Легендарный советский разведчик
К 100-летию со дня рождения нашего земляка, разведчика Николая Кузнецова газета «Тюменская область сегодня» продолжает публикацию серии материалов о его жизненном пути и подвиге
Продолжение. Начало в № 26 (2861)
от 16 февраля 2011 года
Снова Зырянка
После исключения из комсомола и отчисления из техникума Николай Кузнецов не мог оставаться в Талице. Дорога одна – в родимую Зырянку, к своей семье. Мама поплакала, узнав горькие вести от сына, но Ника твердо сказал: «За правду буду стоять!».
31 января 1930 года бывший комсомолец направил длинное письмо в Тюменский окружком ВЛКСМ, в котором подробно написал о себе и об отце. Ответа не последовало. Через два месяца он пишет заявление в Москву ответственному секретарю ЦК ВЛКСМ. Чекисты письмо прочитали и переправили на рассмотрение в Тюмень. А над головой Ники сгущаются новые тучи. Во время очередной чистки в коммуне уполномоченному райкома партии не понравилась фамилия Кузнецова и он настоял на исключении Ники. Положение было безвыходным и Кузнецов покидает Зырянку.
Кудымкар
В центр Коми-Пермяцкого округа Нику пригласил товарищ по учебе в лесотехникуме Иван Исыпов. В окружном земельном управлении радушно встретили прибывшего уральца, сразу зачислили на должность помощника таксатора лесоустроительной партии. Работа в лесу не для слабаков, расчистка просек и завалов требовала больших физических усилий, но Ника хорошо освоил эту работу. Более того, по вечерам у костра он читал всей бригаде горьковскую «Мать», фурмановского «Чапаева». Иногда читал на немецком стихи Гёте, Гейне и Шиллера. Его не понимали, но слушали. Иногда пытались отговаривать от изучения чужого языка, но Ника был непреклонен. Он продолжал читать в подлиннике немецких авторов, искал и находил из числа ссыльных людей тех, кто в совершенстве владел немецким. В это же время он начал активно осваивать трудный коми-пермяцкий язык.
В кругу товарищей Кузнецов познакомился и стал постоянно встречаться с медсестрой окружной больницы Леной Чугаевой, которая была секретарем комсомольской ячейки больницы. Товарищеские отношения переросли в более близкие и 2 декабря 1930 года в местном ЗАГСе был зарегистрирован брак Елены Чугаевой и Николая Кузнецова. Не Никанора, а Николая. Это было первое официальное упоминание Кузнецова как Николая. Однако через три месяца семья внезапно и необъяснимо распалась, и брак был расторгнут.
В ноябре 1931 года завершилась двухлетняя борьба Кузнецова за восстановление в комсомоле. Президиум Уральской областной конфликтной комиссии ВЛКСМ рассмотрел его заявление и отменил решение Талицкого райкома об исключении. Ника был восстановлен в рядах ВЛКСМ. И вновь он оказывается в числе комсомольских активистов, выполняет регулярные задания окружного исполкома.
Однажды Николай, обеспокоенный нападениями бандитов в лесу на сборщиков живицы, обратился в райотдел ОГПУ к уполномоченному Овчинникову. Разговор получился продолжительным и обстоятельным. Собеседники произвели благоприятное впечатление друг на друга. Чекисты во всем разобрались самым внимательным образом. Позднее Николай познакомился еще с одним сотрудником окротдела Радостевым, получившим орден Красного Знамени за разведку в годы гражданской войны. Его воспоминания о былых операциях захватывали Кузнецова. Возможно, они и побудили его стать «бойцом невидимого фронта».
В конце 1933 года лесоустроительная партия была ликвидирована. За полтора года Николаю пришлось сменить несколько мест работы, все они были временные. Он решает перебраться в Свердловск, где уже обосновались сестра Лидия и брат Виктор.
Свердловск
В июле 1934 года Лида и Виктор встретили брата. Николай устроился на должность расцеховщика бюро техконтроля конструкторского отдела Уральского завода тяжелого машиностроения. За короткий срок он освоил возложенные на него обязанности.
Ветеран «Уралмаша» Шеломов вспоминал, что общительный, волевой и целеустремленный Кузнецов успевал и умел многое. Он хорошо стрелял, бегал на лыжах, занимался альпинизмом, декламировал стихи, умел перевоплощаться в артиста, посещал специальные курсы немецкого языка. Регулярно контактировал со специалистами из Германии,
работавшими на заводе. Среди них выделялся своей эрудицией Генрих Затлер. К нему тянулись и его соотечественники, и советские инженеры. Кузнецов не мог обойти этого человека. Став его приближенным, он завоевал прочные позиции в немецкой колонии. Немцы удивлялись, откуда у Николая такое прекрасное произношение. Хотя их должно было бы насторожить другое: почему этот русский рядится в европейские одежды, вопреки принятой тогда моде, и беспрепятственно встречается с немцами как на работе, так и на отдыхе.
На заводе случилось несколько больших поджогов и аварий. НКВД искало виновных. Затлер с друзьями попали в тюрьму как «агенты германской разведки». Не избежал ареста и Кузнецов, но вскоре был освобожден благодаря чьему-то заступничеству. Выйдя из тюрьмы, «Колонист» временно оказался без работы.
Москва
Судьба улыбнулась Николаю из Кудымкара. Его пригласил к себе советником по лесному хозяйству вновь назначенный наркомом НКВД Коми АССР Михаил Журавлев, с которым они были знакомы ранее. Но уже вскоре он передал «Колониста» одному из руководителей советской контрразведки в Москву. Мотив – человек с такими блестящими лингвистическими способностями, даром перевоплощения и отменными личными качествами должен использоваться на более серьезной работе.
Когда Кузнецов появился в кабинете московского чекиста, тот прямо-таки ахнул от изу-мления: настоящий ариец, росту выше среднего, стройный, крепкий блондин с серо-голубыми глазами. Оформили «Колониста» особо засекреченным спецагентом с окладом кадрового сотрудника центрального аппарата НКВД. Поселили на конспиративной квартире. Руководил его работой опытнейший чекист Василий Рясной.
Первостепенной задачей Кузнецову определили разведывательную деятельность среди дипломатического и технического персоналов посольств Германии и Словакии. Словаки уже работали на немцев. В дело решили ввести под видом Рудольфа Шмидта, российского немца, работающего инженером-испытателем Московского авиационного завода № 22, крайне недовольного политикой коммунистов.
Шмидта вывели на интересующего советскую контрразведку советника миссии Словакии Гейзу Крно. Он отлично говорил по-русски, занимался шпионской работой, попутно приторговывал швейцарскими часами, которые высоко ценились в Москве. Кузнецов предстал перед ним оптовым скупщиком. Сошлись они довольно быстро. Крно стал доверять Шмидту и начал обучать его методам конспирации. Вскоре он свел его с личным камердинером немецкого посла и, естественно, разведчиком Генрихом Флегелем. Последний с упоением берется прививать «оторвавшемуся соотечественнику» любовь к фатерлянду и фюреру. Шмидт в свою очередь настолько убедил Флегеля в преданности девизу «Дойчланд юбер алле!», что тот решает привести его в квартиру посла. После этого визита в советской контрразведке появился точный план расположения комнат и подробное описание кабинета посла Германии в Москве. Это была важная для НКВД информация. Кузнецов работает чисто. На одной из встреч Крно радостно сообщает, что говорил о нем с военным атташе генералом Кестрингом. Тот очень заинтересован в сотрудничестве со Шмидтом, просил передать и твердо обещал в случае необходимости снабдить Шмидта соответствующими документами и помочь перебраться в Германию.
Словак настолько уверился в порядочности компаньона, что поручил ему одному встречу «со старым знакомым» в Черновцах. Кузнецову организовали командировку на Украину и там он сумел раскрыть сотрудника кайзеровской разведки «Нахристендинст» Кестнера, скрывавшегося под видом предпринимателя-ювелира.
«Одной из наиболее интересующих нас фигур, – вспоминал Василий Рясной, – был в германском посольстве военно-морской атташе Норберт фон Баумбах, активный разведчик, прекрасно владеющий русским». Он жил один без семьи на улице Воровского. Дома имел сейф, где хранил секретные документы. Квартира никогда не пустовала. В его отсутствие там находилась горничная из русских немок, миловидная особа лет тридцати. Стояла задача – забраться в его документы.
Кузнецов на нейтральной почве познакомился с горничной, завязал с ней роман, изучил, когда Баумбах не бывает дома. В подходящий день он пригласил горничную в кинотеатр. Чекисты в это время проникли в квартиру, вскрыли сейф и пересняли все документы. Это была сложная и ответственная операция! Апрельским днем 1941 года Кузнецова срочно вызвали на встречу и предложили изучить толстый том с документами на третьего секретаря германского посольства Мюллера. Этим кадровым сотрудником Шестого управления РСХА поручили заняться Кузнецову.
Николай «случайно» встретился и познакомился с Мюллером в поезде во время поездки в Черновцы. В разговоре, сначала в коридоре вагона, затем в ресторане поезда Мюллер представился Львом Николаевичем – работником физкультуры, а Кузнецов – Рудольфом Вильгельмовичем, авиационным инженером. По инициативе первого договорились встретиться в Москве.
В городе Николай Иванович впервые в жизни ощутил за собой слежку. Его вел Мюллер, а за Мюллером шли чекисты. В отчете о встрече Кузнецов написал: «Искусством выспрашивания Мюллер владеет великолепно. Это очень серьезный противник».
На одной из последующих встреч в Сокольниках Мюллер раскрылся: «Я немец, сотрудник германского посольства». Предъявил Николаю свой дипломатический паспорт. «Советский немец» выглядел потрясенным. Помедлив, он согласился на сотрудничество, «не видя другого пути». По сценарию, предложенному Мюллером, под контролем чекистов заработал канал «утечки ценной информации о военно-воздушных силах СССР».
24 апреля 1941 года состоялась последняя встреча с камердинером немецкого посла Флегелем. Он заявил Кузнецову: «Ситуация такова, что мы пакуем чемоданы. Возможно, начнется война. Мы предложили СССР присоединиться к пакту трех держав (Германия, Италия и Япония), но он отказался. По-этому придется, вероятно, силой навести здесь порядок». Эти слова легли в срочное донесение Николая руководству. Еще раньше с помощью Кузнецова чекист Рясной завербовал сотрудника словацкого посольства Крно. Он регулярно информировал чекистов о разговорах в посольстве Германии, о продвижении немецких войск в сторону СССР.
Подводя итоги, генерал Рясной твердо говорил: «Мы тогда много получили из операций с фон Баумбахом, Кестрингом и Крно. Мы уже знали, что германские войска подошли к границам Советского Союза и что нападение будет 22 июня». И главную роль во всех этих операциях сыграл Николай Кузнецов.