Жизнь как аквариум с пираньями
Премьера в молодежном театре «Буриме» ярко прозвучала на фоне других культурных событий года. Любительских коллективов становится больше, но событийность постановки имеет в них различную степень ценности. И вдруг – Мрожек.
Для того, чтобы оценить поистине смелый режиссерский ход молодого руководителя театра Никиты Бетехтина, приведу аннотацию к спектаклю Томского театра драмы, бывшего в Тюмени на гастролях в конце восьмидесятых годов ХХ века. «До недавних пор имя польского драматурга Славомира Мрожека появлялось только на афишах театральных студий, спектакли по его пьесам ставились любителями в «подвалах». В минувшем сезоне спектакль «Эмигранты» театра-студии «Человек» стал событием двух фестивалей – Тбилисского и Каунасского и назван лучшим по результатам анкеты журнала «Театральная жизнь». Имена Ионеско, Беккета, Мрожека стали появляться и в репертуаре профессиональных театров.
Обращение к «театру абсурда», к «театру черного юмора» предоставляет возможность встретиться с иным, нежели привычный нам жизнеподобный театр, – с театром, в основе которого лежит метафорическое мышление, метафоризация слова. Герои пьес существуют в немыслимых ситуациях, с нашей точки зрения, они ведут себя как сумасшедшие. Но сами герои очень серьезны, и поступки их подчинены безупречной внутренней логике. Абсурд Мрожека можно назвать реалистическим. Автор обнажает абсурд в формах общественной жизни, представляет нам регламентированное общество, тоталитарную систему и индивидуумов, которые могут одичать и озвереть в этой системе, а могут и очеловечиться, оказать сопротивление, восстать».
Мрожек, поставленный в сибирском театре почти тридцать лет тому назад, и воплощенный Никитой Бетехтиным в 2011 году, – это совершенно разные трактовки. У томичей абсурд был необходимым рупором, спектакль в силу особенностей времени приобретал некую злободневность. Бетехтин осмеливается провести с автором, актерами и публикой отчаянный эксперимент. Выявляется подтекст, носящий скорее вневременной характер; не привязанный к конкретной стране и времени. Речь идет об извечной коллизии «свои – чужие», «Я и я», «я и они»... Режиссер развивает в каждом актере задатки, необходимые для исполнения определенной партии. Так руководитель квартета следит за настройкой нужных инструментов. Одни мужские роли. Театр Мрожека вообще жесткий, мужской, и драматургия у него до крайности маскулинизирована. И все же…
Есть в каждой партии баса
Своя изысканная нота,
И ангельская есть работа –
В сюжет за полтора часа
Вместить, не посмотрев на моду,
Мотив пронзительной свободы, –
Легко разбив на голоса…
Бетехтин дает каждому исполнителю возможность самовыражения, дает прозвучать той самой пронзительной и одновременно нежной ноте. Выбор малой сцены оправдан не только статусом театра: в данном случае она заставляет актеров словно идти по канату. Это – трюк на трюке, это ежеминутный, ежесекундный риск. И ни мига фальши! Ни интонации неправды! Каждая деталь звучна, уникальна и на месте. Все обыгрывается невероятно точно, а режиссерские находки просто великолепны.
Молодые актеры техничны, психологически и физически пластичны, почти универсальны. Поздравляю режиссера и весь коллектив театра с абсолютной победой над сопротивляющимся материалом!
