В добровольном плену донкихотства
Если одновременно читать несколько книг, причем кардинально разных, можно голову «сломать». Да и зачем это? Лучше в полной мере насладиться одной, поворчать над второй, похихикать над третьей… А Гардубей? Он, всем назло, именно так, как в первом предложении описано, и делает.
Читает – библиотека, с зеленого студенчества собираемая, манит магнитом начинающих мастеров. Пишет: акварелью и маслом – монументальные полотна (по специальности Михаил Михайлович монументалист, от чего, давно сосредоточившись на живописи, все еще не отошел), серии. И все это мистические, на мой взгляд, шедевры, рожденные в маленькой уютной комнате с высокими потолками.
Да, пишет. Без конца философствует, учит – издержки второй профессии: много лет Гардубей «в преподавателях» академии культуры, искусств и социальных технологий. В общем, с тех самых пор, когда это учебное заведение кликали не иначе как «кулек»…
Тюменцами становятся по-разному. В Сибирь из села Камянского на реке Иршаве, к Подкарпатской Руси относимого, Михаил Михалыч попал почти что случайно, хотя всем давно известно, что случайность – необъяснимая закономерность. Как-то он отрабатывал практику на мебельной фабрике в районном городке Свалява. Вернулся оттуда в Ужгород, где учился, и в коридоре училища наткнулся на кучерявого парня с фотоаппаратом. Юлик Кривенок из ЦК комсомола Украины «вербовал» юных талантов в Тюмень, в редакцию газеты «Каникулы». Уже через день Гардубей прибыл во Львов – и сразу в поезд до Западной Сибири.
– Первое путешествие случилось в 1967-м. Через год, получив в Ужгороде диплом, я вернулся в Тюмень насовсем – здесь большой фронт работ. Для молодого специалиста – красота! Женился. Присоединился к местному отделению Союза художников. Потом настал период, когда «расписывать коробки зданий» расхотелось. Перешел на живопись. Сейчас основной вид дохода – преподавание. В принципе, все нормально: есть мастерская, краски, время, чтобы себя занять, – говорит художник.
Занимает. Как уже говорила в начале, историко-философско-мистическими сериями. За «Город, куда туристов не водят» (а это тюменские Малое Городище, Зарека, старые улицы Орловская, Самарская, Семакова…) получил диплом Российской академии художеств, подписанный Церетели. На этих «островках» Гардубей десятилетиями «базировался» вместе со студентами. Каждый год творческая братия наблюдала, как исчезало по дому, по двору, по кварталу… И было нестерпимо больно ему за историю, вытесняемую железобетонными конструкциями. Однажды подумал: «Стоп! Ребята рисуют. Тоже буду. Чтобы сохранить историю хотя бы на бумаге…» Мечтал создать альбом «Тюмень.
Живописные хроники», но никто из местных «финансистов» не отозвался. Большинство из них любят другую Тюмень – лощеную, попсовую, гламурную…
Есть серия, посвященная Гоголю. Намечается еще одна «Фальшивые раи» с кентаврами, девицами, несметным количеством соблазнительных яблок.
Не оставляет в покое и любимый герой. Я про Дон Кихота. У Гардубея он романтик, и отдыхает на фоне тюменских храмов, и братается с чубатым хлопцем, и вместе с Санчо «застывает» в виде памятника опять же в исторической части града над рекой Турой.
– С чего началось? Был у меня большой и мудрый друг-философ Юрий Федоров, отец художника Олега Федорова. Однажды он принес в мастерскую томик Борхеса – чтиво серьезнейшее. Так я познакомился с исследованием по творчеству Сервантеса… Осенило: Дон Кихот – вселенский персонаж, самый настоящий художник.
С тех пор симпатия к рыцарю, что сражается с ветряными мельницами, заполнила все! И как бы ни было порой трудно, Михаил Михалыч верит, что и сейчас живут Дон Кихоты. По закону природы должны быть, и никаких гвоздей!
Больше сорока лет он живет в Тюмени. Да, говорит, я тюменец и характер выкован не первой Закарпатской родиной, а родиной второй – Западно-Сибирской. Он пишет этот город. Болеет за него душой.
