А как поет «ишимский соловей»?
Найти себя в суетном мире непросто. Нашему земляку Виктору Соломенцеву, к счастью, сделать это удалось. Его мелодии, исполняемые на чудо-аккордеоне, и песни окрыляют слушателей, вселяя ощущение радости бытия. Почему? Приятным голосом он вещает о вечном.
Горожане нарекли его «ишимским соловьем» за неподражаемый дар вокалиста и блистательную, но в то же время очень теплую и доверительную манеру исполнения произведений любого песенного жанра. Виктор окончил первую детскую музыкальную школу Ишима по классу аккордеона у педагога Людмилы Куприяновой и Челябинскую академию культуры и искусств по специальности «Оркестровое дирижирование». Наставники им гордятся.
А учительница литературы, отличник народного образования, ветеран педагогического труда Людмила Знайко не просто бдительно следит за успехами воспитанника, но и зачастую является главным инициатором и организатором сольных концертов Виктора в родном сибирском «граде на синей реке». Так случилось и в праздничный день 23 февраля, когда артист продемонстрировал на сцене Дома культуры программу «Военно-полевой романс». А накануне дал благотворительный концерт «Забытое танго» в камерной обстановке культурного центра Ершова, где очень органично звучали романсы, вальсы и танго далеких сороковых. В интервью удалось узнать о жизненной философии и творческих планах артиста.
– Виктор Евгеньевич, Алла Демидова как-то сказала, что талант – это дар и, если ему не служить, он быстро нивелируется и умирает. Как давно вы служите своему таланту?
– Думаю, что по-настоящему лет десять. Некоторые артисты, что проявляются процентов на девяносто, сразу становятся звездами. Это самородки, которые приходят полностью готовыми. Когда Александр Сац окончил консерваторию в тринадцать лет, педагог про него сказал: «Надеюсь, я его не испортил».
– Романс далеко не всегда был таким уважаемым жанром, как сейчас. Как и когда вы его полюбили?
– Сначала исполнял эстраду, не обращаясь к романсу. Но на рубеже 27–28 лет услышал
пластинку Петра Лещенко – мне понравилось, и я стал петь. Романсы приняла и публика. В это время я как раз вышел на уровень эстрады как солист-исполнитель. До этого в репертуаре были танго, фокстроты, вальсы… Путь к романсу долгий. А возвращение к собственной звуковой природе идет до сих пор. У меня только сейчас начинает получаться то, что задумал.
– При выборе репертуарного произведения исходите из собственной технической подготовленности?
– Конечно, если технически не смогу исполнить произведение, я его не беру. Это будет неубедительно. Надо выбирать стопроцентный репертуар. Долго присматривался к известным исполнителям – они поют только апробированные песни. А я когда-то делал одну новую программу за другой. Публика с таких концертов «мокрая» уходила. Ведь все, что человек ранее не слышал, даже хорошее, он воспринимает с трудом... Сейчас понемногу расширяю репертуар новыми для меня супершлягерами, чего раньше не делал. Исполняю их на испанском, немецком языках.
– Сложны ли они для исполнения?
– Все они созданы в тридцатые годы, но популярны по сей день. Если бы были сложны, то не были бы на слуху и так любимы. Но опять же сложность заключается в простоте. Говорят: когда просто, тогда и ангелов до ста.
– Поясните, пожалуйста!
– Когда в пении приходишь к правильному звуку, кажется, вокруг ангелы поют – так спокойно, естественно, понятно. А мы все время ломаем себя, что-то придумываем, доказываем. Важно понять, что никто никому ничего не должен, и начать строить жизнь. Понять самого себя – главное. Других не изменишь...
– Вы нашли свой стиль. Статичен он или требует совершенствования?
– Я нашел свой стиль исполнения, но еще не до конца раскрыл голос. Этот процесс идет. Не знаю, сколько еще понадобится времени. Кажется, ты уже определился, но постепенно открываются все новые и новые грани... Раскрытие голоса – это как возвращение блудного сына, когда проходишь от зажатого состояния к себе самому. Каждый процесс приближения приносит большую радость, расширяет исполнительские горизонты.
– Как отслеживаете этот процесс?
– Иногда смотрю записи концертов, но чаще чувствую сам. Если раньше все считали меня тенором, а я был баритоном с теноровым тембром, то сейчас на два тона тональность понизилась... Приходится менять репертуар, подачу – делаю все с большим внутренним запасом уверенности! Люди видят тебя таким, каким ты видишь себя сам. Мы мало знаем законы Вселенной и механизмы их работы, поэтому совершенно ими не пользуемся.
– Вернемся к романсу, который называют «мини-спектаклем души». Наверное, ранее должным образом исполнять его вам не позволял жизненный опыт?
– Может быть, не дорос. Исполнять хорошо все – мой внутренний камертон. Романс требует достоверности, в том числе и вокальной. Допустим, начинаешь петь романс, а он тяжело звучит – нет легкости и формата звучания, тогда теряется весь смысл. Именно поэтому долгое время я романсы не пел, а пел танго, фокстроты и вальсы. В этих жанрах все время находишься в окружении ритма.
– Какие исполнительские задачи ставите перед собой во время нынешних концертов в Ишиме и Тюмени?
– Когда появляешься перед публикой раз в год, а не даешь по пять концертов по абонементу в сезон, хочется показать ей не только одну исполнительскую грань, а фрагментарно осветить другие программы, чтобы было интересно. Хочется, конечно, что-то рассказать о событиях, поделиться тем, что происходит... Обычно это удается сделать в филармонии, когда концерт состоит из двух отделений.
– Для вас важна энергетика зала?
– Говорят, плохой публики не бывает, бывает плохой артист. Когда на концерты приходит публика подготовленная, которая хочет услышать именно тебя, это легче, понятнее... Бывает, исполнитель попадает в среду, где его не хотят слушать – это вообще кошмар.
– Вы выступали в различных концертных залах. На какой сцене чувствуете себя более комфортно?
– Опять же все зависит от публики: если пришли твои люди – тебе все равно. Если сольный концерт, одинаково комфортно работаю в разных залах – сегодня техника позволяет сделать многое.
Если сборный, в больших залах сложнее выступать. Когда ты один на один с тысячным залом, должен всегда удивлять, вызывать интерес, чтобы к тебе пришли в следующий раз.
– Имена-легенды, дорогие для вас, с коими приходилось общаться и выступать на одной сцене?
– Эпизодических встреч было много. Как-то моим поклонником стал Евстигнеев. Помню, сколько он добрых слов сказал! Работал на сцене с Аллой Баяновой. Незаурядная женщина. Ей очень повезло в жизни. Обыкновенная артистка из Румынии, и вдруг становится суперзвездой на одной шестой части планеты – никто этого рекорда популярности не смог повторить.
– Что-то из ее репертуара в свой взяли?
– У нее не было особого репертуара, как у Козина, Вертинского. У меня есть авторские песни, которые ассоциируются со мной. Например, «Вальс цветов». К этому вальсу я написал слова. Являюсь первым публичным исполнителем произведения из репертуара Козина «Не искушай меня горькой судьбой».
– Что бы вы себе хотели пожелать?
– Хорошую команду менеджеров – команду честных людей, где все друг другу доверяют. Замечательно попасть в такую продюсерскую систему, где бы артист не думал об отвлекающих факторах, а занимался только пением.
