Вспоминаю о солнечном лете

И вот  я снова в доме матери. Не так уж часто выпадает счастье гостить у нее. Кажется, весь мир изменился, а эта тихая гавань осталась прежней и ничто не может нарушить ее покоя.

Длинная узкая комната, в которой нахожусь, – моя, личная. Из-за своего «неформата» она похожа на коридор или купе – часто ассоциируется именно с дорогой, и ничего тут не поделаешь! Поскольку каждое утро ее озаряют розовые солнечные лучи, называю торжественно «дорогой на восток». Здесь все осталось без изменения с того дня, как уехал в Нижнюю Тавду, чтобы начать самостоятельную жизнь. На стенах – выцветшие обои, у окна – стол, заваленный книгами и старыми тетрадями, тут же кадка, в которой сидит «столетний» алоэ. В углу комнаты приютилась этажерка, скрывающая в своем нутре всякую всячину: коллекцию марок с космонавтами, политиками и прочими «известными», открытки с видами сказочного Самарканда, армейские значки отца, который когда-то служил на дизельной подводной лодке, гербарий с засушенными цветами и... снова книги… Ах нет, кое-что все-таки изменилось. Появился компьютер. Это хорошо, потому что  с его помощью записывать мысли стало удобнее.

Вечереет, но плотные шторы еще не задернуты наглухо. Это потому, что  я дома. Мама же имеет обыкновение раскрывать их лишь на малое время. Часа три скудный зимний свет сочится внутрь и, не успев наполнить спальню до краев, быстро растворяется во мраке. Создается ощущение, что сумерки никогда не покидают пределы странной «комнаты-пенала», «комнаты-купе».

За окном – черемуха, развесившая у окошка кружево ветвей, посеребренных снегом и луной, да пустынная дорога, освещенная фонарем, а через улицу и переулок – река, закованная в ледяной панцирь, и густая, непроглядная ночь.

В этот час вспоминаю поздний летний вечер. Только что прошел дождь и тяжелые капли то здесь, то там падают с черемухи на землю. Окно распахнуто, пахнет сыростью. За окном цветет гималайский недотрога. Как нежны и упоительны его розовые венчики-ладьи, окропленные мерцающими капельками!

Почему-то этим зимним вечером хочется думать о лете. Воспоминания одно за другим расцветают в памяти. Вот еду на велосипеде с тяжелыми удочками, выструганными из молодой березы, в походной сумке лежит банка с червями. Алабуга, куда отправился, – живописная река с открытыми берегами. В июле ее гладь загорается желтыми огоньками кубышек и сплошь покрывается ряской. Немало на Алабуге глубоких омутов, в которых водится ленивая рыба.

Я не рыбак, но рыбацкие рассказы сманили меня, потому и еду навстречу приключениям. Дорога лежит между холмами, их вершины озарены светом, а в низинах прячется туман. Въезжаю в туман и начинаю быстро-быстро крутить педали, чтобы вновь оказаться на холме. Туман гладит влажными ладошками щеки, забирается под рубашку, но вот дорога идет на подъем и я оказываюсь в желтом облаке света. Река открывается живописной картиной: две-три кудрявые ракиты и гладкое зеркало воды, золотое в центре и зеленоватое по краям.

Рыба кормится. Это видно по пузырькам, появляющимся на поверхности воды, и слабым всплескам. Закидываю удочки и принимаюсь ждать. Вот  и первый улов – маленькая блестящая рыбка, а за ней вторая, третья... Проходит час, другой, еще несколько неуверенных поклевов, рыба подходит к червю, пробует его  и уплывает... Улов, конечно, невелик, но для двух котов – рыжего и серого – вполне хватит.

Думаю, раз мало рыбы наловил, хотя бы ее попугаю. С этими мыслями зажмуриваю глаза и бросаюсь в реку, а когда открываю их, оказывается, что нахожусь в своей комнате. Но вот что странно, во рту до сих пор ощущается вкус речной воды.

У меня немного сил  и возможностей. Никогда не подняться на Эверест и не пролететь над Землей в космическом корабле. Но у меня есть своя свобода – свобода мыслить, мечтать и радоваться. А если и кольнет вдруг грусть, то пусть она будет светлой, как небо над моей родиной.

Сергей ГУБАРЕВ, с. Нижняя Тавда