За окном летали снежинки
Марку не было страшно. Он уже давно перестал бояться чего-то и больше не дрожал по ночам.
Он слушал джаз и блюз, представляя, что живет в шестидесятых; верил в свободу и справедливость, всеми силами отстаивая равенство между людьми. Мечтал о полете в космос, к далеким звездам и мирам, на которых живут люди, только другие, непохожие на землян. Он хватался за свою мечту, но был ребенком, обычным двенадцатилетним мальчишкой из обычной провинциальной семьи. И когда он вспоминал об этом, все его мечты испарялись, словно их никогда и не было. Он знал, что когда вырастет, обязательно слетает в космос. Был убежден, что добьется справедливости и равенства на Земле, которых никогда не существовало. Но знание, которым обладал Марк, не находилось в гармонии с его верой. Он не мог поверить в то, что знал.
Зима выдалась теплой. Столбики термометров едва опускались до пятнадцати градусов. Январь, позабыв о своем «морозном» прошлом, задумался о недосягаемой весне. На улице бегали дети; их смех растворялся в прилегающих ко двору переулках и маленьких улочках, повисал на проводах и стучался в закрытые двери. Марк задумчиво смотрел в окно. Иногда он завидовал своим сверстникам и хотел так же, как и они, бегать по улицам без какой-либо цели, играть в салки, удирать от больших и маленьких собак, громко смеяться, не думая ни о чем серьезном. Иногда он хотел, чтобы у него были друзья. Насколько чистыми и по-детски наив-ными были эти мечты; мечты, не граничащие с реальностью! Неожиданно на его глаза навернулись слезы, которые он машинально стер рукавом. «Мужчины не плачут», – твердил он каждый раз, когда было невыносимо грустно.
Вдруг первая снежинка прилипла к окну. От неподдельного удивления Марк широко раскрыл глаза – он никогда раньше не видел такой красоты – длинные четкие грани и замысловатый рисунок, таящий в себе нечто необъяснимое и прекрасное, заворожили юного мечтателя. В ту же минуту с неба стали падать тысячи снежинок, непохожих друг на друга, тысячи посланий с неба. У Марка непроизвольно раскрылся рот, и мысли его улетели куда-то далеко-далеко.
– Марк, пора кушать! – послышалось из кухни. Но Марк был настолько увлечен происходящим, что даже не услышал того, что произнесла его мама.
– Марк! – послышалось вновь (настойчивее и громче), – Марк, – она зашла в комнату (интонация в ее голосе снизилась), – ты меня слышишь? – она подошла вплотную к сыну и выглянула в окно.
– Смотри, как красиво! – тыча пальцем в небо, сказал он, – это как будто милли-оны ярких огней из далекого космоса, которые откололись от огромной белой звезды и обрушились к нам на Землю.
– Красиво, сынок, и вправду, – она положила свою руку ему на плечо и замолчала.
Мгновения тишины отсчитывали отсутствие времени.
Молодая мама первой решила нарушить повисшее сакральное молчание:
– Пойдем кушать, Марк, а то остынет!
– Сейчас, мам, еще пару минут.
– Ну хорошо, – мать улыбнулась, потрепала сына по голове и вышла из детской комнаты.
Марк долгое время вглядывался в небесную высь, его глаза переполнял яркий свет воодушевления – в такие моменты он точно знал, что суждено ему судьбой. Непроизвольно его взгляд опустился вниз: на улице все так же бегали дети, они хватали бесчисленное множество снежинок ртом, падали сами, кое-как поднявшись, падали вновь и давились от собственного смеха. Марк отвернулся от окна, закрыл глаза и попытался представить себя в их компании. Чистыми и по-детски наивными были эти мечты; искренние мечты, которым никогда не воплотиться в жизнь. Но они помогали ему в этом нереальном мире хотя бы на миг почувствовать себя живым и счастливым. Хотя бы на миг.
Марк повернул голову и взглянул на тающую снежинку, прилипшую к окну. Улыбка проявилась на его лице и тут же исчезла. Он отправился на кухню, неустанно работая руками. Каждый день он крутил два колеса. Каждый божий день! Два чертовых колеса от инвалидного кресла, которое давно стало для него родным.
