«В растревоженном сердце нет злобы, обиды и мглы...»

«В растревоженном сердце нет злобы, обиды и мглы...». .

* * *
Городок, похожий на деревню,
Тополя поверх горбатых крыш.
В переулках сумрачно издревле
Обитают робость, сон  и тишь.
Божий храм без крыши и без окон
Колокольней слепо смотрит вниз.
Он под этим небом синеоким
Как безродный висельник повис.
В предзакатной неизбывной дали
Вздох зарниц все чаще, все ясней.
Немощеных улочек печали
Омрачают суть остатних дней.
На исходе грозового лета
Поредеет лиственная сень
И в ночи знакомым силуэтом
Оживет в дверном проеме тень.
Заметелит чувственная вьюга,
Сладкой болью сердце обожжет.
И от дум о незабвенном друге
Трезвый ум мой не убережет.
Отрекусь от грубого и злого,
Упаду лицом устало ниц.
Вспомню все  и выпью яд былого
И умру под гомон вещих птиц.
* * *
В прошлое снова уходит мой день,
Время его паруса наполняет.
Мысли мои, как матросы, пеняют
На капитана, который печален, как тень.
Как я мечтал, что настанет пора
Гаваней тихих и мирных причалов.
Только Отчизна нас снова на подвиг венчает.
Капает кровь с боевого опять топора.
* * *
Вездесущий господь
Первым снегом окрест осеняет,
В растревоженном сердце
Нет злобы, обиды и мглы.
На Покров, молчаливо
На тяжкую долю пеняя,
Накрывают старушки
В натопленных избах столы.
Сниспадает с небес
В наши души надежда и нега.
Божья Матерь
Отводит от нас терпеливо беду.
А под робким покровом
Октябрьского первого снега
Бьется синею жилкой
Тропинка в саду.
* * *
Совершилось и сталось,
И ушло навсегда,
Вековую усталость
Нам несут холода.
Руку милой сжимая,
Чушь сплошную несу,
И ресницы вздымая,
Ты роняешь слезу.
Я курю папиросу,
Все-то мне нипочем,
Ухожу по-матросски,
В дверь ударив плечом.
Жизнь под отчею сенью
Отбушует грозой.
По стеклу дождь осенний
Хлынет стылой слезой.
И захочется верить
Всем неправдам назло.
Жаль, заветные двери
Пеплом лет занесло.
* * *
По дороге, вымытой дождями,
На исходе ласкового дня
Мужичок рогожными вожжами
Незлобиво понукал коня.
И лошадка, позабыв усталость,
Шевелила сивою губой.
Мужичок глотнул винишка малость
И в ладу был с миром и собой.
Мужичка судьба не раз лягала
В хвост и в гриву, в зубы и под дых.
Лошадь тоже тяжело вздохнула,
Вспоминая о деньках былых.
Жизнь прошла под гнетом силы грубой
В зной и в холод, в дождь и колкий снег.
Потому и ладили друг с другом
Старый конь и добрый человек.
* * *
В горенке тесной и темной
Только иконка светла.
Маются мукой бессонной
Жалкие крохи тепла.
Сомкнуты плотно колени,
Скорбно подвязан платок,
Дров во дворе ни полена,
Пенсию пропил сынок.
Клялся, божился вражина
Мятым последним рублем.
Вот и лежит недвижимо,
Только слюна пузырем.
Красное солнышко дышит
Стыло и скупо в окно,
Горького вздоха не слышно,
Высохли слезы давно.
Завтра под гомон вороний
В жуткий январский мороз
Вскладчину мать похоронят
Без воздыханий и слез.
* * *
Так оно  в жизни бывает и будет:
Осенью поздней завьюжит зима,
Праведник грешника всуе осудит
И возликуют с тюрьмою сума.
Нищий котомку закинет за плечи,
В доме холодном заплачет вдова.
И изболевшей души не излечат
Самые мудрые в мире слова.
Путь бедолаг будет долог и труден,
Эхо замрет одиноко в тиши.
Бог в суете приснопамятных буден
Взор отведет от заблудшей души.
Мы для него ничего уж не значим,
Чаши пусты на судейских весах.
Не от того ли все плачет и плачет
Солнце, которого нет  в небесах.
* * *
Все от Бога – горечь и отрада,
Гнет и воля, бытие и тлен.
Попусту печалиться не надо
Череде беспутных перемен.
Поезд мчится под уклон и в гору,
Не свернуть ему уже с пути.
Вот и мне обрадоваться впору
Тупиковой ветке впереди.
Вел меня Господь дорогой дальней,
Душу обнажая до стишка,
Потому и не грешил я тайно
И молился не исподтишка.
Мой последний час еще не пробил,
И закат, как кровь Христова, ал.
Если Бог на святость не сподобил,
Стало быть, он этого желал.
* * *
Вижу я твой взгляд из зазеркалья,
Нет в нем ни обиды, ни любви.
Ты своей притворною печалью
Не томись и Бога не гневи.
Не рядись в одежды девы грешной,
Белой краской не бели виски,
Даже грех ты совершаешь спешно,
В промежутках приступов тоски.
Ты и в час прихода вечной ночи
Под покровом смертной пелены,
Пуще рая истово захочешь
На себя взглянуть со стороны.
* * *
Под грозным натиском зимы
Узором розовеют окна.
От этой жизни тягомотной
Горчат отечества дымы.
Метель сменяет холода,
Она перерастает в вечность,
И эта злая бесконечность
Гнетет, как давняя нужда.
Вороной хохлится изба,
Скрипят навесы ржавой сталью,
И на оторванную ставню
Походит каждая судьба.
Нищает деревенский люд,
Тоска и боль под каждой крышей,
Господь давно молитв не слышит
В краях, где песен не поют.
Скупую череду ночей
Венчает яростная вьюга,
И отражение испуга
В бездонном омуте очей.
* * *
Ранним утром, сумрачным и гулким,
Бесприютным тянет сквозняком.
По пустым и стылым переулкам
Я, как волк, бреду особняком.
Ни друзей, ни родины, ни флага,
Ни веселых песен по весне.
Знать, в пыли глубокого оврага
Суждено однажды сгинуть мне.
Мать-старушка по привычке древней
Покачает скорбно головой
И уедет в отчую деревню,
Где покосы поросли травой.
* * *
Не философствуйте о смерти,
Немало в жизни тем иных.
Есть толк в извечной круговерти
Забот и помыслов земных.
Не зацветут зимой под снегом
Цветы, отцветшие давно.
Что будет – пропасть или нега,
Нам знать про это не дано.
Дороже сердцу быль, чем небыль,
И горько мне осознавать,
Что за чертой земли и неба
Мне губ твоих не целовать.
Не сострадать чужой печали,
Своею болью не болеть,
И в эти сумрачные дали
В часы раздумий не глядеть.
В плену медовой райской скуки
И нескончаемого дня
Умрет от горестной разлуки
Душа бессмертная моя.