Когда ручьи были звонче
Редакция начинает цикл публикаций материалом Василия Сургутского из г. Тюмени
Есть такая улица в Ханты-Мансийске – Ленина. Начинается она на холме, который теперь называют Самаровский чугас, проходит через старую часть города и заканчивается в таежном островке. На этой улице стоял дом, куда меня принесли из роддома и откуда я уехал поступать в институт. В отличие от героя популярной песни о родной улице, я часто менял адреса, но про ту, на которой провел время до вуза, не забыл...
Помню, какое волнение переполняло меня, когда мы возвращались домой из отпуска с Большой земли или из деревни, где я проводил лето у многочисленной родни! Едва завидев верхушки деревьев, росших около дома, я ускорял шаг и, не сдержавшись, бежал, нет, летел, чтобы поскорее увидеть его, обнять и всем телом прижаться к теплым бревнам.
Возле дома протекал ручей. Летом он почти пересыхал, весной – разливался в целую речку, затапливавшую и улицу, и наш огород. Там, где протекал ручей, тротуар поднимался, превращаясь в мосток. Когда я бежал по нему, доски пружинили под ногами, усиливая ощущение полета. На улице распологались в основном дома частные – с большими огородами, но были на ней и значимые объекты. Например, окружной радиокомитет, который позже стал телерадиокомитетом. Недалеко от него стоял, а возможно, и стоит до сих пор, небольшой домик с важным названием «Гостиница». Она была настолько мала, что вряд ли могла разместить более десятка гостей. Наискосок от нашего дома находилось здание более важного для меня заведения. Оно называлось и столовая, и кафе, и даже ресторан. Нам очень хотелось побывать там. Родители иногда водили нас туда – и мы устраивали целый пир! Жаль, не так часто, как хотелось.
Дальше – водокачка. Из стен здания торчали три трубы: одна, самая маленькая, для наполнения ведер и фляг, из другой заполняли бочки на лошадиной тяге, из третьей очень редко заливали воду в автоцистерны. Женщина, дежурившая на водокачке, держала корову, а мы покупали у нее молоко. Иногда она просила ребят подменить ее. Я чувствовал себя очень важным, открывая вентиль и наб-людая за тем, чтобы вода не переполняла тару...
Прошло много лет. Моя улица изменила свой облик так же, как и сам город. Но бывает, снится мне детство: я бегу по дощатому тротуару, уже вижу верхушки деревьев, что растут возле, а сердце бьется в груди – сейчас, сейчас я увижу родной дом, прижмусь щекой и всем телом к его теплым бревнам.
