Девочка и виолончель
Виолончель стояла в углу за фортепиано. Стояла забытая, зачехленная, обреченно прислонившись к стене. Она уже не помнила, когда звучала, не надеялась почувствовать прикосновение смычка к струнам. Старая и никому не нужная, виолончель была расстроена, струны так сильно ослабли, что подставка наклонилась и уже не была им опорой. Когда кто-то садился за фортепиано и начинал исполнять музыку, звуки отдавались в инструменте болью, еле слышным стоном. Виолончель забыли раньше, чем ее покинула душа, и душа откликалась диссонансом клавишным аккордам.
...Марине нравились занятия в музыкальной школе, она сама в нее поступила, когда ей было девять лет. Учиться на фортепиано ее не взяли, строго сказав, что нет ни слуха, ни чувства ритма. Она расплакалась, расплакалась горько, терла глаза кулачками, размазывая слезы, хлюпала носом. Пожилой преподаватель пожалел ее и отвел в свой класс, где преподавал игру на виолончели.
Девочка училась с желанием, ей очень нравилось ходить в музыкальную школу, неся маленькую виолончель и папку с нотами. На нее обращали внимание и это ей тоже нравилось. Музыкальная школа размещалась в старом здании конца XIX века, состояла из классов и гулких коридоров с высокими потолками и множеством закутков. Марина всегда приходила раньше, чем начинались занятия, садилась на шатающийся стульчик в закутке недалеко от своего класса, замирала и вслушивалась в какофонию звуков, переполня-ющих школу.
Год прошел, за ним пролетели чередой еще три, и Марина выросла из своей маленькой виолончели. Учитель написал записку бывшей ученице с просьбой, если той не нужна ее старая виолончель, отдать инструмент девочке. Марина с мамой пошли по указанному адресу, им с радостью отдали инструмент, который стоял в углу рядом с фортепиано, совсем не нужный, даже мешавший.
Виолончель принесли домой, Марина с волнением ее расчехлила. У нее захватило дух, когда она увидела старенькие потертые бока. Девочка ласково провела рукой по грифу, потрогала черные колки, погладила завиток, а затем неожиданно для себя подула в отверстие, похожее на латинскую букву «f» на верхней деке. Она выдыхала внутрь виолончели медленно, словно хотела согреть ее, поделиться своим теплом, оживить. Виолончель ответила едва уловимым звуком, вздохом, и Марина улыбнулась.
Настроив инструмент, девочка устроилась на стуле, воткнула шпиль в дырочку в полу, которую оставила ее прежняя виолончель, закрыла глаза, взмахнула смычком и опустила его на натянутые струны. Сначала звук был хриплым, как голос человека, который заговорил после длительного молчания, потом робко и не-уверенно потянулся вверх, набирая силу, прокашлявшись, окрасился, стал тягучим и ровным.
Марина прижала струны пальцами к грифу, потянула смычок и виолончель запела. Звук полился сочный и трагичный, то переходя в плач, то излучая надежду и радость. Виолончель пела о годах своего триумфа и забвения, о том, как страдала и ждала. Комнату наполнила музыка, у которой не было автора, рождалась мелодия двух соединившихся душ, юной и уставшей, начало и конец, надежда и знание. Марина играла на виолончели, ей казалось, что она узнала и поняла что-то очень важное, и так сильно чувствует теперь, что хочется плакать и смеяться.
Она взмахнула в последний раз смычком и замерла… Медленно поднялась, прислонила виолончель к стене, повесила смычок на колку и вышла из комнаты не оглядываясь. Марина знала, что никогда не сможет сыграть так, как только что играла виолончель, она поняла, что вио-лончель простилась с музыкой и больше не будет звучать. Вместе с тем пришло чувство, что ее собственная душа стала огромной…