Отзвук «золотого» века
Об открытии, которое произошло во время работы выставки «Романовы в Сибири»
В моей практике это уже не первый случай, когда организация выставки стимулирует новые открытия, связанные, как говорят музейщики, с атрибуцией – установлением автора, места создания, истории бытования, сюжета произведений, годами хранящихся в запасниках. Словно вещи ждут подходящий повод, чтобы поведать о себе, своих авторах, обладателях или моделях.
Открытие, о котором пойдет речь, произошло во время работы выставки «Романовы в Сибири» – иначе данная миниатюра обязательно бы вошла в экспозицию, посвященную юбилею императорской династии.
«Дама в белом платье на фоне красной драпировки» – такое условно-описательное название сопровождало «неизвестный», неатрибутированный экспонат. Предположительно, судя по костюму и общей стилистике, французский художник начала ХIХ века. Судя по раме, на которую кроме лепнины наклеена кружевная сетка, 30-е годы того столетия.
Работа по поиску модели и автора велась в двух направлениях: имя художника подсказывал инициал – крошечная буква «J», нанесенная белой краской на перила балюстрады. Что касается моделей, то все дамы, изображенные в белых платьях, уподоблявших фигуру античной статуе, на фоне красных драпировок, которых нашлось немало, тщательно «собирались» в особую папочку. Собирались до той поры, пока автор этих строк, готовясь к экзамену по истории искусств, не стала
сортировать «вопросные» открытки.
На пол случайно упала одна из старых репродукционных открыток ужасного качества. Но! На ней была дама в белом платье на красном фоне. Прежде чем я проанализировала сходство, сердце екнуло: это не случайно. И надпись на обороте дала ответ! Неизвестная дама оказалась Татьяной Васильевной Юсуповой (1769–1841),
а художник под скромным инициалом «J» – Жан Лоран Монье.
Конечно, крошечная миниатюра отличалась от большого живописного оригинала в силу размера и технических особенностей. Однако Марина Краснобаева, заместитель директора крупнейшего подмосковного музея-усадьбы Архангельское, подтвердила мои догадки. Жаль, что не осталось описи миниатюр, а она, несомненно, существовала, поскольку Юсуповы владели огромной коллекцией. Не сохранилось и фарфоровых изделий юсуповского производства, где, согласно моде той поры, встречаются росписи в виде портретных миниатюр на чашках и вазах.
Татьяна Юсупова (урожденная Энгельгардт) позировала многим известным художникам: Вуалю, Лампи, Виже-Лебрен, Кристине Робертсон, ведь она приходилась родной, самой младшей, пятой племянницей светлейшему князю Потемкину. Живая, умная и красивая девочка с 12 лет стала фрейлиной Екатерины Великой. Как и прославленный дядя, она обладала не просто яркой внешностью, но и весьма гордым нравом. Отказавшись от любовного альянса с государем за построенный дворец, она сама на личные средства затевает грандиозную стройку из принципа, а когда ее третий муж во Франции завещает дом своей любовнице, втридорога выкупает его у соперницы и устраивает в нем мемориальный музей дражайшему супругу. В ее гостиной собирался избранный круг лиц,
в который входили Державин, Крылов, Жуковский, Пушкин.
При этом она была очень расчетлива и экономна. Она приумножила несметное состояние Юсуповых, управляя имениями и делами так, что многие советовались с ней по финансовым вопросам, и пополняла коллекцию драгоценностей мирового масштаба.
На одном из поздних портретов кисти Кристины Робертсон (1841) она изображена с непарной серьгой в виде огромной жемчужины грушевидной формы. Эта знаменитая «Перегрина», парную к которой, по легенде, Клеопатра растворила в кубке с вином на пиру, чтобы впечатлить Антония. Были в ее коллекции и алмазные сережки, особо любимые Марией-Антуанеттой. Польстившая своей модели в плане возраста, художница передала ее царственную осанку, самодостаточность и внутренний стержень, достойный титула.
Французский портретист Жан Лоран Монье был придворным художником Людовика ХVI. Мастер родился в Париже в 1843 году, от гнева революции эмигрировал в Лондон. Александр Павлович, будущий император Александр I, очень симпатизировал английским мастерам, поэтому спустя семь лет после первого пробного визита, в 1802 году, напитавшийся английским духом, Монье перебирается в Петербург, где возглавит класс портретной живописи Императорской Академии художеств. Портрет Юсуповой он пишет в год приезда по заказу сына Николая Борисовича Юсупова. Бытуя поочередно в двух дворцах – на Фонтанке и на Мойке, этот холст в 1925 году попал в Эрмитаж, откуда и поступил в Архангельское в 1930-м.
Очевидно, портрет владельцам понравился, была заказана реплика похожих размеров, которая ныне хранится в Лувре. Может быть, наша миниатюра послужила эскизом, представленным для заказчика? Отмечалось, что Монье изобразил Юсупову «ничуть не льстя», не опускался до грубой фальши. Но в своем видении натуры он все же остался французским, а не английским мастером, что особенно заметно в живописном оригинале портрета Юсуповой. Так изображали всех очаровательниц французских салонов, пока имперские замашки Наполеона не оформились в идеологию нового стиля ампир, с обилием позолоты и резкости застывших форм.
Белое платье, модная кашемировая шаль, легкая небрежность кудрей создают особую атмосферу утренней свежести, созвучной облику модели, сидящей в кокетливом развороте. Тоска по утонченной роскоши французского двора эпохи Антуанетты, наступающая эра романтизма, интерес к античности и зарево революции удивительным образом смешались и в этом полотне, и в миниатюре на тонком костяном овале, выполненной в смешанной технике – акварелью и гуашью «точечным пунктиром», с коричневатой обводкой. Хрупкость этой техники как нельзя лучше соответствует ощущениям быстротечности времени и бренности окружающего мира, любимым философским темам начала ХIХ столетия.
Оксана КОСТКО, искусствовед
