Последний геолог Югры
Герой документального рассказа – геолог-маршрутник с Полярного Урала, член литературного объединения «Факел» Миша Мезенцев, по возрасту, конечно, – Михаил Петрович. Весной еще был у нас с ним разговор по телефону, что я приду к нему – договорить о недоговоренном: о работе в северных экспедициях. Дневник его полевой и другие какие-то документы, целую папку, я уже освоил. Напоминал о Мише и зажигал жаром на рассказ сколок полярно-уральской кимберлитовой руды на моем столе.
Сказал Мезенцеву: «Когда выдастся окно, Миня, – буду». Гужом шла работа над завершением романа «Самотлорский Спартак», в который я и хотел дать главу о своем друге-геологе. И вот, разгрузившись, звоню Мише. Трубку взяла жена Галина Васильевна. Потухшим голосом сообщила, что Миши уже нет, умер внезапно весной. Она гостила у сына в Москве, а мужа прихватило и в больнице он скоропостижно скончался. Потолок на меня пошел «снижаться вороном». Не верилось, но пришлось срочно вживаться в это скорбное известие. Взял со стола папку с архивами и, устроившись на диване, утонул в новом чтении бумаг разных и дневника, а перед глазами виделось его лицо. Не знаю, ходят ли сейчас уральские поисковики в горах с геологическим молотком. Я, по крайней мере, считал Мишу последним геологом пешего строя. Геологом, который первым открыл на Приполярном Урале золото и признаки алмазоносности. Теперь нужно было вымыть драгой мысли из архива золотой песочек его судьбы.
Газетная вырезка из геологической многотиражки с рассказиком Никифоровой «Звезда Приполярного Урала» под рубрикой «Судьбы геологов». Читаю, и укладывается в моей голове, что запомнилась Мише первая геологическая практика. Было это в 1952 году, когда учился он на геологическом факультете Уральского госуниверситета. От тюменской пристани плыл до Салехарда на известном и мне колесном пароходике «Жан Жорес». В Тобольске побывал в музее, на Завальном кладбище, где покоились декабристы. Через восемь суток – Салехард, Ямало-Ненецкая гео-лого-разведочная экспедиция. Началась практика по геологической съемке. Не знал тогда еще Михаил Мезенцев, что исследования восточного склона Урала станут его судьбой.
При непосредственном участии Михаила Мезенцева разведаны, в частности, Люльинское месторождение бурого угля и Усть-Маньинская группа рассыпных месторождений золота. В конце 60-х друг мой стал учиться в аспирантуре Тюменского индустриального института. Кандидатская – «Магматизм Приполярного Урала».
И вновь – длительные экспедиции. Более десятка их. 1957 год – загранкомандировка в Монголию, 1968 год – поисковый отряд на алмазы, 1992 год – горно-добычной участок на золото. До 60-го года – Полярный и Приполярный Урал, с 61-го – Саранпауль. С трепетом раскрываю ледериновую темно-синюю Мишину тетрадку с дневниковыми записями.
10. VII-1969 г. Как всегда, хочется отдаться перу и бумаге, если нет собеседника. Все члены экспедиции спят. Измучились за ночь в Игриме. А мне не спится вторую ночь. На душе тоска и печаль. Тоска от нерастраченной нежности. Это в 37-то лет. Значит, душой я молод. Дают знать о себе боли в желудке и тяжесть в сердце. Сказались, может быть, годы беззаветной бродяжьей работы поисковика: укатали сивку геологические горки.
Всюду нас преследуют мелкие и крупные неудачи с тех пор, как начали пробивать идею о кимберлитах восточного склона Урала. В прошлом году потерялись образцы, которые я отобрал на р. Сартынье. Потом заболел, 66 дней «отжелтушил» в больнице Боткинской. Вышел – образцы нашлись. Подготовили доклад на конференцию молодых ученых. Сделал его блестяще. Но... Дали третье место и возможность напечататься в сборнике. Хе! Велика честь. Впервые поднятая проблема и – напечатать. Для отмазки. Публика здесь, конечно, малограмотна в кимберлитах. Но каковы специалисты в управлении! Разнюхали все и предложили моему коллеге Валентину Нефедову сделать доклад на выездной сессии АН СССР в Свердловске.
И с кем? С человеком, которого мы громили на защите диссертации. У него голо все, а у нас факты. Но про нас забыли! Подают дело так, что эти работы проведены управлением. Но все-таки я съездил с ними на сессию. Доклад не сделали. Но хоть переговорили со всеми алмазниками. Мы на высоте – предвосхитили всех. Мою идею о сносе вишерских алмазов с восточного склона Урала, а не с Русской платформы, поддержали.
Два дня как из Тюмени. Подплываем к Саранпаулю. Горы в снежных шапках. Найти бы хоть один алмаз, чтоб оправдать свои посулы и не остаться голословными. О господи! Помоги!
В поисковом отряде на алмазы, которым руководит Михаил Мезенцев, не знают еще, конечно, что три дня назад старший преподаватель Тюменского индустриального института Юрий Сорокин опубликовал в областной газете очень хорошую статью под названием «На Тюменском Урале алмазы?». Привожу отрывок:
«Их двое, влюбленных в геологию, разных по характеру, но все-таки в чем-то схожих. Поэтому и писать хочется не о каждом, а об обоих сразу, о том, как следуют они к своей общей цели.
Михаил Мезенцев и Валентин Нефедов разными путями при-шли к мысли: доказать, что на восточном склоне Тюменского Урала есть кимберлиты, убедить, что породы эти не только теоретически, но и практически алмазоносны.
…Впервые на Урале алмаз нашли в 1924 году, но лишь в 1937-м была выявлена на западном склоне Северного Урала алмазоносная россыпь. А Валентин еще летом 1965 года найденную им темно-зеленую породу назвал кимберлитом и не собирается отказываться от своего мнения.
В его библиотеке – богатая литература по алмазам Конго (Киншаса), Мали, ЮАР, Австралии, Чехословакии и, конечно, Якутии. Он изучает и сравнивает, накапливает факты и убеждает сначала себя, затем других.
В результате полевых работ, проведенных геологической партией под руководством Михаила Мезенцева, были выявлены, а в дальнейшем подтверждены рудопроявления золота, полиметаллов, угля, бокситов.
И вот – кимберлиты. Первые интересные находки на Хора-Сюре и среди них – породы, близкие по составу и строению к кимберлитам…
Кимберлитоподобные породы залегают здесь, в районе крупных тектонических разломов в земной коре, они вытянуты по простиранию их. Как много общего со знаменитыми восточноафриканскими разломами, с которыми связаны крупнейшие месторождения алмазов! Надо проверять догадки, надо искать.
На молодежной конференции, посвященной 98-й годовщине со дня рождения Ленина и 50-летию ВЛКСМ, Мезенцев и Нефедов сделали доклад на тему: «Кимберлитоподобные породы на Приполярном Урале и проблема его алмазоносности».
1. VIII-1968 г. Позавчера в промежуток меж дождями успел обежать бугорки вдоль Сартыньи: вроде пикритовые порфириты,
а не перидотиты. А где порфириты, пахнет алмазами.
Сердце, однако, щемит, сейчас вечером – что-то особенно. Виду не подаю, потихоньку сосу валидол.
3. VIII-1968 г. Начал маршруты. Шлихи Юра Семовских моет с Борькой Чупровым. Валентин делает магнитку с Ириной
Ширшовой, я – геологию с Колей Калининым.
4. VIII-1968 г. Сходили на север, те же порфировидные перидотиты. Вблизи реки впадина, надо ее отбить магниткой.
8. VIII-1968 г. Вальке Рита прислала вырезку из газеты про нас. Будем работать дальше. Хотелось бы хоть один алмаз найти.
10. VIII-1968 г. За этот день вроде появились сдвиги: на левом берегу Сартыньи, где болото и круговая низина, в шлихах нашли
вишневый гранат. Я подцепил восточный контакт, в кварцитах есть брекчия. Намыть пиропа на анализ! Гранат и пироп – генетические спутники алмаза…
14. VIII-1968 г. Сегодня опять дождь, туман. Валька нашел вторую зону кимберлитоподобных пород, когда ходил за грибами! Все случайно, но закономерно.
18. VIII-1968 г. Моем 1 куб. синей глины. Сделал корыто, ускорил процесс до 14 шлихов в день вместо 7. Осталось отмыть
29 шлихов.
Выдумали с Валькой «гипотезу» образования трубок взрыва: породы оплавленные – от дюз марсианской ракеты. Потом стали вспоминать с ним, где падали крупные метеориты. Получалось, что там и есть алмазы: Якутия, Конго, Южная Америка.
Пришел с таежного пленэра художник наш Юра Семовских, принес свои этюды: понравились, места узнаю. «Четвертичные» конгломераты, вероятно, краевая часть слюдистых перидотитов. Если так, то на Лэм-пуа-Ю, на 26 листе, у Устинова и Лапта-Пас должны быть такие же породы. Вот бы проверить все эти места!
10. IХ-1968 г. Холод! Падает иногда крупа. Отбирали ориентированные образцы. Юрка рисовал осень. Вечером опять прихватило сердчишко.
Слушали по приемничку пьеску про алмазников: как искали они алмазы в жилах! Наивно для нас, конечно. Снился дом, необычно ласковая жена, соседи.
15. IХ-1968 г. Все эти дни мыли шлихи, отбирали пробы. Пора домой; народ стал раздражительным – не помогают даже мои веселинки. Но ничего, скоро закончим.
20. IХ-1968 г. Ходим на базу, таскаем образцы. Сегодня дали салют в честь окончания работ.
27. VIII-1970 г. Дает о себе знать желудок. Что там? Холецистит или язва? В больницу бы – но как ребят бросишь? Что-то не спится. Глаза, в зеркальце глянул, красные. Неужели нечто страшное? А сезон отменить – что Солнце закрыть на профилактику.
Начальник помаленьку сдается – сегодня сказал: «Ты вроде прав насчет алмазов, Михаил Петрович». Отрадно. Тороплюсь делать карту, но не все выяснил, не выносил, не взвесил мысленно. Надо, чтоб была готова карта в голове. Все хомо криенсы, творящие люди то бишь, одинаковы.
Семен Ремезов кремль Тобольский в голове выносил, прежде чем строить его. 15. IХ-1970 г. 2 час. 35 мин. В боку горит. Странно, но я не боюсь смерти, хотя она, чую, рядом.
Вот так могла завершиться жизнь геолога Михаила Мезенцева – нет у меня ни грамма сомнения в его записях и чувствованиях. Но бог распорядился так, как распорядился. Выжил мужественный мой друг. И не жаловался никому, листу белому лишь исповедуясь. Подобно живет и весь простой народ, который является носителем правды, какую мы днем с фонарем ищем. Экономика ж взаимоотношений, связывающая людей, проста. Один живет для всех, другой – для себя родимого.
Далее знак «P.S.» и чистые листы дневника. Гляжу на кусочек кимберлита на моем столе, вспоминаю, как показывал мне Миша хранимые им в тряпице несколько десятков золотинок из того песочка, с которым он ездил к министру геологии СССР тюменцу Льву Ровнину. Предметно надо было доказывать факт золотоносности Полярного Урала. Шла борьба двух противоположных воззрений на него. Одни выражал Мезенцев, другие – специалисты из главного управления, которые заявляли о «стерильности» Приполярного Урала, в частности на полезные ископаемые.
Но с 1960 по 1975 год были открыты все известные на сегодня месторождения, такие как саурейского свинца, тайукеуской группы редкометальных месторождений, металлургического хромита на площади горы Райиз. Через полвека и неверующие в Урал Полярный скажут: «А ведь было время, когда нам чуть ли не до хрипоты приходилось доказывать высокопоставленным чиновникам… необходимость проведения поисково-разведочных работ именно в этом месте».
И не случайно, рассказывая корреспонденту про «Быль Полярного Урала», при этом ни словом не упоминали ни о Мезенцеве, который утверждал, что недра Урала полны минеральных богатств, ни о его соратнике и единомышленнике Валентине Нефедове. Хотя и о золоте, и о медно-молибденовых рудах вели речь, демонстрируя журналисту сувенирный геологический молоток.
Но прервусь. Зеленая, конечная страница ледериновой тетради и кармашек на внутренней стороне обложки. В нем стихи. Они незатейливы, но искренни, как искренними могут быть только дети… Финальный стих посвящен жене Галине Мезенцевой. Чаще в разлуке прожили они. Но пожили в старости вместе. В русле поэзии текла повседневная жизнь Мезенцева. В свое время (2002 год, Саранпауль) он сотворил стихо-творный «Геологический отчет о работе геолого-поисковой партии на Югорском Урале в смутное время».
На обратной стороне одного урезанного листочка: «Я ждал из Министерства природных ресурсов ответа на запрос о получении премии за первооткрывательство медноколчеданных руд в г. Красноуральске по запроектированной мною скважине и премии Мингео за открытие перспективных областей Приполярного Урала». Это боль «последнего геолога» Михаила Мезенцева, последнего и забытого при жизни. Не вспомнили и тогда, когда мощно заговорили о мегапроекте «Урал промышленный – Урал Полярный».
Время ж вопиет о востребованности идей и трудов геолога-патриота, отдавшего силы любимому делу и родной Отчизне. Возрождение Полярного и Приполярного Урала немыслимо без дальнейшего развития того, что добыли в героическом поиске Мезенцев и другие геологи его поколения. Значит, надо вернуться к отчетам Михаила Петровича, хранящимся в геологических фондах Тюмени, к опубликованным научным трудам, информационным запискам и рукописным работам, к составленным им геологическим картам.
Звучит вера в записках «последнего геолога» Югры в то, что время смутное пройдет и геология, как птица Феникс, снова возродится. Верю и я, что раскроет еще Полярный Урал недра свои с алмазами и планета с потрясением услышит о «кимберлитовой трубке Мезенцева», эманацию волновых физических полей которой я ощущаю каждодневно, глядя на подаренный мне Мишей сколок-образец горной породы с застенчивой таежной реки Сартыньи.
