Читайте книги серьезные. Жизнь сделает остальное

Читайте книги серьезные. Жизнь сделает остальное. На вопросы журналистов и читателей газеты «Тюменская область сегодня» ответил доктор филологических наук, писатель Алексей Варламов.

Год литературы – отнюдь не календарное событие, а определенная ответственность. Для всех без исключения. Верится, именно сейчас у людей, занятых в «книжной индустрии», на государственном уровне появится возможность по-особому выразить себя, представить новые работы, предложить пути, по которым следует двигаться дальше, развивая отечественную письменность и культуру.

В апреле гостем XXI Губернаторских чтений стал доктор филологических наук, профессор МГУ, и.о. ректора Литературного института имени Горького, писатель Алексей Варламов. Также Алексей Николаевич побывал на встрече с журналистами газеты «Тюменская область сегодня», в ходе которой ответил на вопросы об авторской судьбе, дружбе между творческими людьми, учебе в Литинституте, писателях и поэтах, которые пишут историю современной России.

Александр Скорбенко: – Алексей Николаевич, как ректор знаменитого Литинститута имени Горького, человек, наделенный огромными знаниями в области филологии, патриот своей страны, скажите нашим читателям: в чем суть и особенность русской литературы?
Алексей Варламов:

– Люблю русскую литературу, потому что ею воспитывался. Меня окружали люди, которые много читали. С детства и я читал без конца, а родители отнимали фонарик... В московской квартире, в садовом домике, в коридорах и комнатах – везде были книги, самые разные. Именно литература сделала из меня человека!

В то время вопрос: «Что ты читаешь сегодня, что читал вчера, а что будешь читать завтра» считался самым нормальным. Очень скучаю по тому периоду, потому что сейчас такие вопросы мы задаем друг другу гораздо реже...

Александр Скорбенко: – Но мы-то от вас ждем! Нужно ли говорить о литературе как о некоем векторе?

Алексей Варламов: – Тронут таким вниманием! Ощущение, что перенесся на сорок лет назад... Помню, какими глазами смотрел, когда к нам в университет приезжал Василий Иванович Белов. Вы хотите получить от меня ответы, как будто к вам пришел писатель, который все-все знает про Россию, про литературу… Сегодня писатель – другой, он почти не отличается от окружающих его людей. Попробуйте все вопросы, адресованные мне, обратить к самим себе...

Мое убеждение в том, что надо принимать русский путь таким, какой он был. Беда заключается в том, что мы постоянно пытаемся его выпрямить, иным образом смоделировать наше прошлое. Пора перестать менять парадигму, выдумывать национальную идею, а принять Россию с ее сумасшедшей, фантастической историей и признать тот факт, что русская литература является частью этой истории и поэтому чрезвычайно разная…

Зная московские настроения в литературной среде, могу сказать: кто-то недоволен тем, что «топится» советский период и вместо правильных советских писателей навязывают Бунина, Куприна, Солженицына, Шаламова; кто-то недоволен тем, что, наоборот, слишком мощное советское присутствие. Кто-то считает, что только человек, который терпеть не может Запад, имеет право называться патриотом, а если ты испытываешь малейший интерес к западной культуре, априори попадаешь в «пятую колонну»... Увы, мы живем в обществе взаимных обвинений и подозрений.

Но русский путь предполагает вбирание всего, и здесь есть место западникам и славянофилам, либералам и консерваторам. Не надо искать врагов и строить козни. Надо признать, что Россия – многонациональная, многоконфессиональная, многополярная и многополитическая страна. Отечественная литература все это как раз и отражает.

Ирина Комарова: – Вы сказали, что воспитывались на правильных книгах. А на что родители так надавили, что впоследствии выбрали именно писательскую судьбу?

Алексей Варламов: – Когда работал над биографиями своих героев, всегда интересовался: почему они стали писателями. У меня твердое убеждение: не каждый человек становится писателем, который мог бы им стать. В каждом из нас есть некий механизм, который либо приводится, либо не приводится в действие. Понимаете: должно произойти какое-то событие, что-то должно случиться, в результате чего начинаем искать спасение именно в творчестве!

Думаю, Александр Грин стал писателем после того, как ему во время эсеровской деятельности предложили совершить теракт и он фактически был готов, но в последний момент отказался. Человек подошел к границе жизни и смерти, заглянул за черту... До 15 лет Алексей Толстой жил себе спокойно на степном хуторе, не ведая, кто его настоящий отец, а когда узнал про графские корни, что-то в нем перевернулось. Наступают моменты, когда мы понимаем, что нас нужно срочно «лечить», и литература выступает в роли надежного медицинского средства.

Когда мне было лет восемь, на меня напал дикий, иррациональный страх смерти: возникло чувство, что скоро умру, но никакой болезни на самом деле не было… Родителям не мог объяснить, и они не понимали, что с ребенком происходит. Мы тогда жили на даче, а за козьим молоком ходили в соседнюю деревню к одной женщине. И что-то она почувствовала, сказав: «Ты пей молочко, и все будет хорошо!» Как будто в душу заглянула. Я поверил, что если буду пить это молоко, то спасусь. И стал писать продолжение сказки про Незнайку. Мне нравилась трилогия Носова про коротышек. Чтобы прочесть следующую часть, решил ее написать. Выходит, потребность писать родилась из потребности читать.

Виктория Аввакумова: – Все писатели разные, какая идея должна их объединять?

Алексей Варламов: – Да, я над этим тоже размышляю... Как ни посмотри, но большинство русских писателей были государственниками. Тот же Михаил Пришвин, о котором я в Тюмени постоянно рассказываю, потому что он Тюмени обязан и Тюмень ему тоже. Вот уж казалось бы: индивидуалист, лесной отшельник, охотник из края непуганых птиц, но когда читаешь его дневники и позднюю прозу, там все – о сильном государстве. И Михаил Булгаков был государственником, и Алексей Толстой – убежденный сторонник сильной власти, потому что ничто иное в России не проходит. Дело не в том, хорошо это или плохо (оценки выставлять бессмысленно), здесь надо понимать, что для той страны, которая нам дана и которую переменить не можем, необходима сила.

Александр Скорбенко: – Вы как-то формулируете миссию России?

Алексей Варламов: – Я вообще боюсь громких формулировок, но люблю цитаты русских классиков. Например, пушкинские слова из письма к Чаадаеву: «Я не хотел бы переменить Отечество или иметь иную историю, чем ту, которую дал нам Бог». Александр Сергеевич это говорил в начале XIX века, а за спиной у России были и татаро-монгольское нашествие, и Иван Грозный, и Смута. Сегодня за моей спиной трагический XX век, но вслед за Пушкиным я готов вновь и вновь повторять великие слова!

Галина Евсеева: – Как ректор Литинститута и как писатель вы много общаетесь с разными авторами. Существует ли в писательской среде дружба, или каждый – лидер, каждый – гений?..

Алексей Варламов: – Думаю, существует! Булгаков и Платонов, биографии которых я писал, терпеть не могли литературную среду, а я люблю, одновременно понимая, что в ней есть и плохое, и даже гадкое. У меня много друзей среди писателей. Мне по нраву писательские компании, разговоры, поездки. Считаю, что литературная среда для творческого человека – вещь полезная и даже необходимая. Хотите, будьте одиночкой, хотите, примкните к какой-то группе, но в целом оказаться среди людей, которые больны тем же, чем и вы, которых мучает тоже самое, что мучает вас, – это здорово.

Люблю атмосферу Литинститута за то, что в нем уживаются абсолютно разные по убеждениям, политическим и эстетическим взглядам люди. Там есть крайние либералы, почвенники, державники, антигосударственники... Идеологической указки нет, зато царит культ творчества! Человек может развить свои способности в зависимости от того, к чему предрасположен: хочет быть реалистом, найдет реализм, хочет быть постмодернистом, то же самое...

Ксения Пальянова (вопрос по Интернету): – Наступает пора вступительных экзаменов. Что должен иметь в портфолио абитуриент, чтобы попасть в ваш вуз?

Алексей Варламов: – Прежде всего должно быть понимание, что выбираешь судьбу. Ведь Литературный институт – особенный вуз, где особая атмосфера, для которой нужно иметь определенную натуру, склад ума и души...

Если говорить конкретно, то, конечно, учитываются результаты ЕГЭ. Важный этап – творческое испытание, когда абитуриенты представляют отрывок своей прозы, драматургии или эссеистики – в зависимости от того, чему хотят посвятить будущую литературную судьбу, далее – решающее собеседование: на нем человеку могут многое простить, если увидят способности.

Анна Щербинина: – Есть ли в настоящей литературе место женщинам или это сугубо мужское дело?

Алексей Варламов: – Вопрос опоздал лет на 10--20, потому что сегодня логичнее спрашивать: есть ли в литературе место мужчинам? Сегодня в нашей среде действительно женщин, девушек, девочек больше, чем мальчиков, юношей и мужчин. Факт! Не могу сказать, что меня это огорчает. Но и не радует.

Наталья Худорожкова: – Ваше отношение к литературным страницам в общественно-политических изданиях? Нужны они? Чем их наполнять?

Алексей Варламов: – Провинциальным писателям в России живется трудно. Приехал человек из Москвы – сразу интерес, внимание. Часто ли у вас проходят встречи с участием тюменских или тобольских авторов, часто ли вы спрашиваете их, что они думают о роли литературы в отечественной истории? Мне кажется, гораздо больше нужно уделять внимания своим писателям, гася их ревность к столичным гостям. Подобные страницы в общественно-политических изданиях должно посвящать региональной литературе и краеведению!

Александр Скорбенко: – Знакомы ли вы с тюменскими авторами и как их оцениваете?

Алексей Варламов: – Несколько тюменских писателей подарили свои труды. Не спалось утром – взял книгу Сергея Козлова (православная составляющая его произведений мне чрезвычайно близка и понятна). Затянуло, что так и не заснул. Строгальщиков у вас замечательный!

Владимир Полищук: – Алексей Николаевич, вы – автор книг о наших знаменитых земляках. Показывали ли вам в Тюмени места, с ними связанные? Хочется узнать ваше мнение о творчестве писателя Распутина-Нового.

Алексей Варламов: – Забыл, в каком это было году... Наталья Дворцова пригласила на конференцию. Конечно, показала училище, в котором учился Пришвин. Еще возили в село Покровское – мой интерес к фигуре Распутина во многом был подхлестнут именно этим фактом, а в результате появилась книга. Вообще считаю, что Григорий Ефимович был невероятной одаренности человеком!

Виктория Аввакумова: – Помню, вы называли Распутина «отмычкой к русской истории». Если проецировать на современность, есть ли сейчас у нас явления, которые можно назвать «явлениями истории»?

Алексей Варламов: – Большое видится на расстоянии... С ходу сказать, кто есть кто – сложно. Про первое лицо все понятно: как к нему не относись, это явление. Что касается других действующих лиц русской истории, каким-то зловещим, но сильным игроком был Борис Березовский. Наверное, когда-нибудь о нем появится книга в серии «ЖЗЛ». Можно говорить про Чубайса, Жириновского, мало ли про кого... Политика – не моя тема.

Ирина Комарова: – Ваше отношение к литературным премиям. Не обидно, что нет в вашей сфере званий «Народный поэт» и «Заслуженный писатель»?

Алексей Варламов: – Да, в нашей сфере званий и регалий нет. Это, признаться, проблема. Когда на заседаниях совета по культуре и искусству заходит речь о выдвижении на президентскую премию, приходится трудно. Нужно ли вводить, честно говоря, не знаю... Если вдруг «изобретем» народного писателя, не представляете, какой начнется визг: почему этому дали, а этому не дали. Что касается премий («Большая книга», «Русский букер», «Ясная Поляна», «Национальный бестселлер», «Премия Солженицына»), то это вещь хорошая. Писателям нужны деньги, писателей и их книги надо продвигать. К тому же премии помогают в пропаганде чтения!

Ирина Комарова: – Авторы, за которыми вы видите будущее?

Алексей Варламов: – Одних назову, другие обидятся... Ориентиры такие: победители литературных премий предыдущих лет или те, кто входят в короткие списки этих премий. Могу назвать Евгения Водолазкина, Захара Прилепина, Павла Басинского.