Гоголь в сахаре
О мюзикле «Мертвые души» и его звездах из первых рук
Шутить с классиками опасно – они и ответить могут. В случае с мюзиклом «Мертвые души», который год назад родился на сцене Свердловского академического театра музыкальной комедии, примерно так и вышло...
Едва успев сочинить первый акт, в какую-то странную хворь «окунулся» композитор Александр Пантыкин. Вслед за ним до больничной койки дошел либреттист Константин Рубинский. Да и потом, когда постановка уже вовсю собирала полные залы, с актерами приключались необъяснимые «разности»... По признанию зав-
лита театра Елены Обыденновой, музкомедия просто хотела «поиграть в мир Гоголя» (если в начале сюжет кажется классическим, узнаваемым, то дальше следуют придумки современников). В итоге Гоголь играет с музкомедией. Испытывает и дарит взамен... признание зрителей и профессоров от мира искусства.
«Пошла плясать губерния»
– Зачем вам мертвые в хозяйстве?
– А вдруг еще пригодятся!
Диалог прохвоста Чичикова (молодой и подающий надежды лауреат международных конкурсов Евгений Зайцев) и скряги-хитрули Коробочки (собирательный образ помещиков и помещиц позапрошлого века достался народному артисту РФ, лауреату премии «Золотая маска» Владимиру Смолину – о нем мы писали в декабре 2010 года) показателен: и это все Рассея-матушка. Вот, например, уездный город N.
«Здесь девки ничего. Кто-то фальшивую деньгу печатает и по лавкам сватает...» Первые лица города – губернатор, прокурор, председатель палаты, полицмейстер, почтмейстер – будто клонированные: на одно лицо, с похожими привычками. Дочь губернатора Лизонька собирается в монастырь. Ее маменька Прасковья Федоровна сходит с ума от заграничных тряпочек.
А книги кто читает? Холоп!
Он же и о стране мозгует, в которой дыра на дыре, заплата на заплате.
В это премилое местечко в аккурат после Хлестакова и заявился Павел Иванович Чичиков. Скупает «души», завораживает, только что на пупе не вертится. Но даже не догадывается, что губерния все про него, плута, знает... Вот такой поворот сюжета!
Мюзикл «Мертвые души» номинирован на «Золотую маску» аж в семи номинациях. Это «Лучший спектакль», «Лучшая работа режиссера» (Кирилл Стрежнев), «Лучшая работа художника» (Сергей Александров), «Лучшая работа дирижера» (Борис Нодельман), «Лучшая работа композитора» (Александр Пантыкин), «Лучшая мужская роль», «Лучшая женская роль». Причем на предпоследнюю выдвинуты три актера (Евгений Зайцев, Александр Копылов, Владимир Алексеев), а на последнюю – две актрисы (Мария Виненкова, Светлана Кочанова). В этой работе, по словам Обыденновой, встретились равновеликие по одаренности люди. Эту работу хорошо оценили критики. Страшновато. Потому что ответственность большая.
Знакомьтесь, Копылов!
Он с детства пел в капелле мальчиков и юношей при Свердловской детской филармонии. Затянуть вместе с мамой «Зорьку алую» или «Ой, мороз, мороз» – проще простого. Когда встал вопрос о выборе профессии, вдохновленный модой, решил покорять Уральский политехнический институт, но с «таким» аттестатом попал в... театральный.
– Александр, кто же все-таки привил вам интерес к музыке?
– Думаю, дед! Этот замечательный человек прошел войну, играл в народном театре, писал пьесы, в газету строчил... Да и лысеть я, как дедуля, начал рановато...
– Слышала, что вы медийный человек.
– На «Четвертом канале» с 7.00 до 9.00 по будням веду информационно-развлекательную программу «Утренний экспресс». Поначалу театр и телевидение во мне уживались с трудом. Сейчас привык: если эфир, вскакиваю в 5.30 без будильника! ТВ нравится. Это не сцена...
– Вот как? Потому что там импровизация?
– Но ведь на сцене тоже импровизация!
– Думаю, хорошо отрепетированная... А собственного шоу, случайно, нет?
– Такого не имеем.
– Как пришли работать в музкомедию, так по сию пору?
– Да, с 1996 года.
– Сразу прижились?
– Я должен был работать в Петербургской музкомедии, в которую пригласил знаменитый режиссер Александр Белинский. В общем, попрощался со свердловчанами, уехал в город на Неве, а по сути, в никуда... Тяжелые 90-е годы. Нет жилья и зарплаты. С трудом нашел каких-то «родственников» (седьмая вода на киселе), вымолил разрешение жить и столоваться. А потом добрые товарищи поманили обратно в Екатеринбург. Подумал: от добра добра не ищут. Вернулся.
– Первая роль?
– Лука в чеховском «Медведе». И понеслось! За полтора года сыграл в девятнадцати спектаклях. Всего в репертуаре музкомедии их было тогда двадцать два.
– Традиционный в таком случае вопрос: любимая?
– Есть те, в которых интересно и приятно работать. Обожаю пантыкинские спектакли. «Храни меня, любимая» – притча о четырех братьях-музыкантах, которые уходят на войну. «Мертвые души» – мистификация на тему Гоголя. И в первом, и во втором случае подобрался сильный состав! Знаете, когда в глазах у партнеров не пустота, а смысл, когда ты отдаешь энергию, а взамен получаешь гораздо большее, можно идеально сыграть даже паршивенькую пьеску. «Кошка» – хороший спектакль. Там я Тигр, который поет как Джигурда. А есть роли, к которым никак... Выхожу просто, чтобы отыграть. Это если честно ответить на ваш вопрос.
– Но лучшая все же впереди!
– Совершенно точно!
– Музкомедия – это навсегда?
– Хочу попробоваться в драме.
– А чтобы уехать в другой город? Не выросли еще из Екатеринбурга?
– Пробовал уже... В Питер уезжал. В Москву уезжал. Это не мое. Там другие ценности, да и начинать с нуля в 37 лет, наверное, глупо. В Свердловской музкомедии хорошая команда, сильный режиссер.
– А как с новичками?
– Почти со всеми перезнакомился еще тогда, когда они учились в театральном институте. Молодцы! Я человек толерантный: любого принимаю таким, каков он есть.
– График, конечно, напряженный?
– Иногда в месяц выпадает по 15–20 спектаклей. Бывает, несколько дней подряд идут так называемые «постановки-гробы» – тяжелые очень. Мне было бы интересно поработать на Бродвее, но там каждый день одно и то же... Нелепость: за границей масса возможностей, но станок убивает в актере искру.
– Гастролируете часто?
– Сейчас уже нет. Но то, что в Тюмени создан наш филиал, – здорово!
– Как тюменцы вас принимают?
– Отлично!
– Вы же номинированы на «Золотую маску»?
– Второй раз...
– Ставку делаете?
– Конечно, поощрения от коллег приятны. Но они – не главное в жизни. Стою я как-то на балконе, курю. Звонит Кирилл Стрежнев – наш режиссер. Думаю, что случилось?
– Саня, сбылась мечта идиота!
– В смысле?
– Тебе дали звание!
– И кто идиот?
– Я!
– Молодой, а уже заслуженный?
– Да уж...
– Что потом? Свой театр?
– Я по натуре исполнитель. Советы могу давать, но никогда не встану у руля. То, что есть, то и в радость. Проснулся полшестого, отвел эфир в «телевизоре», отпахал на репетиции, отработал спектакль. Вернулся домой, поужинал в 23.00, бух на кровать, а заснуть не можешь... Эмоции через край: «Какой клевый тяжелый день»!
– Отдыхать удается?
– Как же! Новогодние каникулы – чудесные выходные, которые я даже не заметил...
– Как оцениваете положение вашего театра на уровне России?
– В прошлом музкомедию называли «лабораторией советской оперетты». В то время сложился определенный круг зрителей-почитателей, которые ходили именно на такие постановки. Сейчас театр больше привлекает современный материал. Мюзиклы, например. Вы можете сказать, их кузница – Бродвей. Но это мюзиклы другого уровня. На Западе крутятся бешеные деньги, вкладываемые в технику и кастинги. Мы трудимся по-иному – с полной отдачей, с большой любовью к делу. Поэтому успешны.
