День Победы: бессмертный тыл
Провожая на фронт сыновей и мужей, братьев и сестер, оставшиеся в тылу клялись сделать все для скорейшего разгрома фашистов, снабдить родную армию всем необходимым.
Слово - ветеранам и труженникам тыла
До последнего колоска
Антонина Степановна МУРАВЬЕВА,
ветеран сельского хозяйства, с. Омутинское:
– В годы войны вместе с матерью трудилась на сельскохозяйственных работах, чаще на покосе. Зимой – на лесозаготовках в вагайских лесах, стекольному заводу нужны были дрова. Жили прямо в лесу, в наспех построенном бараке. Посередине печка-буржуйка стояла, у стен нары в три ряда, холодище. Днем работаем, утопая в сугробах. Сушить одежду негде, приходилось работать в мокрой. На морозе она застывала и сковывала движения. Пришла весна, а с ней и новая беда – мы-то в валенках. Чтобы переобуться, надо сначала до дому добраться. Где на товарняке подъедешь, где пешком по лужам. В 1942 году отправили на курсы трактористов. Учеба давалась легко, а вот в поле слез было пролито немало. Трактор надо рукояткой завести, а силенок-то не хватает. Погоревала и пошла в прицепщицы. Посевная закончилась, отправили на учебу в Омутинскую МТС. По окончании больше года работала помощником комбайнера. Хлебушек собирали до последнего колоска. Рабочий день с восходом солнца начинался и с заходом заканчивался. Спали на ходу, не хватало времени даже поесть.
Несколько минут на сон
Анфия Алексеевна ЧЕРКАШИНА,
токарь инструментального цеха Тюменского мотоциклетного завода 1941–1946 гг., г. Тюмень:
– В 1943 году многие заводчане, работающие по броне, ушли добровольцами на фронт. По дороге состав попал под бомбежку, в живых остались единицы. Сильно жалели их и в то же время радовались: живем в глубоком тылу, не видим ужасов войны. Однако судьба распорядилась иначе. В 1944 году завод перебазировали в Горький, а вместе с ним отправили и молодых рабочих. Среди переселенцев оказалась и я. В городе повсюду виднелись следы войны, а иногда и слышались ее раскаты. Однажды и нам досталось, немецкие самолеты бомбили Горьковский автозавод, который располагался рядышком с нашим общежитием. Вот страху-то натерпелись! Полуголодные, полураздетые, трудились до упаду: без выходных дней, по 12 часов, а иногда и целыми сутками с короткими минутами на сон. Казалось, что каждая жилочка дрожит от усталости. До самого тепла ходили в валенках с чунями. Глядя на нас, местные вздыхали и говорили: «Чай не горьковские, сибирячки...»
«Сколько горя война принесла...»
Жизнелюб и оптимист по жизни Алексей Турнов из села Ершово Ишимского района с печалью и болью вспоминает о войне. Она лишила его отца, безоблачного детства, обрекла на ожидание чуда. – Вдруг похоронка ошибкой оказалась? – рассказывает собеседник. – Долгие годы после войны ждали, что отец распахнет калитку... В наше село немногие, правда, вернулись. В основном искалеченные все... До войны хозяйство держали. Отец заготовителем работал. В сорок первом его на фронт забрали. Мать ему в дорогу две буханки хлеба испекла. Не успел я передать: десять метров до машины не добежал. Помню, плакал, расстраивался сильно... В 42-м похоронку получили. В начале войны у нас корову и свинью забрали, хозяйство оскудело. Ни молока, ни картошки. Как выжили? Ели крапиву, лебеду, коневник. Выручали лепешки из мороженой картошки. В школе нам, детишкам, по пятьдесят граммов хлеба давали. Долго смаковали его. Правда, он как пластилин был... Вырос Алексей в многодетной семье. Илларион Андреевич и Наталья Кузьмовна жили дружно в теп-лом пятистенном доме с русской печкой, воспитывая троих детей. Алексей был единственным сыном. Отец баловал, любил мальца и везде наследника с собой брал. Уходя на фронт, зыбку самой младшенькой из ремней успел соорудить... На обелиске, что на Школьной площади, значится имя защитника Родины Иллариона Турнова. Не увидел он взросления и возмужания сына. Как в школу спешно бежал, соорудив в непогодь ходули для преодоления луж. Как в Пасху с парнями огромные качели у церкви ладил. Как славно трудился с двенадцати лет, став в 1975-м кавалером ордена Трудовой Славы ІІІ степени, ударником восьмой и девятой пятилеток... – Работал в животноводстве около тридцати лет. Возил на лошадях сено на волокушах, трудился в колхозе Дзержинского, в Песьяновском совхозе. Потом 15 лет работал в клубе Ишимского дома отдыха и заведовал ершовским клубом. На гармошке сам научился играть, с пяти лет об этом мечтал. Так с ней по жизни на всех праздниках и не расстаюсь. Даже имею медаль лауреата ІІ Всесоюзного фестиваля народного творчества, посвященного 70-летию Великой Октябрьской социалистической революции... С женой Валентиной Алексей в любви и согласии 58 лет живут. Пятерых внуков подарили Турновым сын Владимир и дочери Татьяна и Галина. А сейчас десять правнуков продолжают их славный сибирский род. В марте умелец на все руки и знатный гармонист Алексей Илларионович Турнов отметил в кругу близких свое 80-летие. Не унывает, возделывая 40 соток приусадебного хозяйства и ухаживая за пернатыми любимцами. Что желает? Себе и жене – долголетия, а правнукам – мирного счастливого детства, не опаленного войной.
«...Если б не было войны»
4 июня в браке Прасковьи Кривошеиной с Павлом Васильевым в рабочем уральском поселке появилась дочурка-первенец. Назвали именем грузинской царицы – Тамара. А через месяц парень-сибиряк (как и миллионы россиян) широкой грудью встал на защиту Родины. Обнял жену, к спящей дочери подошел, вытер скупую мужскую слезу... С фронта пришло несколько писем. Не стало кормильца в бою под Старой Руссой. Он был рядовым стрелком 127-й отдельной стрелковой бригады, погиб 19 июля 1942 года. Похоронен в братской могиле (недалеко от деревни Присмертье Старорусского района Ленинградской (ныне Новгородской) области). Короткая жизнь оборвалась в неполные тридцать. Родился Павел в большой семье, в которой было девять детей. Родители умерли рано. Воспитанием сирот занимался дед Иван Иванович Васильев. Павел работал на заготовках леса. В 1939 году он вернулся со срочной службы и женился на Прасковье... – День Победы помню, – вспоминает Тамара Павловна. – На нашей улице Насонова ни один домой не вернулся. Все вдовы собрались у нас: пели, рыдали, вспоминали. Каким было послевоенное детство? Мама без работы не сидела. Сплю, глаза открою, а она за столом сидит с припущенной лампой и вяжет какое-нибудь изделие крючком на заказ. С восьмого класса я ей помогала фрагменты для накидок и скатертей вязать. А начала рукодельничать с семи лет при керосиновой семилинейной лампе: вышивала, вязала спицами и крючком... После школы моя героиня окончила Тюменский государственный педагогический институт и начала трудиться учителем в Кармацкой восьмилетней школе. Влюбившись в ишимского парня, переехала в город на синей реке. И далее в карьере все только по восходящей складывалось. Трудилась учителем математики и заместителем директора по учебно-воспитательной работе в железнодорожной школе № 4, получила значок отличника народного образования РСФСР, пять лет работала в должности инструктора и заместителя заведующего отделом пропаганды и агитации Ишимского ГК КПСС. Затем снова по педагогической стезе пошла, уже в первой железнодорожной. И еще о человечности и доброте. Уходя на фронт, Павел просил младшую сестру Марию позаботиться о жене и дочери. Поразительно, но она выполнила его наказ, став для его вдовы с Тамарой самым близким и дорогим человеком. Все вместе долгие годы хранили память о погибшем отце, муже и брате...
Камни сметали всех
Лилия Кельмоновна Стасевская,
малолетний узник фашизма, г. Тюмень:
– Мне было три года, когда в наше село Хмеренку Винницкой области пришли оккупанты – румыны, немецкие пособники. Маму и пятнадцатилетнего брата отправили на принудительные работы в каменоломню. По рассказам родных, там было ужасно! Приходилось «работать» даже глазами: с высоты сыпались огромные камни, сметая всех на своем пути. Чуть замешкаешься – подбегают и бьют. Сколько погибло людей! Били за малейшие провинности. Из-за этого брат даже летом ходил в теплой стеганой фуфайке и шапке. Румыны уничтожали людей на каждом шагу: за выход на улицу после пяти часов вечера, ночлег посторонних, несдачу имущества, отказ от принудительного труда... Дома оставались я, новорожденный брат и больная бабушка. Было очень страшно, вздрагивали от каждого шороха, прятались от каждого стука в дверь. Боялись даже плакать. В марте 1944 года нас освободила Красная армия. Именно тогда я узнала, что люди могут петь веселые песни, улыбаться друг другу и просто радоваться.
Звенящая тишина
Лилия Ивановна Уфельман,
житель блокадного Ленинграда, г. Тюмень:
– Мне было пять лет, когда нас отправили в эвакуацию. Мама на скорую руку собрала чемодан, взяла меня за руку – и в дорогу. Шли под постоянной бомбежкой. На станции Мга нас ждал товарный состав. В нем наскоро сколоченные нары, а посередине печь-буржуйка, чай в железной кружке и мамино «повезло» – вырвались из-под бомбежки. Радость была недолгой: во сне я упала на раскаленную печь. Получила сильные ожоги. В Тюмень прибыли ночью. Кругом темнота и звенящая тишина. Приютила нас семья, живущая на Мысу. На следующий день мама пошла устраиваться работать на судоремонтный завод, а я отправилась просить милостыню, уж очень хотелось есть. Первая встречная женщина отвела меня к себе в дом, накормила вареной картошкой и дала с собой большую картофелину. Впервые за долгое время наелась и маме еду принесла. До сих пор помню вкус той картошки и не перестаю благодарить сибиряков за милосердие, сострадание и неведомую по тем временам щедрость.
Помню, как я плакала от голода
Мария Васильевна Гембаржевская,
ветеран труда, г. Тюмень:
– В многодетной семье я была седьмым ребенком. Отец по возрасту и состоянию здоровья был призван в трудовую армию. Старшие сестры работали на Омском военном заводе и лесозаготовках под Тюменью. Мама и старший брат Леня, всего-то двенадцати лет, работали в колхозе. Я оставалась дома одна или на попечении соседей. Помню, как постоянно плакала от голода, сидела у окна и ждала родных с работы, особенно Леню. Он работал в поле, сначала прицепщиком, потом трактористом. Приходил домой поздно, но я не засыпала без него. Ведь он обязательно принесет подарок от зайчика или лисички – кусочек хлебушка. Это потом я поняла, что брат отдавал мне свой обед. Вернувшись с работы, ему умыться бы, передох-нуть, да не тут-то было. Забиралась к нему на колени и требовала сказку. Леня качал меня и рассказывал всякий раз новую сказку. А еще помню, как вместе с братом вышла получать медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов». Она тут же оказалась на моем платьице, а чтобы «мою награду» все видели, забралась на шею к брату. Так мы и пришли домой.
В деревне остались одни старики
Евгения ЗАХАРОВА,
с. Яровское, Казанский район:
– Родилась в 1930 году в Прибалтике, в семье рабочих. Отец был кузнецом, мама – почтальоном. Родители рано умерли, в четыре года осталась сиротой. Воспитывала бабушка – мать отца. Семь классов я окончила уже в годы Великой Отечественной войны. Всех мужчин забрали на фронт, в деревне остались одни старики да дети. Создали бригаду из ребятишек 11–12 лет, и меня включили. Одна старушка научила нас косить, жать серпом. Но не сразу заладилась эта работа, вначале мы все руки серпом изрезали. Но все равно работали в колхозе: боронили на лошадях, возили на поля навоз, заготовляли сено, жали рожь, пшеницу, овес. Понимали, что больше некому это сделать. Сколько раз меня лошадь с себя сбрасывала, а залезть на нее я не могла. Подведу лошадь к березке, подтянусь, упрусь, заберусь к ней на хребет – и дальше бороню. Бригадиром была моя подруга Таня. Ей было всего 12 лет, но мы слушались ее. Обувки у нас не было, ходили в лаптях, которые брали в соседней деревне: их плел там один старик. В 1944 году меня отправили в ремесленное училище в город Горький. Училась на слесаря-электрика и в то же время работала во вторую смену. Жили в здании, которое не отапливалось. Завернешься, бывало, в одеяло, как в конверт, а по тебе крысы бегают. Белье мы сдавали для прожарки от вшей. Не секрет, что их в войну много было – от горя, наверное, от переживаний. А работала я на авиационном заводе, где производили запчасти к самолетам, бомбам. Трудно было, уставали, не высыпались. Помню известие об окончании войны. Какая радость у всех была, слезы счастья! В честь Победы газировку из автомата раздавали бесплатно.
Слово - ветеранам и труженникам тыла
До последнего колоска
Антонина Степановна МУРАВЬЕВА,
ветеран сельского хозяйства, с. Омутинское:
– В годы войны вместе с матерью трудилась на сельскохозяйственных работах, чаще на покосе. Зимой – на лесозаготовках в вагайских лесах, стекольному заводу нужны были дрова. Жили прямо в лесу, в наспех построенном бараке. Посередине печка-буржуйка стояла, у стен нары в три ряда, холодище. Днем работаем, утопая в сугробах. Сушить одежду негде, приходилось работать в мокрой. На морозе она застывала и сковывала движения. Пришла весна, а с ней и новая беда – мы-то в валенках. Чтобы переобуться, надо сначала до дому добраться. Где на товарняке подъедешь, где пешком по лужам. В 1942 году отправили на курсы трактористов. Учеба давалась легко, а вот в поле слез было пролито немало. Трактор надо рукояткой завести, а силенок-то не хватает. Погоревала и пошла в прицепщицы. Посевная закончилась, отправили на учебу в Омутинскую МТС. По окончании больше года работала помощником комбайнера. Хлебушек собирали до последнего колоска. Рабочий день с восходом солнца начинался и с заходом заканчивался. Спали на ходу, не хватало времени даже поесть.
Несколько минут на сон
Анфия Алексеевна ЧЕРКАШИНА,
токарь инструментального цеха Тюменского мотоциклетного завода 1941–1946 гг., г. Тюмень:
– В 1943 году многие заводчане, работающие по броне, ушли добровольцами на фронт. По дороге состав попал под бомбежку, в живых остались единицы. Сильно жалели их и в то же время радовались: живем в глубоком тылу, не видим ужасов войны. Однако судьба распорядилась иначе. В 1944 году завод перебазировали в Горький, а вместе с ним отправили и молодых рабочих. Среди переселенцев оказалась и я. В городе повсюду виднелись следы войны, а иногда и слышались ее раскаты. Однажды и нам досталось, немецкие самолеты бомбили Горьковский автозавод, который располагался рядышком с нашим общежитием. Вот страху-то натерпелись! Полуголодные, полураздетые, трудились до упаду: без выходных дней, по 12 часов, а иногда и целыми сутками с короткими минутами на сон. Казалось, что каждая жилочка дрожит от усталости. До самого тепла ходили в валенках с чунями. Глядя на нас, местные вздыхали и говорили: «Чай не горьковские, сибирячки...»
«Сколько горя война принесла...»
Жизнелюб и оптимист по жизни Алексей Турнов из села Ершово Ишимского района с печалью и болью вспоминает о войне. Она лишила его отца, безоблачного детства, обрекла на ожидание чуда. – Вдруг похоронка ошибкой оказалась? – рассказывает собеседник. – Долгие годы после войны ждали, что отец распахнет калитку... В наше село немногие, правда, вернулись. В основном искалеченные все... До войны хозяйство держали. Отец заготовителем работал. В сорок первом его на фронт забрали. Мать ему в дорогу две буханки хлеба испекла. Не успел я передать: десять метров до машины не добежал. Помню, плакал, расстраивался сильно... В 42-м похоронку получили. В начале войны у нас корову и свинью забрали, хозяйство оскудело. Ни молока, ни картошки. Как выжили? Ели крапиву, лебеду, коневник. Выручали лепешки из мороженой картошки. В школе нам, детишкам, по пятьдесят граммов хлеба давали. Долго смаковали его. Правда, он как пластилин был... Вырос Алексей в многодетной семье. Илларион Андреевич и Наталья Кузьмовна жили дружно в теп-лом пятистенном доме с русской печкой, воспитывая троих детей. Алексей был единственным сыном. Отец баловал, любил мальца и везде наследника с собой брал. Уходя на фронт, зыбку самой младшенькой из ремней успел соорудить... На обелиске, что на Школьной площади, значится имя защитника Родины Иллариона Турнова. Не увидел он взросления и возмужания сына. Как в школу спешно бежал, соорудив в непогодь ходули для преодоления луж. Как в Пасху с парнями огромные качели у церкви ладил. Как славно трудился с двенадцати лет, став в 1975-м кавалером ордена Трудовой Славы ІІІ степени, ударником восьмой и девятой пятилеток... – Работал в животноводстве около тридцати лет. Возил на лошадях сено на волокушах, трудился в колхозе Дзержинского, в Песьяновском совхозе. Потом 15 лет работал в клубе Ишимского дома отдыха и заведовал ершовским клубом. На гармошке сам научился играть, с пяти лет об этом мечтал. Так с ней по жизни на всех праздниках и не расстаюсь. Даже имею медаль лауреата ІІ Всесоюзного фестиваля народного творчества, посвященного 70-летию Великой Октябрьской социалистической революции... С женой Валентиной Алексей в любви и согласии 58 лет живут. Пятерых внуков подарили Турновым сын Владимир и дочери Татьяна и Галина. А сейчас десять правнуков продолжают их славный сибирский род. В марте умелец на все руки и знатный гармонист Алексей Илларионович Турнов отметил в кругу близких свое 80-летие. Не унывает, возделывая 40 соток приусадебного хозяйства и ухаживая за пернатыми любимцами. Что желает? Себе и жене – долголетия, а правнукам – мирного счастливого детства, не опаленного войной.
«...Если б не было войны»
4 июня в браке Прасковьи Кривошеиной с Павлом Васильевым в рабочем уральском поселке появилась дочурка-первенец. Назвали именем грузинской царицы – Тамара. А через месяц парень-сибиряк (как и миллионы россиян) широкой грудью встал на защиту Родины. Обнял жену, к спящей дочери подошел, вытер скупую мужскую слезу... С фронта пришло несколько писем. Не стало кормильца в бою под Старой Руссой. Он был рядовым стрелком 127-й отдельной стрелковой бригады, погиб 19 июля 1942 года. Похоронен в братской могиле (недалеко от деревни Присмертье Старорусского района Ленинградской (ныне Новгородской) области). Короткая жизнь оборвалась в неполные тридцать. Родился Павел в большой семье, в которой было девять детей. Родители умерли рано. Воспитанием сирот занимался дед Иван Иванович Васильев. Павел работал на заготовках леса. В 1939 году он вернулся со срочной службы и женился на Прасковье... – День Победы помню, – вспоминает Тамара Павловна. – На нашей улице Насонова ни один домой не вернулся. Все вдовы собрались у нас: пели, рыдали, вспоминали. Каким было послевоенное детство? Мама без работы не сидела. Сплю, глаза открою, а она за столом сидит с припущенной лампой и вяжет какое-нибудь изделие крючком на заказ. С восьмого класса я ей помогала фрагменты для накидок и скатертей вязать. А начала рукодельничать с семи лет при керосиновой семилинейной лампе: вышивала, вязала спицами и крючком... После школы моя героиня окончила Тюменский государственный педагогический институт и начала трудиться учителем в Кармацкой восьмилетней школе. Влюбившись в ишимского парня, переехала в город на синей реке. И далее в карьере все только по восходящей складывалось. Трудилась учителем математики и заместителем директора по учебно-воспитательной работе в железнодорожной школе № 4, получила значок отличника народного образования РСФСР, пять лет работала в должности инструктора и заместителя заведующего отделом пропаганды и агитации Ишимского ГК КПСС. Затем снова по педагогической стезе пошла, уже в первой железнодорожной. И еще о человечности и доброте. Уходя на фронт, Павел просил младшую сестру Марию позаботиться о жене и дочери. Поразительно, но она выполнила его наказ, став для его вдовы с Тамарой самым близким и дорогим человеком. Все вместе долгие годы хранили память о погибшем отце, муже и брате...
Камни сметали всех
Лилия Кельмоновна Стасевская,
малолетний узник фашизма, г. Тюмень:
– Мне было три года, когда в наше село Хмеренку Винницкой области пришли оккупанты – румыны, немецкие пособники. Маму и пятнадцатилетнего брата отправили на принудительные работы в каменоломню. По рассказам родных, там было ужасно! Приходилось «работать» даже глазами: с высоты сыпались огромные камни, сметая всех на своем пути. Чуть замешкаешься – подбегают и бьют. Сколько погибло людей! Били за малейшие провинности. Из-за этого брат даже летом ходил в теплой стеганой фуфайке и шапке. Румыны уничтожали людей на каждом шагу: за выход на улицу после пяти часов вечера, ночлег посторонних, несдачу имущества, отказ от принудительного труда... Дома оставались я, новорожденный брат и больная бабушка. Было очень страшно, вздрагивали от каждого шороха, прятались от каждого стука в дверь. Боялись даже плакать. В марте 1944 года нас освободила Красная армия. Именно тогда я узнала, что люди могут петь веселые песни, улыбаться друг другу и просто радоваться.
Звенящая тишина
Лилия Ивановна Уфельман,
житель блокадного Ленинграда, г. Тюмень:
– Мне было пять лет, когда нас отправили в эвакуацию. Мама на скорую руку собрала чемодан, взяла меня за руку – и в дорогу. Шли под постоянной бомбежкой. На станции Мга нас ждал товарный состав. В нем наскоро сколоченные нары, а посередине печь-буржуйка, чай в железной кружке и мамино «повезло» – вырвались из-под бомбежки. Радость была недолгой: во сне я упала на раскаленную печь. Получила сильные ожоги. В Тюмень прибыли ночью. Кругом темнота и звенящая тишина. Приютила нас семья, живущая на Мысу. На следующий день мама пошла устраиваться работать на судоремонтный завод, а я отправилась просить милостыню, уж очень хотелось есть. Первая встречная женщина отвела меня к себе в дом, накормила вареной картошкой и дала с собой большую картофелину. Впервые за долгое время наелась и маме еду принесла. До сих пор помню вкус той картошки и не перестаю благодарить сибиряков за милосердие, сострадание и неведомую по тем временам щедрость.
Помню, как я плакала от голода
Мария Васильевна Гембаржевская,
ветеран труда, г. Тюмень:
– В многодетной семье я была седьмым ребенком. Отец по возрасту и состоянию здоровья был призван в трудовую армию. Старшие сестры работали на Омском военном заводе и лесозаготовках под Тюменью. Мама и старший брат Леня, всего-то двенадцати лет, работали в колхозе. Я оставалась дома одна или на попечении соседей. Помню, как постоянно плакала от голода, сидела у окна и ждала родных с работы, особенно Леню. Он работал в поле, сначала прицепщиком, потом трактористом. Приходил домой поздно, но я не засыпала без него. Ведь он обязательно принесет подарок от зайчика или лисички – кусочек хлебушка. Это потом я поняла, что брат отдавал мне свой обед. Вернувшись с работы, ему умыться бы, передох-нуть, да не тут-то было. Забиралась к нему на колени и требовала сказку. Леня качал меня и рассказывал всякий раз новую сказку. А еще помню, как вместе с братом вышла получать медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов». Она тут же оказалась на моем платьице, а чтобы «мою награду» все видели, забралась на шею к брату. Так мы и пришли домой.
В деревне остались одни старики
Евгения ЗАХАРОВА,
с. Яровское, Казанский район:
– Родилась в 1930 году в Прибалтике, в семье рабочих. Отец был кузнецом, мама – почтальоном. Родители рано умерли, в четыре года осталась сиротой. Воспитывала бабушка – мать отца. Семь классов я окончила уже в годы Великой Отечественной войны. Всех мужчин забрали на фронт, в деревне остались одни старики да дети. Создали бригаду из ребятишек 11–12 лет, и меня включили. Одна старушка научила нас косить, жать серпом. Но не сразу заладилась эта работа, вначале мы все руки серпом изрезали. Но все равно работали в колхозе: боронили на лошадях, возили на поля навоз, заготовляли сено, жали рожь, пшеницу, овес. Понимали, что больше некому это сделать. Сколько раз меня лошадь с себя сбрасывала, а залезть на нее я не могла. Подведу лошадь к березке, подтянусь, упрусь, заберусь к ней на хребет – и дальше бороню. Бригадиром была моя подруга Таня. Ей было всего 12 лет, но мы слушались ее. Обувки у нас не было, ходили в лаптях, которые брали в соседней деревне: их плел там один старик. В 1944 году меня отправили в ремесленное училище в город Горький. Училась на слесаря-электрика и в то же время работала во вторую смену. Жили в здании, которое не отапливалось. Завернешься, бывало, в одеяло, как в конверт, а по тебе крысы бегают. Белье мы сдавали для прожарки от вшей. Не секрет, что их в войну много было – от горя, наверное, от переживаний. А работала я на авиационном заводе, где производили запчасти к самолетам, бомбам. Трудно было, уставали, не высыпались. Помню известие об окончании войны. Какая радость у всех была, слезы счастья! В честь Победы газировку из автомата раздавали бесплатно.