«А мир красивый и огромный считал секунды тишины...»

«А мир красивый и огромный считал секунды тишины...». .

Память

Я помню – сорок первый грозовой
Ворвался в наш июнь зловещим громом.
И помню – в сорок первом – молодой
Отец прощался с нами у райкома.

Стоял он твердо, сильный и большой,
Обняв жену и дочь, два юных сына.
И мне сказал: «Ты у меня старшой,
Держись, мой сын, и в доме будь мужчиной».

А старший, нос проворно утерев,
Тесней прижавшись к материнской юбке,
Сквозь гул толпы, многоголосый рев
Отцу пытался подарить улыбку.

И помню сорок третий. Почтальон
В глаза не смотрит, лучше уж наврал бы.
Но голосом чужим читает он:
«Отец, в бою под Псковом, смертью храбрых».

И помню сорок пятый, голубей,
И радость, что потоками несется.
И слезы вдов, и слезы матерей
По тем, кто никогда к ним не вернется.

Пусть кто-то врет, что  в парках и садах
О них остались только обелиски.
Стоявших на  смертельных рубежах
Мы помним всех, далеких нам  и близких.

И в будний день, и в праздник всей страны
Давайте чтить мы эту память свято.
За всех, кто не пришел домой с войны,
Я вас прошу, я – сын того солдата.

Николай Зензин, г. Тюмень

* * *

Я не знаю дедовой могилы.
На нее не принесу цветы.
Никогда мне даже с Божьей силой
Не заполнить этой пустоты.
Не нашли его по старым спискам –
Затерялся дед среди войны.
Может, он под старым обелиском,
Где не все фамилии видны.
Никогда не быть ему усталым,
Немощным, ворчливым и седым.
На военном снимке обветшалом
Дед навек остался молодым.
И сегодня, празднуя Победу,
В день, когда от яблонь все  в дыму,
Подарю букет чужому деду,
Благодарно поклонюсь ему.
Может, внук его сейчас не близко.
И от всей душевной доброты,
Может, он  стоит у обелиска –
Деду моему принес цветы.

Любовь Анохина, г. Тюмень

Дрессировщик
На основе реальных событий… За годы Великой Отечественной войны собаки-камикадзе ценой своей жизни уничтожили более 300 танков противника…

Его призвали в первый день войны
Со всеми подопечными из взвода,
Он их дрессировал уже полгода
Для пограничных войск родной страны.

И тут война… Он получил приказ:
«Переучить собак, и месяц сроку!
От «сыщиков» сейчас не много проку,
Готовь бойцов! Бойцы нужны сейчас!»

Он их готовил для борьбы с врагом:
В бою бросаться с минами под танки:
Привязывал им на спину болванки,
Подкармливая после сахарком…

Они виляли преданно хвостом,
Когда он гладил их рукой по холке
И говорил им в шутку: «Вы же волки!
А нежности телячьи на потом!»…
…Они погибли в первом же бою,
Хозяину так беззаветно веря!
(Невелика, казалось бы, потеря:
Ну, отдали собаки жизнь свою)

Атака захлебнулась, кончен бой:
Дымятся восемь «Тигров» у окопа,
Приехал штаб (с командующим) скопом,
Увидеть лично, что там за герой?

Он перед ними даже не привстал,
Сжав голову дрожащими руками,
И в блиндаже подсумок с поводками
Его питомцам памятником стал…

…Он выл, как волк на полную луну,
И ничего не ел вторые сутки,
Скрипел зубами, с выраженьем жутким,
Ночную нарушая тишину…

Его решили «сплавить» в медсанбат, –
Душевная не заживала рана.
Обняв его, как брата, утром рано,
«Спасибо!» – прошептал ему комбат.

…Потом, когда закончилась война,
Он долго жил один в лесной избушке,
Вытачивая детские игрушки –
Собачек из кедрового бревна…

Владислав Корнилов, г. Тюмень

Утро 22 июня

Район границы мирно спал
В предчувствии воскресных сует.
А мир, а мир еще не знал,
Что он уже не существует.

Рассвет таился на востоке,
В траве кузнечиком шурша.
И все воздушные потоки
Остановились не дыша.

Вокруг сады дремали томно.
Ничто не чуяло войны.
А Мир красивый и огромный
Считал секунды тишины.

* * *

Они ушли и не вернулись.
Они под пули не прогнулись.
От офицера до бойца
Все бились насмерть, до конца.

А после смерти бестелесно,
В Христовом воинстве небесном,
Кто ангелом, а кто и нет,
России служат много лет.

Сергей Камышников, г. Тюмень

Взятие Рейхстага

Была война, моя ль вина,
Что я не призван в сорок первом,
И не сошел тогда с ума,
Когда рвались, как струны, нервы?
Я в той войне не воевал,
Я не стрелял из автомата,
Сраженный пулей наповал,
Не дослужился до комбата!
Не я от боли в небо выл,
Когда штрафбатом был наказан,
По-русски матом фрицев крыл
При исполнении приказа…
Не я, да кто ж меня винит,
Другое было поколенье,
Но все прошу: «Солдат, прости,
Что не попал с тобою в плен я!
Что не расстрелян за побег,
Что не распят и не замучен,
И что не  я в толпе калек…
Считал себя вполне везучим!»
Пестрят в альбомах ордена,
Моей родни мне так знакомой,
Андрей, Кузьма – их имена
Ушли в бессмертие из дома!
Войну я видел лишь в кино,
Где ходят рядом смерть с отвагой,
Пусть даже так, но все равно,
Я помню взятие Рейхстага!

Юрий Бутаков, г. Тюмень