глобального толка подобное одушевление вещей необходимо как условие выживаемости в психофизической чересполосице неизменно критических состояний действительности, а следовательно, и духа.
Это – больше, чем чувственная пластическая предметность реалий. И тут уместно вспомнить столичного критика Золотцева, написавшего некогда: «Хищный глазомер», особое умение ставить слово к слову проявляется у Николая Шамсутдинова прежде всего в эпитетах, определениях, обретающих многозначность, дополнительный смысл в их слиянности с определяющими словами…». Весьма обязывающе подмечено, и этому я следую в своей писательской практике.
С давних пор увлекался я метафорическими изысками, как и в настоящем времени – созданием метафорических эпитетов… При проведении мастер-классов для молодых я неизменно обращаю их к вынесенным из студенческой юности словам Аристотеля о том, что любого человека можно научить достаточно пристойно рифмовать (оказывается, в античности умело рифмовали), выдерживать стихотворный размер. А вот научить владеть метафорой невозможно – сие от Вышних сил.
До сей поры помнится, как в 1980 году на Днях Маяковского в Грузии Евгений Евтушенко, представляя меня огромной аудитории в Тбилисском театре, предложил прочесть стихи о Сибири своему земляку, «автору гениальных образов в стихотворении».
Само по себе слово, можно сказать, аморфно, так как обладает лишь назывной функцией. Но стоит только сопрячь, побудить слово вступить во взаимодействие с другим, как тотчас же при умелом владении слогом достигается необходимый эстетический эффект – возникает самодостаточный и неповторимый образ. Отечественная поэзия изобилует именами поэтов, которые мастерски владели метафорой, этой так называемой «поэтической мускулатурой», – молодой Владимир Маяковский, Марина Цветаева, Осип Мандельштам, незаслуженно забытый Павел Васильев, прославленный Владимир Набоков, замечательный стилист Андрей Платонов, великолепный автор Иосиф Бродский. Список этот можно длить и длить, но…
– Есть ли преимущества у поэзии перед прозой?
– Маловероятно… Проза в силу своей в большинстве случаев содержательной и лексической доступности обладает гораздо более широкой читательской аудиторией… В СССР тиражи прозаиков достигали порой цифры в миллион экземпляров, в то время как поэзия пробавлялась тиражами незаслуженно тощенькими. В начале восьмидесятых в издательстве «Молодая гвардия» вышла одна из первых моих книг «Прощание с юностью» – тиражом в 35 тысяч экземпляров и удивительно быстро разошлась. Но что значили 35 тысяч книг для огромной страны? Слава Господу, не залежалась на прилавках, не в пример многим иным! Это можно было назвать явлением.
Чем же все-таки привлекательна поэзия? Да тем, что, когда душа требует свободы волеизъявления как формы своего существования и находит ее в «акустике ассоциаций», аллюзий, в фабульных хитросплетениях и метафорических откровениях, она мобилизована необходимостью выбора между элегией и диатрибой в изучении и диаг-ностировании реальности, в которой нам с вами довелось жить, в которой сегодняшний мир интенсивно вырождается в гигантскую ростовщическую контору.
Словно обладая оголенной нервной системой, поэзия стремится к максимальному самовыражению автора, который как бы дистиллирует свои ощущения, мысли, чувства в целостную картину…
– Вы подводили итоги своей работы в литературе?
– Творческий багаж мой довольно весом, и не только в аспекте фактического объема всего написанного за сорок с лишним лет работы в литературе, но и в аспекте внутреннего, эволюционного развития свойств, качеств, и прежде всего – творческих, заложенных природой в душе, характере вашего собеседника. Я доволен тем обстоятельством, что ничуть не потерял в откровенности прямого высказывания, а смею надеяться, приобрел, как писала критик Ирма Юстус, «подчерк-нутую утонченность лирических характеристик, многослойную, насыщенную явными и зашифрованными цитатами философов и писателей художественную ткань произведений, отсылающих читателя к неисчерпаемому кладезю культурных и исторических реалий». Этим я и приглашаю своего читателя к соучастию в творчестве, хотя давно уже готов к тому, что не каждым буду и понят, и принят, и в своем прог-нозе не ошибаюсь…
Что же до итогов, то подводить их будут, как исстари ведется, без меня. Надеюсь (улыбается)… Тем не менее я издал около 40 книг, последние 9 вышли в США, около 300 стихотворных циклов, очерков, переводов опубликовано в разного рода журналах, альманахах СССР, России и за рубежом.
Довелось мне достаточно глубоко познавать мир в своих поездках по стране, по ближнему и дальнему зарубежью и ко всему поработать там. Особенно впечатляющими, крепко уложившимися в памяти оказались рабочие часы, проведенные в общении с университетской молодежью, как правило, славистами… Но и с отечественной молодежью связей не порываю: продолжаю проводить мастер-классы в разных городах страны, в том числе и в нашей области. Это дает свои благие результаты – молодые качественно подрастают, издают книги, становятся членами разномастных писательских союзов. Так вот, к примеру, в свое время довелось мне руководить одним из поэтических семинаров на Девятом Всесоюзном совещании молодых писателей (1989), последнем, кстати сказать, в истории СССР, так как через некоторое время страна наша распалась… Круг семинаристов был обширен, разнороден и по качественному составу, и по амбициям. Как оказалось впоследствии, двое отмеченных руководителями соискателей довольно громко заявили о себе: Владимир Берязев, ставший через несколько лет главным редактором «Сибирских огней», и Жанна Пустовая, которая продолжительное время живет в Париже и позиционируется в среде тамошних интеллектуалов как известная французская писательница и… певица Жанна Эстер.
Что же до «индекса внимания», то я готов проиллюстрировать его определенный рост конкретными высказываниями вполне конкретных людей по поводу моей работы в литературе.
Дадим первым слово нашему земляку, классику советской литературы Виктору Астафьеву, написавшему в предисловии к моей поэме «Покорители» следующее:
«…поэма «Покорители», написанная уверенной рукой, восходит от экологических к общечеловеческим проблемам, ибо нет сейчас болей и тревог не всеобщих, не всечеловеческих, внеземных. Поэма-боль, поэма-крик, поэма-смятение нашего разума, ибо только разум способен спасти нас и летящую в безбрежном пространстве планету, по нашей вине и разнузданности все более впадающую в инвалидное состояние».
Безвременно ушедший от нас, к глубокому сожалению, критик, доцент ТюмГУ Владимир Рогачев пишет в предисловии к книге «Женщина читает сердцем» свое, выношенное:
«В стихах, составивших книгу, лейтмотивом стало трепетное, нежное преклонение перед женщиной, гармонизированное в свободно льющихся образах.
Зоркий наблюдатель и искушенный знаток прекрасного пола, автор сведущ в милых уловках и любовных хитростях своих героинь. Его картины любви, размышления о превратности быстротекущих страстей – тонкие, верные, проницательные наблюдения.
…предлагаю читателю пиршество для гурманов – поэзию Николая Шамсутдинова, в которой вечная тема любви перекликается с душевными опытами европейской культуры. Здесь есть уважительный диалог с Данте, Овидием – классиком римской античности, оживают древнегреческие ионийские, эолийские лады и переданы те возвышенные страдания души, за которыми видна даль культурных штудий поэта, его понимание смысла жизни».
Его мажорную интонацию словно подхватывает известный московский критик Станислав Золотцев:
«…приехав из Пушкиногорья и отдышавшись, могу сесть за пишмашинку. Книгу твою прочитал. Огромное тебе за нее спасибо. Я всегда знал, что ты безумно талантлив, но даже с учетом твоих недавних «толстых» томиков не ждал, что ты выдашь такую – совершенно иную по чувственно-эмоционально-философской насыщенности вещь. Это действительно современный гимн любви во всех ее проявлениях, песнь песней нынешнего русского поэта… Это – главное, что меня радостно потрясло, главное, что могу сказать о «Пенорожденной».
Недавно порадовал меня отзывом из Германии и сокурсник по Литературному институту Семен Гурарий, в настоящее время концертирующий по миру пианист, владелец двуязычного, на русском и немецком языках, журнала и отменный прозаик:
«…опять читал с наслаждением твои новые (для меня) стихи. Считаю, что ты один из редких поэтов в русской словесности, что имеют свой профиль и отличимую от всех ауру восприятия мира. Извини за пафосные слова, но поразительно, как ты «сохранился» в этом мире тусовок, интернетовского кичливого бряцанья рифмами. Как хорошо, что твоя суть общечеловечна и не привязана к политическим отвратительным шоу. Как хорошо, что ты живешь, по определению Льва Толстого, «в вечности». Как хорошо, что твои стихи не для массы, а для вдумчивых собеседников. Как хорошо, что твоя поэтическая речь своеобычна и элитарно изысканна. Как хорошо, что общение с твоими стихами требует от читателя несомненных встречных умственных и эмоциональных усилий. Как хорошо, что ты умеешь «настраивать» строфы в определенной тональности. Как хорошо, что когда-то в тебе я угадал ту родственность художественных усилий, что позволило нам еще в те категоричные годы «штурма и натиска» доверительно беседовать и, смею надеяться, дружить».
Отзыв народного артиста РФ Льва Прыгунова как нельзя более лаконичен, но тем не менее содержателен. Не могу удержаться от соблазна привести его в контексте:
«Дорогой Николай! Успел прочитать пока только «Бродскому»... Улетаю сегодня на спектакль в Новосибирск, прилетаю 3-го вечером. Все стихи замечательные, несколько супершедевров – напишу, когда прочитаю еще пару раз. Ваши стихи требуют пристального внимания и поэтому больше времени. Я только вчера приехал с дачи, так что по возвращении из Новосибирска погружусь с головой и в «Транквилла», и в пародии. Спасибо! Ваш Лев».
Велико искушение продолжить этот ряд лестных отзывов о работе, тем более что набралось довольно-таки много, но – жесткие рамки материала...
– Обычно поэты пишут о музах. Кто или что вас вдохновляет?
О музе я часто упоминаю. Меня, эмпирика, прежде всего подвигает на работу отнюдь не муза, а элементарная внутренняя необходимость работы. Мне уже за 60, и поэтому так остра необходимость хоть в определенной мере воплотить свои замыслы в жизнь.
Мною много наработано – не одна рукопись залежалась в ящиках стола, все написанное необходимо собрать, систематизировать, подготовить к печатанию. Практически готовы для передачи издателю книги лирики, эпиграмм, афоризмов, стихов для детей.
Впрочем, вопрос-то о музе… Начну по традиции с моего отношения к суровой, нелицеприятной жизни. У меня оно в свою очередь тоже достаточно сурово… Нередко, начиная с детских лет, приходилось отстаивать свою независимость, достоинство кулаками. И тем не менее за жизнь вдосталь нахлебался я разного рода неприятностей.
– Вы разочаровались в жизни?
– Не полностью, но – во многом… Прежде всего убийственно то, что социум наш переживает не просто время падения нравов, а период стремительного обвала тех жизненно необходимых нам духовных, нравственных скреп, назовем их опорами, без которых бытие наше обессмысливается, а мы теряем, элементарно теряем почву под ногами и вследствие этого деградируем. Впрочем, стоит ли об этом? По этому поводу столько копий уже сломано, что грешно повторяться… Усугубляют разочарование прежде всего те воистину дьявольские перемены, которые до такой степени исказили в людях представления о добре и зле, что не только ребенку, но и человеку сформировавшемуся довольно трудно определиться в них.
С младых ногтей, как говорится, живет во мне сострадание к живому на земле, и настолько, поверьте, остра жалость к нашей, сибирской, такой беззащитной, мордуемой «покорителями» природе, что ни убитых зверушек и пташек, ни пинаемых попусту собак на моей совести по существу нет…. Сказалось, видимо, то обстоятельство, что рос я и развивался в гармонии с поистине девственной северной природой, еще хранимой о той поре человеком, среди домашней и диковатой (птицы, олени) животины. Альтруистические пристрастия мои пришлись и на северные юность и зрелость. Отсюда и желание помочь человеку, возникающее зачастую внезапно, как проявление некоего благого инстинкта. И, слава Господу, многим мне довелось помочь: кому-то получить квартиру либо издать книгу, опубликоваться в периодике или по дешевой путевке наведаться в южные Дома творчества…
– Кто ваш любимый поэт?
– Любимых поэтов у меня нет, я никого не идеализирую. Есть поэты, которых уважаю, ценю.
– Есть ли у вас хобби?
– Хобби у меня единственное – писание стихов. На Западе, кстати сказать, занятие литературой относимо к разряду хобби. Потому-то и сумма авторского гонорара определяется по количеству проданных экземпляров той или иной книги. Эта тенденция, к сожалению, прижилась и у нас…
– Николай Миркамалович, что вас поддерживает?
– Вера. Я глубоко религиозный человек… Каждое утро открываю чтением молитв в течение часа. И жить стремлюсь по Господним установлениям, среди которых самым главным считаю сострадать людям, а также не лицемерить, не лгать. Изворачиваются смерды по духу. Мне, записному эмпирику, не единожды довелось удостовериться в том, что каждого из нас воля Господа ведет по жизни и зачастую спасает, как спасла она меня в ВВС от катапультирования из кабины бомбардировщика, спасла от взрыва на нефтяном месторождении, упасла от ножей в северном городке и так далее…
И то обстоятельство, что родился я едва ли не на самой северной оконечности Ямала, сформировало мой характер, сложный, как говорят.
Ко всему проиллюстрирую этот тезис небольшим фрагментом из журнала «НЛО» за май 2009 года:
«…характеристики народов и их культур определяются сте-пенью климатического фатализма. Так, в северном климате, по убеждению Монтескье, вы увидите людей, у которых мало пороков, немало добродетелей и много искренности и прямодушия. По мере удаления к югу вы как бы удаляетесь от самой морали.
В странах умеренного климата вы увидите народы, непостоянные в своих пороках и добродетелях, так как недостаточно определенные свойства этого климата не в состоянии дать им устойчивость». Вместе с тем, по замечанию Юма, уже «лорд Бэкон заметил, что жители юга изобретательнее жителей севера, но что если уроженец холодного климата гениален, он поднимается на большую высоту, чем та, которая может быть достигнута южными умами».
– И наконец традиционный вопрос: над чем вы в настоящее время работаете?
– Несколько лет назад я получал предложение написать панегирик Тюменщине, причем, что является редкостью по нынешним временам, с условием непременной выплаты гонорара по написании «Великой Тюменщины». Что ж, работу свою я выполнил, а вот «заказчик» поступил непорядочно – от выплаты гонорара уклонился.
Вычитываю верстку очередной «заграничной» книги «Арк-тическая сага». Кроме того, хочу обратить ваше внимание на то, как интенсивно Тюмень меняет свой облик, как не только прирастает новыми микрорайонами, магистралями, уникальной по эстетическим, художественным канонам набережной, но и облагораживает внутренний мир земляков, воспитывает в них гордость за свой город, за судьбу, приведшую к жизни в Тюмени.
Такая вот судьба диктует мне необходимость создания книги о тех благих переменах, которые переживает Тюмень. В свое время я уже «дебютировал» венком сонетов «Тюмени»... Теперь же предстоит на новом качественном уровне предъявить нынешнюю Тюмень читающему миру.
– Благодарим вас за общение. Разрешите пожелать Вам здоровья и новых творческих успехов!
Читайте больше:
Уважение к прошлому формирует будущее
Поэтические книги Николая Шамсутдинова невозможно так, между прочим, перелистывать на бегу и с очевидной беглостью. Нет! Откроешь его книгу и... поразишься: настолько виртуозно его владение словом, настолько сложнейшая и зачастую мужская рифма способна запасть в память, как и способность его в явлении, в движении, в мгновении увидеть и запечатлеть Вечность, в одной буквально строфе объять тысячелетия, что остается теряться в предположениях: а как ему все-таки это удается?
Он поэт философского склада, очевидный, без иронического подтекста, мудрец, классик въяве (в писательском сообществе уже так его и аттестуют). Как утверждает автор, род Шамсутдиновых (в переводе с арабского – «Светоч единой веры») восходит (авторская ремарка) через Шамсов и Шамси к древнему индийскому роду Синдж.
Предлагаем читателям интервью с известным российским поэтом, публицистом, сатириком и переводчиком, побывавшим в гостях у редакции.
досье
Николай Миркамалович ШАМСУТДИНОВ – поэт, публицист, сатирик, переводчик.
Родился 26 августа 1949 г. в п. Яр-Сале Ямальского района Ямало-Ненецкого округа Тюменской области.
Детство и юность прошли в Березово (очевидец выброса первого газового фонтана, 1953), Ханты-Мансийске, Нефтеюганске, Сургуте. В 1980 г. окончил Литературный институт им. Горького.
Служил в ВВС. Работал геодезистом, в нефтяной промышленности, тележурналистом, художником, генеральным директором книготорговой фирмы «Автохтон». В начале 1980-х – заведующий литературным постом «На нефтяном При-обье» журнала «Сибирские огни».
Послужной список Николая Миркамаловича значителен: наш знаменитый земляк и современник – заслуженный деятель культуры Российской Федерации, почетный работник культуры и искусства Тюменской области, председатель правления региональной организации Союза российских писателей, сопредседатель Ассоциации писателей Урала, Сибири, Поволжья. А еще он является руководителем Тюменской дирекции Литературного фонда РФ, членом Международного литературного фонда и Международного правозащитного писательского ПЕН-клуба – Всемирной ассоциации писателей. Впрочем, это далеко не все и, наверное, не самое главное. Главное – стихи.
Первый стихотворный цикл «Широкие ветры» опубликован в 1976 году в еженедельнике «Литературная Россия». Широко печатался во многих периодических изданиях, в том числе в московских и провинциальных журналах и газетах. Назовем лишь некоторые из них: «Новый мир», «Октябрь», «Молодая гвардия», «Литературная газета», «Аврора», «Дружба народов», «Комсомольская правда», «Костер», «Крокодил», «Кругозор», «Нева», «Новый мир», «Сибирские огни», «Смена», «Студенческий меридиан», «Дальний Восток» и многих других журналах.
Его произведения опубликованы в журналах и альманахах Скандинавии, Австрии, Германии, Польши, Словакии, Франции, США. На его счету публикации в сборниках «Антология прозы и поэзии Союза российских писателей «Лед и пламень», «Антология прозы и поэзии финно-угорских народов», «Антология чечено-ингушской поэзии», «Поэты Сибири» и других, в хрестоматиях «Страна без границ», «Тюменская литература», «Югра многоликая», «Крым в российской поэзии и искусстве».
Участник международных литературных форумов в СССР, России, Скандинавии, Франции, Германии, Австрии, Словакии, Польше, Черногории, Грузии, Армении, Украине, Киргизстане, Болгарии.
Первая книга стихов «Выучиться ждать» издана в 1980 году в Свердловске. Автор около сорока поэтических книг, в том числе «Прощание с юностью», «Лунная важенка», «Пульс», «Скуластые музы Ямала», «Лицо пространства», «Любовь без утоления», «Сургутский характер», «Женщина читает сердцем», «Пенорожденная», двухтомника и трехтомника «Избранное», девяти книг, опубликованных за границей: «Суровый возраст», «Повитуха параллельных миров», «Ландшафт в человеке», «Жутье-бытье», «Топография подсознания», «Мартиролог» и других. Перевел на русский язык книги стихов Асламбека Осмаева, Гарая Рахима, перевел и издал антологию «Поэзия тюменских татар». Кроме того, составил, перевел часть стихов, отредактировал и издал книгу молодых тюменских авторов «Земляки» (г. Екатеринбург, 2007).
Его стихи переведены на древнетюркский, английский, армянский, белорусский, грузинский, датский, чешский, словацкий, французский, немецкий, болгарский, чеченский и другие языки.
Известен как переводчик с татарского, хантыйского, грузинского, киргизского и других языков.
По рекомендации VII Всесоюзного совещания молодых писателей (г. Москва, 1979) становится первым членом Союза писателей СССР на огромном нефтяном материке Среднего Приобья (1982). Лауреат Всероссийской премии имени Мамина-Сибиряка, общенациональной премии России имени Горького, международных премий имени Волошина (Украина), «Золотое перо» (Россия), «Русский стиль» (Германия), «Югра» (Россия), «Русские мифы» (Черногория), литературной премии Уральского федерального округа, муниципальной премии г. Тюмени, литературной премии первой степени губернатора Тюменской области.
– Николай Миркамалович, как вы думаете, нужна ли современникам поэзия?
– Если вещать с позиции человека с достаточно скептическим взглядом на современность, то именно в наше время в поэзии, казалось бы, особой необходимости-то и нет – сограждане благополучно обходятся без нее. Вот проза – более благополучный жанр, так как имеет прикладное значение в качестве определенного чтива и, судя по предпочтениям читателей, как можно более облегченного характера, – детективы, фантастика, то, что захватывает воображение, интригой держит читателя в напряжении.
Многие ключевые позиции в современном литературном процессе, а также в периодических изданиях и издательствах заняли амбициозные и малосостоятельные, мягко говоря, в литературном творчестве люди, которые, к глубокому моему сожалению, активно размывают те высокие творческие критерии, которые закладывались и утверждались нашими великими предшественниками в сознании целых поколений. Подобная порочная практика непосредственнейшим образом проецируется на уровень выходящей из-под пера книжной продукции…
Современному автору должно воспитывать остроту поэтического взгляда, не отвлекаясь на выбор – «высокого» или «низкого» ранга предмет, избранный им не только для изображения, но и для одушевления бытия этого предмета. А бытию глобального толка подобное одушевление вещей необходимо как условие выживаемости в психофизической чересполосице неизменно критических состояний действительности, а следовательно, и духа.
Это – больше, чем чувственная пластическая предметность реалий. И тут уместно вспомнить столичного критика Золотцева, написавшего некогда: «Хищный глазомер», особое умение ставить слово к слову проявляется у Николая Шамсутдинова прежде всего в эпитетах, определениях, обретающих многозначность, дополнительный смысл в их слиянности с определяющими словами…». Весьма обязывающе подмечено, и этому я следую в своей писательской практике.
С давних пор увлекался я метафорическими изысками, как и в настоящем времени – созданием метафорических эпитетов… При проведении мастер-классов для молодых я неизменно обращаю их к вынесенным из студенческой юности словам Аристотеля о том, что любого человека можно научить достаточно пристойно рифмовать (оказывается, в античности умело рифмовали), выдерживать стихотворный размер. А вот научить владеть метафорой невозможно – сие от Вышних сил.
До сей поры помнится, как в 1980 году на Днях Маяковского в Грузии Евгений Евтушенко, представляя меня огромной аудитории в Тбилисском театре, предложил прочесть стихи о Сибири своему земляку, «автору гениальных образов в стихотворении».
Само по себе слово, можно сказать, аморфно, так как обладает лишь назывной функцией. Но стоит только сопрячь, побудить слово вступить во взаимодействие с другим, как тотчас же при умелом владении слогом достигается необходимый эстетический эффект – возникает самодостаточный и неповторимый образ. Отечественная поэзия изобилует именами поэтов, которые мастерски владели метафорой, этой так называемой «поэтической мускулатурой», – молодой Владимир Маяковский, Марина Цветаева, Осип Мандельштам, незаслуженно забытый Павел Васильев, прославленный Владимир Набоков, замечательный стилист Андрей Платонов, великолепный автор Иосиф Бродский. Список этот можно длить и длить, но…
– Есть ли преимущества у поэзии перед прозой?
– Маловероятно… Проза в силу своей в большинстве случаев содержательной и лексической доступности обладает гораздо более широкой читательской аудиторией… В СССР тиражи прозаиков достигали порой цифры в миллион экземпляров, в то время как поэзия пробавлялась тиражами незаслуженно тощенькими. В начале восьмидесятых в издательстве «Молодая гвардия» вышла одна из первых моих книг «Прощание с юностью» – тиражом в 35 тысяч экземпляров и удивительно быстро разошлась. Но что значили 35 тысяч книг для огромной страны? Слава Господу, не залежалась на прилавках, не в пример многим иным! Это можно было назвать явлением.
Чем же все-таки привлекательна поэзия? Да тем, что, когда душа требует свободы волеизъявления как формы своего существования и находит ее в «акустике ассоциаций», аллюзий, в фабульных хитросплетениях и метафорических откровениях, она мобилизована необходимостью выбора между элегией и диатрибой в изучении и диаг-ностировании реальности, в которой нам с вами довелось жить, в которой сегодняшний мир интенсивно вырождается в гигантскую ростовщическую контору.
Словно обладая оголенной нервной системой, поэзия стремится к максимальному самовыражению автора, который как бы дистиллирует свои ощущения, мысли, чувства в целостную картину…
– Вы подводили итоги своей работы в литературе?
– Творческий багаж мой довольно весом, и не только в аспекте фактического объема всего написанного за сорок с лишним лет работы в литературе, но и в аспекте внутреннего, эволюционного развития свойств, качеств, и прежде всего – творческих, заложенных природой в душе, характере вашего собеседника. Я доволен тем обстоятельством, что ничуть не потерял в откровенности прямого высказывания, а смею надеяться, приобрел, как писала критик Ирма Юстус, «подчерк-нутую утонченность лирических характеристик, многослойную, насыщенную явными и зашифрованными цитатами философов и писателей художественную ткань произведений, отсылающих читателя к неисчерпаемому кладезю культурных и исторических реалий». Этим я и приглашаю своего читателя к соучастию в творчестве, хотя давно уже готов к тому, что не каждым буду и понят, и принят, и в своем прог-нозе не ошибаюсь…
Что же до итогов, то подводить их будут, как исстари ведется, без меня. Надеюсь (улыбается)… Тем не менее я издал около 40 книг, последние 9 вышли в США, около 300 стихотворных циклов, очерков, переводов опубликовано в разного рода журналах, альманахах СССР, России и за рубежом.
Довелось мне достаточно глубоко познавать мир в своих поездках по стране, по ближнему и дальнему зарубежью и ко всему поработать там. Особенно впечатляющими, крепко уложившимися в памяти оказались рабочие часы, проведенные в общении с университетской молодежью, как правило, славистами… Но и с отечественной молодежью связей не порываю: продолжаю проводить мастер-классы в разных городах страны, в том числе и в нашей области. Это дает свои благие результаты – молодые качественно подрастают, издают книги, становятся членами разномастных писательских союзов. Так вот, к примеру, в свое время довелось мне руководить одним из поэтических семинаров на Девятом Всесоюзном совещании молодых писателей (1989), последнем, кстати сказать, в истории СССР, так как через некоторое время страна наша распалась… Круг семинаристов был обширен, разнороден и по качественному составу, и по амбициям. Как оказалось впоследствии, двое отмеченных руководителями соискателей довольно громко заявили о себе: Владимир Берязев, ставший через несколько лет главным редактором «Сибирских огней», и Жанна Пустовая, которая продолжительное время живет в Париже и позиционируется в среде тамошних интеллектуалов как известная французская писательница и… певица Жанна Эстер.
Что же до «индекса внимания», то я готов проиллюстрировать его определенный рост конкретными высказываниями вполне конкретных людей по поводу моей работы в литературе.
Дадим первым слово нашему земляку, классику советской литературы Виктору Астафьеву, написавшему в предисловии к моей поэме «Покорители» следующее:
«…поэма «Покорители», написанная уверенной рукой, восходит от экологических к общечеловеческим проблемам, ибо нет сейчас болей и тревог не всеобщих, не всечеловеческих, внеземных. Поэма-боль, поэма-крик, поэма-смятение нашего разума, ибо только разум способен спасти нас и летящую в безбрежном пространстве планету, по нашей вине и разнузданности все более впадающую в инвалидное состояние».
Безвременно ушедший от нас, к глубокому сожалению, критик, доцент ТюмГУ Владимир Рогачев пишет в предисловии к книге «Женщина читает сердцем» свое, выношенное:
«В стихах, составивших книгу, лейтмотивом стало трепетное, нежное преклонение перед женщиной, гармонизированное в свободно льющихся образах.
Зоркий наблюдатель и искушенный знаток прекрасного пола, автор сведущ в милых уловках и любовных хитростях своих героинь. Его картины любви, размышления о превратности быстротекущих страстей – тонкие, верные, проницательные наблюдения.
…предлагаю читателю пиршество для гурманов – поэзию Николая Шамсутдинова, в которой вечная тема любви перекликается с душевными опытами европейской культуры. Здесь есть уважительный диалог с Данте, Овидием – классиком римской античности, оживают древнегреческие ионийские, эолийские лады и переданы те возвышенные страдания души, за которыми видна даль культурных штудий поэта, его понимание смысла жизни».
Его мажорную интонацию словно подхватывает известный московский критик Станислав Золотцев:
«…приехав из Пушкиногорья и отдышавшись, могу сесть за пишмашинку. Книгу твою прочитал. Огромное тебе за нее спасибо. Я всегда знал, что ты безумно талантлив, но даже с учетом твоих недавних «толстых» томиков не ждал, что ты выдашь такую – совершенно иную по чувственно-эмоционально-философской насыщенности вещь. Это действительно современный гимн любви во всех ее проявлениях, песнь песней нынешнего русского поэта… Это – главное, что меня радостно потрясло, главное, что могу сказать о «Пенорожденной».
Недавно порадовал меня отзывом из Германии и сокурсник по Литературному институту Семен Гурарий, в настоящее время концертирующий по миру пианист, владелец двуязычного, на русском и немецком языках, журнала и отменный прозаик:
«…опять читал с наслаждением твои новые (для меня) стихи. Считаю, что ты один из редких поэтов в русской словесности, что имеют свой профиль и отличимую от всех ауру восприятия мира. Извини за пафосные слова, но поразительно, как ты «сохранился» в этом мире тусовок, интернетовского кичливого бряцанья рифмами. Как хорошо, что твоя суть общечеловечна и не привязана к политическим отвратительным шоу. Как хорошо, что ты живешь, по определению Льва Толстого, «в вечности». Как хорошо, что твои стихи не для массы, а для вдумчивых собеседников. Как хорошо, что твоя поэтическая речь своеобычна и элитарно изысканна. Как хорошо, что общение с твоими стихами требует от читателя несомненных встречных умственных и эмоциональных усилий. Как хорошо, что ты умеешь «настраивать» строфы в определенной тональности. Как хорошо, что когда-то в тебе я угадал ту родственность художественных усилий, что позволило нам еще в те категоричные годы «штурма и натиска» доверительно беседовать и, смею надеяться, дружить».
Отзыв народного артиста РФ Льва Прыгунова как нельзя более лаконичен, но тем не менее содержателен. Не могу удержаться от соблазна привести его в контексте:
«Дорогой Николай! Успел прочитать пока только «Бродскому»... Улетаю сегодня на спектакль в Новосибирск, прилетаю 3-го вечером. Все стихи замечательные, несколько супершедевров – напишу, когда прочитаю еще пару раз. Ваши стихи требуют пристального внимания и поэтому больше времени. Я только вчера приехал с дачи, так что по возвращении из Новосибирска погружусь с головой и в «Транквилла», и в пародии. Спасибо! Ваш Лев».
Велико искушение продолжить этот ряд лестных отзывов о работе, тем более что набралось довольно-таки много, но – жесткие рамки материала...
– Обычно поэты пишут о музах. Кто или что вас вдохновляет?
О музе я часто упоминаю. Меня, эмпирика, прежде всего подвигает на работу отнюдь не муза, а элементарная внутренняя необходимость работы. Мне уже за 60, и поэтому так остра необходимость хоть в определенной мере воплотить свои замыслы в жизнь.
Мною много наработано – не одна рукопись залежалась в ящиках стола, все написанное необходимо собрать, систематизировать, подготовить к печатанию. Практически готовы для передачи издателю книги лирики, эпиграмм, афоризмов, стихов для детей.
Впрочем, вопрос-то о музе… Начну по традиции с моего отношения к суровой, нелицеприятной жизни. У меня оно в свою очередь тоже достаточно сурово… Нередко, начиная с детских лет, приходилось отстаивать свою независимость, достоинство кулаками. И тем не менее за жизнь вдосталь нахлебался я разного рода неприятностей.
– Вы разочаровались в жизни?
– Не полностью, но – во многом… Прежде всего убийственно то, что социум наш переживает не просто время падения нравов, а период стремительного обвала тех жизненно необходимых нам духовных, нравственных скреп, назовем их опорами, без которых бытие наше обессмысливается, а мы теряем, элементарно теряем почву под ногами и вследствие этого деградируем. Впрочем, стоит ли об этом? По этому поводу столько копий уже сломано, что грешно повторяться… Усугубляют разочарование прежде всего те воистину дьявольские перемены, которые до такой степени исказили в людях представления о добре и зле, что не только ребенку, но и человеку сформировавшемуся довольно трудно определиться в них.
С младых ногтей, как говорится, живет во мне сострадание к живому на земле, и настолько, поверьте, остра жалость к нашей, сибирской, такой беззащитной, мордуемой «покорителями» природе, что ни убитых зверушек и пташек, ни пинаемых попусту собак на моей совести по существу нет…. Сказалось, видимо, то обстоятельство, что рос я и развивался в гармонии с поистине девственной северной природой, еще хранимой о той поре человеком, среди домашней и диковатой (птицы, олени) животины. Альтруистические пристрастия мои пришлись и на северные юность и зрелость. Отсюда и желание помочь человеку, возникающее зачастую внезапно, как проявление некоего благого инстинкта. И, слава Господу, многим мне довелось помочь: кому-то получить квартиру либо издать книгу, опубликоваться в периодике или по дешевой путевке наведаться в южные Дома творчества…
– Кто ваш любимый поэт?
– Любимых поэтов у меня нет, я никого не идеализирую. Есть поэты, которых уважаю, ценю.
– Есть ли у вас хобби?
– Хобби у меня единственное – писание стихов. На Западе, кстати сказать, занятие литературой относимо к разряду хобби. Потому-то и сумма авторского гонорара определяется по количеству проданных экземпляров той или иной книги. Эта тенденция, к сожалению, прижилась и у нас…
– Николай Миркамалович, что вас поддерживает?
– Вера. Я глубоко религиозный человек… Каждое утро открываю чтением молитв в течение часа. И жить стремлюсь по Господним установлениям, среди которых самым главным считаю сострадать людям, а также не лицемерить, не лгать. Изворачиваются смерды по духу. Мне, записному эмпирику, не единожды довелось удостовериться в том, что каждого из нас воля Господа ведет по жизни и зачастую спасает, как спасла она меня в ВВС от катапультирования из кабины бомбардировщика, спасла от взрыва на нефтяном месторождении, упасла от ножей в северном городке и так далее…
И то обстоятельство, что родился я едва ли не на самой северной оконечности Ямала, сформировало мой характер, сложный, как говорят.
Ко всему проиллюстрирую этот тезис небольшим фрагментом из журнала «НЛО» за май 2009 года:
«…характеристики народов и их культур определяются сте-пенью климатического фатализма. Так, в северном климате, по убеждению Монтескье, вы увидите людей, у которых мало пороков, немало добродетелей и много искренности и прямодушия. По мере удаления к югу вы как бы удаляетесь от самой морали.
В странах умеренного климата вы увидите народы, непостоянные в своих пороках и добродетелях, так как недостаточно определенные свойства этого климата не в состоянии дать им устойчивость». Вместе с тем, по замечанию Юма, уже «лорд Бэкон заметил, что жители юга изобретательнее жителей севера, но что если уроженец холодного климата гениален, он поднимается на большую высоту, чем та, которая может быть достигнута южными умами».
– И наконец традиционный вопрос: над чем вы в настоящее время работаете?
– Несколько лет назад я получал предложение написать панегирик Тюменщине, причем, что является редкостью по нынешним временам, с условием непременной выплаты гонорара по написании «Великой Тюменщины». Что ж, работу свою я выполнил, а вот «заказчик» поступил непорядочно – от выплаты гонорара уклонился.
Вычитываю верстку очередной «заграничной» книги «Арк-тическая сага». Кроме того, хочу обратить ваше внимание на то, как интенсивно Тюмень меняет свой облик, как не только прирастает новыми микрорайонами, магистралями, уникальной по эстетическим, художественным канонам набережной, но и облагораживает внутренний мир земляков, воспитывает в них гордость за свой город, за судьбу, приведшую к жизни в Тюмени.
Такая вот судьба диктует мне необходимость создания книги о тех благих переменах, которые переживает Тюмень. В свое время я уже «дебютировал» венком сонетов «Тюмени»... Теперь же предстоит на новом качественном уровне предъявить нынешнюю Тюмень читающему миру.
– Благодарим вас за общение. Разрешите пожелать Вам здоровья и новых творческих успехов!
Читайте больше:
Уважение к прошлому формирует будущее