Сосланный в Тобольск на 300 лет
Столько времени провел в древней столице Сибири колокол из Углича
Писатель Валентин Распутин, влюбленный в тобольскую старину, в своей книге «Сибирь, Сибирь...» в главе о Тобольске именно судьбу этого ссыльного назвал «таинственной и темной».
Петр Словцов, которого называют «сибирским Карамзиным», а его книгу «Историческое обозрение Сибири» – «энциклопедией сибирской жизни», в своей хронике Тобольска это событие поставил на второе место после основания города. Словцов дал краткую и вместе с тем емкую характеристику этому факту: «В 1593 г. получен в Тобольске Углицкий колокол, с отсечением уха в наказание за возмущение в Угличе при кончине царевича Дмитрия. Этот первый и неумирающий ссыльный, предвозветил будущую судьбу страны, благовествует ныне часы богослужения при архиерейской церкви».
Словцов имеет в виду, что сосланный колокол – первый ссыльный в Тобольск – на сотни лет определил Сибирь как страну каторги и ссылки. Провинность колокола заключалась в том, что после убийства в Угличе малолетнего царевича Дмитрия 15 мая 1591 года он своим набатом призвал горожан к возмущению. По распоряжению царя Бориса Годунова колокол сбросили с колокольни, вырвали ему язык, отрубили ухо, принародно на площади нанесли 12 ударов плетью. И вместе с угличанами отправили мятежный колокол в сибирскую ссылку.
Целый год на себе под конвоем стражников жертвы царской немилости тащили колокол на себе до Тобольска. Богатого воображения не требуется, чтобы представить, что пришлось им при этом пережить. Первый тобольский воевода князь Федор Лобанов-Ростовский распорядился запереть колокол в приказной избе и сделать на нем надпись: « Перво-ссыльный неодушевленный с Углича ». Затем колоколу определили место на колокольне церкви Всемилостивого Спаса, а позже – на Софийской соборной колокольне.
В 1837 г. по распоряжению тобольского архиерея Афанасия колокол повесили при Крестовой архиерейской церкви под небольшим деревянным навесом. Известная картина художника Михаила Знаменского представляет момент, когда наследник престола, будущий император Александр II, осматривает 2 июня 1837 г. ссыльный колокол именно уже в этом положении.
К тому времени в Угличе заинтересованные горожане стали предпринимать активные попытки по возвращению изгнанника на историческую родину. И здесь им повезло найти деятельного союзника в лице славянофила Ивана Аксакова. В качестве чиновника особых поручений будущий известный писатель и общественный деятель осенью 1849 года оказался по делам службы в Угличе. Насколько яркое впечатление произвела на Аксакова история царевича Дмитрия, свидетельствует его письмо родным: «...Здесь стоит его терем, где показывают спальную царевича; но на месте, где был убит, воздвигнута церковь с названием: церковь царевича Дмитрия на крови; но во всех церквах (в небольшом Угличе в то время было 26 церквей. – Прим. автора) каждый день возглашается его имя, и в каждой церкви стоит его образ. Каждый угличанин знает подробно всю историю царевича как священную историю, и Углич любит его самою живою любовию».
Энтузиасты двигают дела, которые кажутся неподъемными. Таким в Угличе в то время оказался купец, любитель истории Иван Серебренников. По предложению Аксакова он подготовил просьбу на имя министра внутренних дел, при этом собрал подписи еще сорока горожан. Аксаков послал это ходатайство по своим каналам. В письме к родным он так завершал описание этого случая: «...А ведь если позволят, то это будет эффектно: возвращение оправданного историей колокола через 250 с лишком лет!»
Но эффекта не получилось. Святейший Синод, рассмотрев переданное ему ходатайство, запросил мнение Ярославской и Тобольской епархий. На основании полученных ответов Синод сделал 11 мая 1851 г. вывод, что нет веских доказательств «что сей колокол именно тот», который известил об убийстве царевича Дмитрия. Неутешительное для Углича решение стало причиной новых публикаций серьезных авторов, которые высказывали противоречащие мнения как о возврате колокола, так и о его подлинности. Если учесть, что история колокола началась с его ссылки в Тобольск и город на Иртыше за время пребывания «корноухого» сроднился с ним, то вполне справедливо называть колокол тобольско-угличским.
Новую попытку возврата колокола предпринял угличский мещанин и петербургский купец Леонид Соловьев. Потратив несколько лет и значительные средства, в итоге он добился разрешения у императора Александра III на возвращение колокола в Углич. Самым серьезным аргументом противников возвращения стало утверждение, что настоящий колокол расплавился во время большого пожара 1677 г., об этом имеются ссылки и на архивные документы. Но что интересно: лишь только пароход приставал к тобольской пристани, тут же извозчики предлагали приезжим посмотреть город и в первую очередь увидеть ссыльный колокол.
Царский указ в Тобольске вызвал смятение. К тому времени колокол выкупил губернский музей, и губернатор Владимир Тройницкий, как один из попечителей музея, собрал в октябре чрезвычайное заседание комитета музея. Но царское решение принято – и любые доводы в данном случае были уже бессильны. Тобольская Дума сделала попытку получить материальную компенсацию в 15 000 рублей, но такая цена для стороны, утверждавшей, что колокол не имеет ценности, была нелогичной. В итоге сошлись на немалой сумме в 600 рублей (стоимость колокола, изготовленного для епархии взамен взятого в музей). 20 мая 1892 г. в 11 часов ночи двухтысячная толпа в Угличе сопровождала колокол во время перенесения с парохода на южный вход паперти Спасо-Преображенского собора при неумолкаемом «Ура!». Колокол стал одним из первых экспонатов созданного в 1892 г. в Угличе музея.
Есть разные мнения о подлинности колокола, каждая из противоборствующих сторон представляет весомые аргументы. Мне ближе позиция нашего современника, патриота Углича Алексея Кулагина, организовавшего проведение серьезных анализов состава металла колокола.
Александр ВЫЧУГЖАНИН, член совета Тюменского регионального отделения РИО
Читайте больше:
Автограф Семена Ремезова в нацистской Германии