Предтеча Дня города Тюмени
Праздник на Ключе существовал практически столько же, сколько существовала Тюмень. За столетия характер его не однажды менялся, но сущность оставалась той же: в определенный день жители Тюмени собирались на определенном месте, где проводили определенные мероприятия. Это был изначально местный праздник, подчеркивающий союз людей и территории, на которой они проживали. Союз, некогда обеспечивший их выживание.
Одной, если не самой главной, проблемой для русских первопоселенцев в Сибири являлся вопрос обеспечения продовольствием. При отсутствии продовольственной базы на месте, малочисленности подвластного коренного населения, низком уровне развития у него хлебопашества, гарнизоны русских крепостей были подвешены на тонкой ниточке снабжения из метрополии. Преимущественно от голода в 1583 – 1585 годах страдали воины Ермака, полностью погиб отряд князя Болховского, выделенный им в поддержку, были оставлены Обский городок и Кашлык. При нестроениях в период Смуты на несколько лет поставки хлеба полностью прервали. Вот что писал в Москву местный воевода: «…служилые люди помирают голодною смертию и от голода хотят пометать сибирские городы и остроги пометать и брести с женами и детьми на Русь…».
Проблему хорошо понимали в метрополии. В 1590 году царским указом в Сибирь были посланы первые 30 крестьянских семейств для заведения хлебопашества. Земледельческое освоение новых территорий не могло быть успешно без достаточного обеспечения тягловой силой. Без него крестьянские хозяйства вряд ли могли обеспечить хлебом и самих себя. Кони были также необходимы и для несения воинской службы, от них зависела скорость передвижения военных отрядов, быстрота реакции гарнизона крепости на внешнюю опасность.
Хлебопашество, вновь заводимое трудное дело, явно нуждалось в поддержке небесных сил. В январе 1601 года на имя царя Бориса Годунова представили челобитную тюменских жителей, в которой они просили разрешения поставить на остроге храм во имя святых Бориса и Глеба с приделами во имя Фрола и Лавра и пророка Ильи. Собственно, они уже решили построить его «по обещанию» (обету) и уже начали свозить лес на его постройку, но тюменский воевода потребовал поставить его в городе (крепости), где на церковных службах бывали воеводы, а «женам де их (тюменских служилых людей и пашенных крестьян) и детям тут же приходить зазорно». День святых Бориса и Глеба (15 мая н.с.) был связан с началом посевных работ, в народе их так и называли – «сеятели». В день пророка Ильи (2 августа н.с.) на Руси пекли из новой ржи хлеб и приносили его для благословения в церковь. А день святых Фрола и Лавра (31 августа н.с.)? Да, это был конский праздник. «Фрол и Лавр – лошадники». Лошадей купали в реке, кормили овсом, убирали гривы и хвосты лентами и приводили к церкви, где после молебна кропили святой водой. «Обещанная» церковь была домом небесной помощи труженикам пашни. Неудивительно, что впоследствии она, а также размещенный при ней Успенский девичий монастырь оказались крепко связаны с праздником на Ключе.
«В 1603 – 1605 годах случился в Тюменском округе падеж на лошадей столь сильный, что жители лишились почти всех лошадей, и не было им возможности производить полевые работы» (Абрамов). В конце 1605 года туринские крестьяне, 91 человек, били челом царю Дмитрию Ивановичу (Лжедмитрий I), что у них на всех осталось только семь лошадей (после конского падежа) и «на весну пашню пахать нечем». Именно в эти годы и возник на Тюмени праздник на Ключе. В девятую пятницу после Пасхи из девичьего монастыря носили иконы на некий ключ, вода которого обладала чудодейственными лечебными свойствами, он располагался в овраге на юго-западе от города. Крестный ход проходил практически с одного конца города на другой. На Ключе, при молебствии освящали воду в отвращении конского падежа. После освящения вод на поле у оврага проходило народное гуляние.
Выбор дня -- девятой пятницы после Пасхи – был не случаен. Этот день по всей Руси являлся днем памяти святой Параскевы (по прозвищу Пятницы). По мнению ряда исследователей, на Параскеву Пятницу были перенесены некоторые признаки и функции главного женского божества восточнославянского пантеона – Мокоши. Именно ей молились о сохранении от падежа скота, именно она была связана с земной влагой. Кроме того, надо отметить, что в Соликамске, откуда родом многие из первопоселенцев Тюмени, день этот отмечался особо в честь освобождения города от великой угрозы. В девятую пятницу после Пасхи 1547 года было отбито нашествие на Соликамск объединенного отряда ногайцев и вогулов, грозившее полным уничтожением этого восточного русского форпоста. Обычай освящать воды (рек, ручьев, источников) на девятую пятницу получил широкое распространение на Руси.
Этот праздник на Ключе, назовем его Первый Ключ, просуществовал 100 лет. Удалившийся в 1711 году на покой в Тюменский Троицкий монастырь бывший митрополит Тобольский и Сибирский Филофей Лещинский (уже схимонах Федор), однажды пришел на сам праздник и остановил «предававшихся бесчинствам, архипастырскими отеческими словами убеждал прекратить навсегда это неблагопристойнейшее сборище. Для искоренения сего приказал ключ засыпать землей и даже запретил носить туда иконы». Со слов нашего известного церковного историка Н. А. Абрамова, «общественное гулянье, которое в прежнее время сопровождалось пьянством, разными бесчинствами и соблазном» служило основным мотивом действий митрополита-схимонаха. Так ли это? Да, Параскева Пятница переняла на себя и такой признак богини Мокоши, как связь с браком и деторождением. Вероятно, на празднике после молебствий могли проводиться какие-либо «народные» ритуалы, связанные с плодородием, жизненной силой. Увы, в истории остались лишь «разные бесчинства». Но вряд ли именно этическая сторона происходящего подвигла Филофея Лещинского на запрет Ключа. Митрополит, человек с весьма развитыми логическим мышлением и интуицией (свидетельством являются результативность его действий, сам стиль его завещания, предания о его необычной способности к предсказаниям), был рьяным миссионером, окрестившим тысячи иноверцев. Так же рьяно он преследовал и неканонические течения среди христиан, обозначая в завещании именно Тюмень местом их наибольшей концентрации. Для него не составляло труда разглядеть в Празднике на Ключе, проводящемся в самом центре его новой родины, языческие черты, выносить присутствия коих он не мог.
Но кроме вмешательства Филофея Лещинского, можно назвать и объективную причину конца Первого Ключа. К XVIII веку хлебопашество в Сибири достигло уровня самообеспечения региона. Хлеба, выращенного на берегах Тавды, Туры, Тобола и, более всего, на плодородных берегах Исети, хватало не только для прокормления поселенцев, но и для снабжения экспедиций, уходивших далее на восток. Неурожаи по-прежнему были несчастьем, но речь о том, чтобы «пометать городы и брести на Русь», уже не шла. Жесткая необходимость в чудодейственном спасающем ритуале отпала.
К описанию Первого Ключа необходимо добавить еще одну деталь. Празднование проводилось не в овраге, ограничивающем русскую Тюмень, но на поле у Ключевого лога, который проходил к югу от развалин татарской крепости Чимги-Туры, некогда столицы Тюменского ханства. Только… когда зародился праздник, это были не совсем развалины. Татары проживали в непосредственном соседстве с русскими, в Чимге-Туре до 1609 года, когда, в связи с неблагоприятной политической обстановкой, были переселены за реку Туру в Бухарскую слободу. Возможно, именно жители бывшей татарской столицы указали очутившимся в катастрофическом положении пришлым источник с чудодейственными свойствами? И Первый Ключ был не первым? Возможно, издавна люди иной культуры проводили здесь иные обряды?
Авторитет бывшего митрополита был велик (кстати, по необходимости, он вновь возвращался на пост митрополита в 1715 – 1721 годах). Однако после смерти Филофея (в 1727 году) крестный ход из девичьего монастыря на поле Ключа возобновили. Как и народное гуляние после молебствий. Только проводились они уже не в девятую пятницу, а в десятое воскресенье после Пасхи. В 1764 году при Екатерине II началась секуляризация монастырских владений, и Успенский девичий монастырь упразднили. Крестный ход на Ключ какое-то время достаточно практично проводился из ближней к нему, Михайло-Архангельской церкви. Один за другим уходили элементы первоначального ритуала: Параскева Пятница, Фрол и Лавр. Оставалось одно: в определенный день тюменцы собирались в определенном месте. Это уже не было волшебством, это был праздник памяти. Памяти о счастливом избавлении от ужасного бедствия, о союзе человека с природой. Праздник, поддерживаемый церковью и официальной властью.
Подробных сведений о характере Второго Ключа нет. Если память о чертах Первого сохранилась благодаря связи его скандального конца с фигурой Филофея Лещинского, то Второму Ключу в этом плане не повезло. Все, что можно предложить сейчас, это строку из описания праздника, опубликованного в 1827 году в санкт-петербургском журнале «Северная пчела» неким путешественником: «После обряда водоосвящения духовенство угощало в ближнем небольшом леску почетнейших граждан». Отсюда можно вывести лишь одно: церковь не только принимала праздник, но и своеобразно контролировала его ход после проведения молебствий. В том же описании говорится о загадочном (для нас, потомков) конце Второго Ключа: «…по причине вкравшихся беспорядков прекращены заведенные привычки».
Второй Ключ был закрыт подобно Первому. Но из того же описания праздника 1827 года известно: «…Народ однако же не хотел оставить их (привычки). Городские жители, в воспоминание сказанного празднества, освященного древностью, после обеда того же воскресного дня собираются на Ключе в лучших одеждах, женщины становятся в линию на земляном валу, по всей вероятности одолженном прежним татарам своим существованием; мужчины ходят по шалашам, нарочно устроенным из мелкого березняку; в некоторых из них женщины стряпают пряженцы, в других сидят с фруктами; между тем на чистых, окрест лежащих местах происходит борьба, поют песни, для чего и съезжаются крестьяне из ближайших селений». Духовенство покинуло Ключ, не слышно и об официальных лицах, ушли крестный ход, молебствия, осталось стихийное гулянье. Главный, старейший местный праздник стал народным.
А на другом конце Тюмени в это время, как будто в возмещение возникшей пустоты, появился официальный близнец Ключа. 31 мая 1837 года Тюмень посетил Его Императорского Высочества Государя наследник, цесаревич Александр. С 1838 года этот день стал главным официальным празднеством города. Здесь было то, что покинуло Ключ: литургия в Троицком соборе, проводимая архимандритом с городским старшим духовенством, на которую собирались чиновники, служащие по выборам граждане, купечество; молебствие о здравии августейшего дома; шествие духовенства к дому купца Иконникова, где останавливался цесаревич, и широкое празднование с вечера до утра в Загородном саду с танцами, фейерверком, ужином в садовом доме за счет городского управления.
Лучшие люди города, духовенство, разорвав союз с землей, заключило союз с августейшим семейством (государством?), к нему обращалось оно для защиты от бедствий и напастей.
Между тем на Третьем Ключе было все, что не укладывалось в официоз: самодельная снедь, народные песни, исполняемые всеми пришедшими, балаганы с развлечениями, борьба местных силачей. В определенный день тюменцы собирались в определенном месте. Уже просто в память о празднестве, освященном древностью. В память о предках. И все-таки это был тот же союз людей, проживающих на данной земле, с ней, той в которой были похоронены их отцы и деды.
Пишу это и сознаю, как легко впасть в великое прорицание послезнания. Вот он, корень зла, начало падения. Распад «мира», общества на высших и низших, утрата связывающего их, расхождение целей, основ. Думаю, были тюменцы, которые ходили в Загородную рощу и игнорировали праздник на Ключе. Были тюменцы, которые посещали Ключ и не представляли себя на празднике в Загородной роще. А были и те, кто посещал оба мероприятия.
Так, не так, но оба праздника погибли одновременно. Новой власти, новому миру не нужен был праздник на Ключе, тем паче ему не нужен был праздник, подчеркивающий связь с расстрелянным августейшим семейством. Пришли Первое мая и Седьмое ноября. Можно, кстати, искать соответствия между Ключом и маевками, суровым праздником Октябрьской революции и 31 мая. Но это совсем разные сказки.
В 1922 году, ко дню пятилетия Октябрьской революции, поле Ключа переименовали в площадь Красных бойцов (кстати, интересно, проводились ли на нем какие-либо мероприятия?). А весной 1930 года площадь отдали тюменцам под посадку картофеля. После Великой Отечественной войны на нем располагался стадион «Спартак», а вскоре часть его была срыта при постройке футбольного стадиона «Геолог» в логу. Оставшуюся часть поля занимает футбольное поле Дворца спорта (ранее – Дворец спорта профсоюзов). Ключевой лог и ныне там, где был. И где-то в нем, возможно, пробившись вновь, течет вода Святого Ключа.
Ушел Первый Ключ – ритуальное действо первопоселенцев, заключивших союз с природой. Ушел Второй Ключ – церковно-государственное мероприятие, объединявшее горожан, память о победе над общей бедой. Ушел и Третий Ключ – память народа о своих предках, ярмарочный, мещанский Ключ. Теперь творческая интеллигенция Тюмени инициирует мероприятие, поэтическо-музыкальный фестиваль в оврагах, также называя его праздником Ключ. Возможно, это рождение Четвертого Ключа, так же не похожего на своих предшественников, как и они не были похожи друг на друга.
Но если этому Ключу быть, то одно останется неизменным: каждый год в определенный день горожане Тюмени будут собираться в определенном месте, чтобы…
