Путь солдата-победителя

Путь солдата-победителя. .

Сейчас, когда захватившая без боя Киев бандеровская мразь торжествует победу, ратные труды моего деда, Ивана Петровича Вычугжанина, воспринимаются по-новому.

Дед в 1942 году был в командировке в Ярково и домой в Тюмень уже не вернулся. Из Ярково его призвали в армию, и бабушке удалось ненадолго увидеть мужа только на тюменском вокзале. Дед, вятский уроженец, хотя и был крестьянином, ко всему подходил основательно, в том числе и к военному делу. Видимо, определенную военную подготовку имел, поскольку в его анкете кандидата в члены ВКП(б) имеется строка: «С августа 1921 по май 1924 года – старший разведчик 3-го отделения тяжелого артиллерийского дивизиона 3-го армейского корпуса, Рязань».

В боевой характеристике по случаю вступления в партию в мае 1944 года короткие строки: «За время пребывания в батарее показал себя как лучший командир, пользуется авторитетом среди подчиненных, требовательный, стойкий командир. За проявленную доблесть в борьбе с немецким фашизмом награжден правительственными наградами». Член ВКП (б) с 1939 года Федор Кузьмин писал про деда в рекомендации, что знает его по совместной службе с декабря 1943 года «как одного из лучших бойцов батареи 45 (батареи 45-миллиметровых пушек). В бою смел и энергичен, хорошо знает военное дело и политическое». 45-миллиметровую пушку, которая была в батарее деда, называли на фронте «Прощай, родина». Получила она такое название за то, что стрельбу приходилось вести в пределах прямой видимости, и шансов выжить в таких дуэлях с танком было немного. В фильме «Сорокапятка» старослужащий говорит прибывшему из училища лейтенанту, разочарованному назначением в подразделение 45-миллиметровых пушек: «Это истребители танков, мы видим врага в лицо!»

Дед служил в 465-м стрелковом полку 167-й стрелковой Сумско-Киевской дважды Краснознаменной дивизии. 21 сентября 1943 года за образцовое выполнение боевых задач, доблесть и мужество личного состава дивизия награждена орденом Красного Знамени.

Высокое боевое мастерство, отвагу и мужество показал личный состав соединения в Киевской наступательной операции, в ходе которой части дивизии 5 ноября одними из первых во фронте ворвались в Киев в районе Святошино.

В книге «Боевой путь 38-й армии в годы Великой Отечественной войны 1941–1945» сказано, что при форсировании Днепра в районе Староселья форсировали реку части 167-й Сумской Краснознаменной стрелковой дивизии. В ночь на 26 сентября передовые части дивизии форсировали Днепр в районе Лютежа и до ноября 1943 года вели ожесточенные бои по удержанию и расширению захваченного плацдарма.
В той же книге сообщается, что первыми на небольших паромах и лодках двинулись к противоположному берегу передовые группы штурмовых отрядов 240-й и 167-й стрелковых дивизий. Они проявили беспримерное мужество и бесстрашие, ринувшись в темноте на хрупких суденышках туда, где затаился враг.

Военачальник К.С. Москаленко поведал о своих чувствах перед началом той выдающейся войсковой операции: «…Даже тогда, когда враг торжествовал, полагая, что он завладел Днепром на тысячу лет, мы знали, верили: мы вернемся.

И вот сбылось, мы вновь здесь, на днепровском берегу, а гитлеровцы бегут за реку. Они еще надеются удержаться на Правобережье, но этому не бывать. Мы придем и туда, чтобы освободить всю нашу Родину и, загнав врага в его собственное логово, нанести ему смертельный удар. И нас не остановит ни широкая гладь реки, ни сила, которой еще много у врага».

Форсирование такой водной преграды холодной осенью, под обстрелом, требовало большого мужества и организованности. В обращении военного совета фронта к войскам перед форсированием говорилось: «Славные бойцы, сержанты и офицеры! Перед вами – родной Днепр. Вы слышите плеск его седых волн. Там, на западном берегу, – древний Киев, столица Украины. Вы пришли сюда, на берег Днепра, через жаркие бои, под грохот орудий, сквозь пороховой дым… Наступил решающий час борьбы. Сегодня мы должны преодолеть Днепр…». 465-й стрелковый полк, в составе которого служил дед, форсировал Днепр 29 сентября.

По мнению К.С. Москаленко, форсирование Днепра с ходу на подручных средствах явилось беспримерным в истории войны подвигом, совершенным не отдельными солдатами и офицерами, а всеми наступающими войсками. Они показали при этом высокое воинское мастерство, героизм и беззаветную преданность Родине.

Нанести главный удар за освобождение Киева по решению Ставки Верховного Главнокомандующего должна была 38-я армия, и в это время руководство армией было возложено на К.С. Москаленко. За час-полтора до наступления во всех частях и подразделениях зачитывались листовки с приказом-обращением военного совета фронта: «Товарищи! Перед нами Киев – мать городов русских, колыбель нашего Отечества. Здесь много веков назад зародилась наша могучая Русь. Здесь с оружием в руках отстаивали от врагов свободу и независимость русского и украинского народа наши отцы и матери, наши деды и прадеды… Столица советской Украины уже более двух лет находится в кровавых лапах фашистских палачей и разбойников. Уже 25 месяцев фашистские варвары издеваются, грабят и убивают мирных советских граждан, жгут и уничтожают киевские фабрики и заводы…».

Накануне наступления в 38-й армии побывал писатель Илья Эренбург. Выступление писателя на митинге было опубликовано в армейской газете «За счастье Родины»: «Мы должны спасти Киев. Мы должны опередить факельщиков. Мы должны обогнать смерть. Киев ждет. Он ждет в смертельной тоске. Нет без Киева Украины. Нет без Киева нашей Родины. На нас смотрит сейчас вся Россия. Здесь, у седого Днепра, идут грозные бои. От них зависит судьба Киева. От них зависит и наша судьба. Если выбьем немцев из Киева, они покатятся в Германию. Немцы хотят, чтобы Киев стал их опорой. Киев должен стать их могилой».

Наступление за освобождение Киева началось 3 ноября: «Ровно в 8 часов артиллерия обрушила огонь на вражеские укрепления. Он был исключительным по своей силе. 40 минут огненный смерч бушевал над позициями немецко-фашистских войск. Особенно мощным был заключительный удар, в котором участвовали и знаменитые «катюши» – гвардейские минометы.

Вслед за тем в атаку двинулись стрелковые цепи дивизий первого эшелона. И первым, что они увидели, были разрушенные до основания оборонительные сооружения, разбитые орудия, минометы, пулеметы, множество убитых гитлеровцев. Это результат действий артиллерии. Наши части, наступавшие на главном направлении, продвинулись вперед более чем на 2 км, не встречая сопротивления. Лишь во второй половине дня опомнившийся от удара противник предпринял попытки остановить советские войска.

Против атакующих цепей 167-й стрелковой дивизии он выдвинул из района Пуща-Водица более полка пехоты с танками. Значительная часть этих сил контратаковала батальон старшего лейтенанта А.И. Рожкова из 465-го стрелкового полка. Но бойцы и их молодой командир, оказавшись отрезанными от соседних подразделений, не дрогнули. Заняв круговую оборону, они встретили врага огнем».

О том, как проходила атака 167-й стрелковой дивизии, дополняют воспоминания командующего армией: «В момент окончания артиллерийской подготовки ее атакующие цепи с танками 39-го армейского танкового полка в едином мощном порыве бросились вперед. Минуты потребовались для преодоления расстояния в 150–250 м, и наступающие оказались там, где еще недавно была траншея фашистов. Теперь она была разрушена, как и проволочное препятствие перед ней и все инженерные сооружения. Зияли лишь воронки от снарядов и мин, повсюду были трупы гитлеровцев, обломки дзотов и оружия».

Освобождение Киева стало событием мирового значения. Лондонское радио на многих языках сообщило: «Занятие Киева советскими войсками является победой, имеющей огромное не только военное, но и моральное значение. Когда гитлеровцы заняли Киев в 1941 г., они хвастливо заявляли, что это повлечет за собой полнейшее поражение советских войск на всем юго-востоке. Теперь времена изменились. Германия слышит звон похоронного колокола. На нее надвигается лавина».

Медалью «За боевые заслуги» деда удостоили за то, что он во время боевых действий полка в тылу противника в январе 1944 года под сильным артиллерийским обстрелом и налетами вражеской авиации беспрерывно держал связь между командиром батареи и командирами взводов, чем способствовал успешным действиям батареи в боях. Скупые строки архивных документов легко оживляют картины давно минувших дней, и ратные дела русского крестьянина производят более сильное впечатление, чем киношные подвиги заокеанских суперменов.

С 12 марта 1944 года 167-я дивизия включена в состав 1-й гвардейской армии, в которой вела боевые действия до конца войны. В марте–апреле дивизия участвует в Проскуровско-Черновицкой, в июле – в Львовско-Сандомирской операциях.

Командующий 38-й армией К.С. Москаленко писал о роли дивизии, в которой служил дед, в мартовском наступлении 1944 года: «Особого упоминания заслужила 167-я стрелковая дивизия, возглавляемая генералом И.И. Мельниковым. Ее полки и отдельные части представляли собой превосходно сплоченный боевой организм. Солдаты были хорошо обучены ведению боя в разнообразных условиях местности, климата и погоды… Надежный, гарантированный успех в боях являлся качественной характеристикой дивизии в целом. Это ярко проявилось, в частности, при форсировании Днепра, освобождении Киева и при отражении вражеского контрудара… В других операциях и в иные периоды войны 167-я стрелковая дивизия также занимала одно из ведущих мест».

В начале августа 1944 года дивизия в составе армии передана во вновь сформированный Четвертый Украинский фронт. В наградной характеристике по случаю награждения орденом Отечественной войны II степени сказано: «В бою в районе населенного пункта Глинна 19 июля 1944 года, когда противник превосходящими силами, поддержанный танками, неоднократно контратаковал наши подразделения, огнем из пушки с открытой позиции подбил самоходную пушку, уничтожил наблюдательный пункт противника и 40 человек вражеской пехоты».

Последний бой деда случился уже в Польше, недалеко от Кракова. Пытаюсь представить себе ту пору – начало сентября в Европе, как и у нас, благодатная пора бабьего лета. Но было не до любования красотами природы, хотя в другое время дед, человек равнинный, наверняка бы оценил карпатские пейзажи.

Мои предположения удивительным образом совпали со свидетельством командующего 38-й армией К.С. Москаленко: «Прелестное место, особенно для отдыха! Великолепные виды с вершин! Увы, нам было не до прогулок. В моей памяти эти места остались такими, какими они были в сентябре 1944 года. Моросящий дождь, туман, словно мокрая вата, нависшая над долинами и ущельями. Глинистая почва, раскисшая от дождей и чрезвычайно затруднявшая движение транспорта и людей. Крутые склоны, с которых то и дело соскальзываешь. Вязкая почва, огромными комьями прилипающая к обуви и к колесам».

Это была Восточно-Карпатская операция, начавшаяся 9 сентября 1944 года, целью которой было преодоление Главного Карпатского хребта. Наступление в горах по справедливости считается одним из самых трудных видов боя. Для большинства военнослужащих горные условия были в диковинку, поэтому в августе во всех первичных партийных и комсомольских организациях состоялись собрания с повесткой «Об особенностях боевых действий в горах и задачах партийной (комсомольской) организации».

Военный совет фронта в августе издал специальную директиву по подготовке войск к предстоящему наступлению в Карпатах, которая требовала отработать на местности все вопросы наступательных действий в условиях горно-лесистой местности.

Маршал СССР А.А. Гречко, в то время командовавший Четвертым Украинским фронтом, в своих мемуарах вспоминал: «…Бои носили упорный и ожесточенный характер. Используя выгодные условия местности и подготовленные оборонительные рубежи, враг упорно сопротивлялся. Каждую высоту, каждый населенный пункт приходилось брать в тяжелой кровопролитной борьбе… Действовавшая на левом фланге корпуса 167-я стрелковая дивизия в течение дня продвинулась вперед на 5 км и овладела Небещанами… Гитлеровское командование прилагало все усилия, чтобы задержать наступление наших войск. Оно спешно подтягивало в район прорыва вторые эшелоны и резервы с других участков. К исходу 9 сентября противник подбросил в район Прусек, Небещаны ближайшие тактические резервы и остановил наступление наших войск на этом рубеже. 10 сентября наступление 129-й гвардейской и 167-й стрелковой дивизий, начатое после 30-минутной артиллерийской подготовки, успеха не имело… Следует отметить, что боевые действия наших войск сильно затруднялись из-за плохой погоды. Ливни размыли горные дороги и тропы. Слабая видимость ограничивала действия авиации…».

Даже через двадцать лет в памяти военачальника сохранилось, что «наступление в Карпатах до самых перевалов представляло собой непрерывную цепь боев, прогрызание обороны противника… Объектами наступавших войск в горах являлись вражеские опорные пункты и узлы сопротивления на горах, высотах, в населенных пунктах, долинах, ущельях и узлах дорог. Так как оборона противника строилась в основном по высотам, наши войска стремились прежде всего овладеть этими высотами… Основой обороны противника на главном и промежуточном рубежах являлись не фортификационные сооружения, а система пулеметного, минометного и артиллерийского огня с господствующих высот, подступы к которым сами по себе были труднодоступными для наших войск. При отражении наших атак противник часто применял метод ведения кинжального огня».

Про день, ставший последним в жизни деда, маршал писал: «…В тот день исключительное мужество проявили бойцы и командиры 465-го стрелкового полка. Прорвав вражескую оборону, полк одним батальоном вышел на опушку леса. Едва передовые подразделения начали разворачиваться, как противник повел по опушке леса массированный артиллерийско-минометный огонь».

В наградном листе к приказу № 107 стрелкового корпуса № 041/н от 22 октября 1944 года, по которому дед награжден орденом Отечественной войны I степени, записано: «В наступательных боевых действиях части южнее г. Санок с 9 по 13 сентября 1944 года, находясь с оружием в боевых порядках стрелковых подразделений, вел точный огонь по противнику, обеспечивая продвижение вперед батальонов. При выбытии из строя командира взвода принял на себя командование, в трудных условиях горно-лесистой местности под непрерывным обстрелом противника, с боем продвигаясь вперед, взвод под его командованием уничтожил до двух взводов вражеской пехоты, восемь пулеметов, разбил два наблюдательных пункта, чем обеспечил продвижение вперед батальонов. В бою за овладение господствующей высотой в районе населенного пункта Небещаны 12 сентября 1944 года пал смертью храбрых».

Из справки Министерства обороны известно, что деда похоронили в братской могиле в селе Небещаны в районе города Санок Жешувского воеводства. С помощью Интернета удалось узнать, что возле города Санок имеется братская могила, где в 1944 году захоронено 2 969 советских воинов, из них известны только 627.

***

Статья, написанная четыре года назад, получила неожиданное продолжение благодаря приглашению принять участие в научной конференции в польском городе Лодзь.

Следует упомянуть об одном удивительном совпадении – практически одновременно с приглашением на конференцию я получил ответ на свой давний запрос из центра розыска и информации Российского Красного Креста о том, что дед захоронен в могиле № 84 на советском воинском участке на коммунальном кладбище в городе Санок.

Конференция состоялась 15 ноября 2013 года – через три дня после антироссийских выступлений в Варшаве. Благодаря звонку куратора конференции профессора Мареуша Мельчарека своему коллеге по общественной работе – руководителю местного нумизматического общества Богдану Струшу – все мои заботы в Саноке решились по-волшебному просто.

Санок от Львова в 100 километрах, но отношение к России здесь совершенно иное. Я был там 19 ноября 2013 года, и в кошмарном сне тогда не мог представить события, случившиеся на Украине в начале 2014 года.

В течение восьми часов, пока на рейсовом автобусе добирался до Санока, меня занимал один вопрос: почему в похоронке указано, что дед захоронен «с отданием воинских почестей возле церкви села Набощенского», а в письме из Красного Креста сказано – «на коммунальном кладбище в Саноке»?!

Все выяснилось на месте. Оказывается, в 1951–1953 гг. останки советских воинов из деревни Небещаны были перенесены на городское кладбище. Богдан оказался очень дружелюбным человеком, и, несмотря на то, что он почти не говорит по-русски, а я по-польски, мы понимали друг друга без больших трудностей (в нашей ученой компании в Лодзи оказался полиглот из Братиславы, Збышек Шустек, и он считает, что славяне при наличии обоюдного желания понять друг друга могут обходиться без словаря. Кажется, здесь был именно тот случай).

На своей машине Богдан свозил меня в деревню Небещаны (около двадцати километров от Санока), где погиб дед. Вечерело, возле костела было тихо, безлюдно, только шум ветра нарушал этот покой. Богдан пояснил, что именно эти леса были местом ожесточенного штурма. После осенних дождей земля еще не просохла, кое-где виднелись глубокие колеи в глинистой почве. Легко представить, как вязли люди и лошади в этом глинистом месиве в сентябре 1944 года.

Только здесь, на месте, можно почувствовать, какая мощь шла с востока, и несмотря на яростное сопротивление дьявольской силы, выдавливала эту нечисть все дальше на запад.

Мощь эта состояла в основном из крестьянских мужиков вроде моего деда, против которых в той битве, казалось, было все: горы, которые они до этого даже в кино не видели, автоматный, пулеметный, артиллерийский, минометный огонь, даже погода в те дни была против них. У меня только одно объяснение: «Не в силе Бог, а в правде».

Не удалось выяснить, кто принимал решение о переносе останков на городское кладбище, но место более приятное, чем в Небещанах. Богдан свозил в магазин, где продавались свечи и цветы для кладбища. Обратил внимание, что он тоже взял свечу, решил, что попутно хочет могилы кого-то из своих близких навестить. Оказалось, он решил воздать дань уважения моему деду. Поставили свечи, цветы, высыпал землю с могилы бабушки из Тюмени. Спасибо Богдану, он взял мой фотоаппарат и все фотографировал. Уже дома, разбирая подаренные Богданом буклеты, узнал, что он «староста мяста Санок», по-нашему – городской голова. Стало понятно, почему, куда бы мы с ним не зашли, его везде знали и привечали.

Кладбище довольно опрятно, все по-воински просто и строго. В 90 могилах (78 коллективных и 12 индивидуальных) похоронено 2 900 погибших. Когда я спросил у Богдана, кто ухаживает за кладбищем, он ответил: «Местная власть. Это место очень трагично, во время битвы погибло 10 000 человек. Здешние жители называют место боев долиной смерти. На табличке надпись по-русски с благодарностью: «Воинам армии Родзиеской от жителей города Санок». Богдан пояснил мне, что Санок во время войны был полностью разрушен, немцы в массовом порядке в лесу расстреливали не только евреев, но и поляков. До сих пор места массовых захоронений в лесу после этих расстрелов отмечены повязками на деревьях.

Еще одна забота у меня была в этой поездке: зайти в местную библиотеку или архив, попытаться узнать, нет ли каких-либо польских источников об этом сражении. Новый польский друг в очередной раз обрадовал. При мне позвонил своему знакомому, который работает над докторской диссертацией о сражении в Карпатах, и тот пообещал скопировать мне польские источники по этой теме. Из разговора я понял, что мемуары военачальников А.А. Гречко, И.С. Конева ему хорошо известны.

Только здесь, на этом кладбище, я почувствовал, с одной стороны, какое-то единение с дедом, с другой – как мне не хватало его всю жизнь. Но без подарка дед меня не оставил: я узнал, что такое энергия Победы.

«Наши павшие нас не оставят в беде, наши павшие, как часовые…» – это правда.

Александр ВЫЧУГЖАНИН