В Тюменском музее изобразительных искусств выставлен оригинал картины Рубенса из Ирбита

В Тюменском музее изобразительных искусств выставлен оригинал картины Рубенса из Ирбита. О том, что перед ним настоящая «Кающаяся Мария Магдалина с сестрой Марфой», директор Ирбитского музея изобразительных искусств Валерий Карпов догадался еще в 1980-х годах.

В начале ноября в Тюмени, кроме Дня народного единства, случился еще один праздник, чисто культурного порядка – наш музей изобразительных искусств принял на время шедевральный подарок от ирбитского собрата.

Картина «Кающаяся Мария Магдалина с сестрой Марфой», которая весь XX век по документам числилась как копия и долгое время находилась в «фонде Б» Государственного Эрмитажа, в 2012 году признана оригиналом и теперь с триумфальным туром ездит по Уралу и Западной Сибири. Передвижную выставку одного предмета в Тюмени открыл директор Ирбитского музея изобразительных искусств Валерий Карпов. О том, что представляет храм, которым он руководит, и как за многолетней пылью и несколькими слоями лака обнаружен, более того, интуитивно почувствован художественный почерк Питера Пауля Рубенса, Валерий Андреевич рассказал на одном дыхании. Вместо интервью получился монолог героя, но так даже интересней…

Лавка старьевщика – ничто. Ретроспектива искусства – все!

Ирбитский государственный музей изобразительных искусств «стартовал» 3 января 1972 года. Начинали с помещения с протекающими потолками, размороженными батареями, льдом на полу… Ни стола, ни стула. Три стены кирпичные, одна стеклянная. В общем, типичный магазинный аквариум, приставка к жилому дому. Первые месяцы, конечно, ремонтировались. Потом приобретали хоть какую-то мебель. А когда окрепли, стали приглашать экспозиции из Третьяковской галереи, «Союзвыставки». Именно тогда удалось привезти работы художника-графика Нади Рушевой.

Трудились и думали: что же собой будет представлять наше учреждение – собрание советского реалистического искусства или, может, нечто более глобальное? К середине 1975 года определились, что станем настоящим музеем! Тогда возник второй закономерный вопрос: что будем собирать? Я прошелся по антикварным лавкам Москвы и Петербурга и понял, что хорошая живопись, скульптура, декоративно-прикладной материал (фарфор, керамика, ювелирка) уже разобраны старшими коллегами из крупных провинциальных музеев. Даже если представить, что у Ирбитского музея появился толстый кошелек и можно скупить все, что пожелаешь, результат был бы печальным: вместо ретроспективы европейского искусства в течение, допустим, пяти столетий, – лавка старьевщика, где обо всем понемножку, но толком ни о чем.

Решил поизучать, а что же с графикой, оригинальным рисунком?.. Оказалось, этим материалом почему-то мало интересуются. Да, столичные музеи уже обладали коллекциями первоклассной, особенно печатной графики (гравюрами, линографиями). Стоила она не очень дорого, поэтому при скромном муниципальном бюджете мы могли рассчитывать на везение. И процесс пошел!

Сейчас в фондах хранится около 15 тысяч экспонатов, полторы тысячи из них – графические работы. Занимаем три здания. Первое – музей гравюры и рисунка, единственный в России. Это кладовая европейской графики со второй половины XV века до сегодняшнего дня. Выставки здесь висят подолгу. Удивляетесь, как такое возможно, ведь графику можно экспонировать максимум три месяца?.. Одна немецкая фирма изобрела хитрый свет, который не вреден для рисунка – мы установили его во всех 27 залах и забыли о проблемах.

Во втором здании, бывшем доме купцов Казанцевых, располагается музей Уральского искусства. В его фондах хранятся четыре тысячи произведений, которые дают четкую картину развития местного искусства на протяжении предыдущего столетия. В третьем здании находится музейно-выставочный информационно-образовательный центр, оборудованный по последнему слову техники. Планируем занять еще два здания: одно под отечественную графику, другое под современное искусство.

В поиске Рубенса

Собирая графику в 80-х, не забывали и про живопись. Я обратился в крупные музеи с просьбой «отдать что-нибудь ненужное». Первым откликнулся директор Эрмитажа Михаил Пиотровский. А ведь Ирбит в 1941 году помог Эрмитажу спасти всю фарфоровую коллекцию Ломоносовского завода и шедевры античного искусства – в Свердловске места для хранения не нашлось, и ящики разместили в плавильном цехе Ирбитского стекольного завода. В общем, из «фонда Б» по указанию Михаила Борисовича мы взяли 10 живописных и около 90 графических работ. Графика прибыла в ноябре 1975 года, картины – в марте 1976-го.

Когда я вытащил из коробки «Кающуюся Марию Магдалину с сестрой Марфой», меня сразу удивили глаза обеих – написаны они по-разному, значит, разными мастерами... Видно было, что картина старинная, бесспорно XVII века, но очень грязная, с въевшейся пылью, разрушенным лаком. Юбка Магдалины сохранилась плохо – кто-то с таким остервенением содрал старый лак пемзой, что сквозь него проглядывали нити холста. Внизу была дырка, из которой мы взяли красочный пигмент на химический анализ.

По документам полотно пришло как копийное и 36 лет хранилось у нас именно с такой формулировкой. Долго искали деньги на реставрацию… В 2012 году за работу взялась специалист высшей квалификации по масляной живописи старых мастеров Антонина Наседкина – из Тагильского музея изобразительных искусств. Когда она впервые приехала в Ирбит для знакомства с картиной на предмет сохранности (края проблемные, холст сшит из двух половинок), сразу решила воспользоваться растворителем – прямо на глазе Магдалины. Реставратор убрала четыре (!) пленки лака… И тут я закричал «Эврика!» и запрыгал вокруг полотна. Как каждый человек имеет неповторимый отпечаток пальца, так и у каждого художника есть излюбленный прием. Рубенс по-особому писал глаза: красный цвет просвечивал через телесный тон – получались теплые влажные веки, можно было даже рассмотреть поры на коже… «Тоня, это настоящий Рубенс!» – вот мой вердикт.

Наседкина работала четыре месяца. Картина выглядела как лоскутное одеяло – вся в заплатках. 15 ноября 2012 года очищенная «Магдалина» впервые предстала перед большой публикой. Позднее главный специалист и хранитель фламандской живописи Государственного Эрмитажа Наталья Грицай подтвердила, что картину Рубенс писал вместе с лучшими учениками Антонисом ван Дейком и Якобом Йордансом в период с 1618 по 1620 годы. При огромной личной загрузке в одиночку он бы не справился. Ван Дейк исполнил лицо сестры Марфы, Йорданс тщательно прописал остальную фигуру. Над светлой юбкой Магдалины работал тоже ван Дейк. А Рубенс писал ее голову, лицо, грудь, руки.

Когда картину ввели в научный оборот, очень напряглась Вена, которая обладала похожим полотном на тот же сюжет. Свою версию австрийцы сняли с экспозиции и отправили в запасники для дальнейшего изучения. Не думаю, что это копия. Скорее всего, более поздний вариант, написанный еще каким-нибудь учеником.

Путешествие из Европы в Ирбит

История бытования картины «Кающаяся Мария Магдалина с сестрой Марфой» интересна и печальна одновременно. В «Антиквариат» она попала из собрания петербургского врача, профессора военно-хирургической академии, богатейшего человека города Александра Васильевича Якобсона. Ее пытались продать за рубеж, но тщетно.

В 1931 году, когда активно грабили столичные музеи по приказу Ворошилова, полотно пришло в Эрмитаж с атрибуцией «копия». Возможно, так ее записали специально, чтобы спасти. В запаснике вещь пролежала до 1975 года, а потом была подарена Ирбитскому музею. С 2012 года она путешествует. Возили в Нижний Тагил, Челябинск, Уфу, Каменск-Уральский. В Тюмени она провисит до 20 декабря. Реставраторам еще предстоит восстановить весь периметр – это 5-6 сантиметров по краю холста.