Путь, предложенный судьбой
Личность
Если бы не знала, какой юбилей отмечает Борис Вениаминович, дала бы на вид лет 60, ну 65, не больше: стройный, подтянутый, с искорками в глазах. Размеренная речь профессора, привыкшего читать лекции студентам. Еще бы: за 45 лет педагогического стажа в высшей школе выработается. Впрочем, общий-то стаж Бориса Моисеева и того круче: 63 года! Кто-то скажет – старая закалка, и, наверное, будет прав. Именно с тех непростых военных и послевоенных лет начинает свои воспоминания профессор.
------
— Отец мой работал в Обском пароходстве, потом его из Томска перевели в Барнаул, где я пошел в школу. Там нас и война застала. Помню, пайки для работающих были 800 г хлеба, а иждивенческие – 400 г. Сейчас кажется, и не съешь столько хлеба за раз, а тогда не хватало, постоянно голодными были.
— Работать рано начали?
— С 12 лет ходил на пароходе юнгой: отец был судовым механиком, летом брал с собой. А зимой учился в школе. И окончил только девять классов: десятого в нашей школе не было.
Поэтому у меня восемь дипломов, а аттестата зрелости нет.
— Как же потом поступили в вуз?
— Я после девятого класса лето отработал, доучиваться пошел в вечернюю школу, тригонометрию – все эти синусы, косинусы – хорошо знал, вот меня как перспективного вечерника-стажиста и направили учиться заочно в Омское речное училище. Учился на одни «пятерки». И вмешался случай. Как-то нас отправляли летом на работу, и секретарь директора училища говорит: «Я тебе не дам командировочное, пока ты не напишешь заявление о переходе на дневное отделение». Я написал, так сказать, чтобы «отвязаться», меня и перевели. Но для успешной учебы мне пришлось два года штудировать науки: все на танцы, а я — за книжку. Зато получил диплом с отличием.
А в это время в Новосибирске на базе факультета водного транспорта Томского политехнического института создали самостоятельный институт инженеров водного транспорта. Нам в училище дип-ломы даже выдавать не стали, направили в этот институт учиться дальше.
— Студенчество люди часто вспоминают как самое хорошее время в жизни. Ваше осталось в памяти?
— Конечно. Помню, за нас всегда «болели» наши преподаватели, и в учебе, и в спорте (я занимался лыжами). Они на соревнования приходили со своими женами. А те молодые, красивые — как тут не побежишь изо всех сил. На шлюпках как-то взяли первенство города и нас отправили в Ленинград на соревнования. Там было немало ребят из мореходки – они сильные соперники, непросто было с ними состязаться. Но мы себя тоже не посрамили.
— Борис Вениаминович, как вы в Тюмень попали?
— В наше время говорили: начерталку сдал – влюбился, сопромат сдал – женился. Со мной так и вышло. Моя будущая жена Марица Ашоновна училась вместе со мной, после окончания института поехали к ее матери в Тюмень. Так и живем уже 55 лет вместе. Золотую свадьбу отмечали пять лет назад. Помню, отвел жену в роддом, а сам – экзамен сдавать. Сдал, иду, а мне говорят: «Борис, у тебя дочь родилась!» Я бегом к жене. Она мне написала список имен – выбирай. Назвали дочку Натальей. Сейчас она Наталья Налобина, окончила классический университет, изучала английский язык, вот книжку мою перевела на английский.
— И внуки есть?
— Да, Никита, ему скоро 28 лет, кандидат технических наук. Хотя и стихи пишет, недавно книжку издал.
— По образованию вы инженер водного транспорта, как получилось, что расстались с водной стихией?
— Начинал в 1958-м на судоремонтном заводе, причем меня сразу поставили на должность главного конструктора. Мог пойти на повышение, но ушел в проектный институт. Потом в другой, третий – привлекала наука, проектная работа. Трудовая книжка у меня пухлая, считаю, надо поработать в разных местах, если хочешь найти себя. Параллельно начал преподавать в Тюменском индустриальном институте. Потому что не могу без дела сидеть.
Видимо, я уже зарекомендовал себя в области теплогазоснабжения, потому что, когда обком разрешил директору научно-исследовательского и проектного института «Гипротюменнефтегаз» выбрать лучших специалистов для работ по обустройству нефтяных и газовых месторождений, меня пригласили работать в этот институт. Тогда еще не знали, как прокладывать коммуникации в северных городах: там высокий уровень грунтовых вод и глубина промерзания большая – до четырех метров. Проложишь какой-нибудь трубопровод, а он летом всплывает. Мы первыми проводили исследования в этой области. Я даже получал премии в конкурсах за лучшую работу по освоению нефтегазовых месторождений Западной Сибири, имею звание «Почетный работник топливно-энергетического комплекса Российской Федерации».
К примеру, над теплотрассой на поверхности земли обычно есть талая зона. А теплотрасса там проложена на глубине 0,7 м. Я предлагаю: давайте мы в этой талой зоне по бокам проложим с одной стороны канализацию, с другой водопровод. Или как быть там, где теплотрассу приходится выводить на поверхность? Мы придумали: положить поверх нее бетонную плиту, получался еще и тротуар для населения.
Зато сейчас могу студентам рассказать больше того, что написано в учебниках. Потому что все делал своими руками.
— Наверное, это здорово: делиться со студентами знаниями, которые открывал не только в книгах, но и в собственных исследованиях?
— Да, мне всегда было интересно преподавать. Строительный институт, как это было у водников в свое время, образовался на базе строительного факультета индустриального института. Меня пригласили туда работать, я согласился. А вскоре предложили возглавить институт повышения квалификации и я соблазнился должностью. Но руководить мне не понравилось: директор, считай, тот же завхоз – столы, табуретки, ремонт. Нет, думаю, пока не забыл ничего, надо идти читать лекции. Так продолжаю читать и в строительном, и в нефтегазовом университетах. Оба эти вуза для меня родные.
— Вы строгий преподаватель?
— Я люблю студентов. Считаю, надо быть добрым, но не доб-реньким. Что толку «сыпать» его на защите – надо раньше, пока готовится, «драконить» по полной программе.
— Вам 80 и вы до сих пор читаете лекции, не трудно?
— Мне трудно сидеть без дела. Как-то появились проблемы с глазами и нельзя было напрягать зрение. Эти шесть-семь месяцев я просто изнывал от безделья. Не знал, куда себя девать. Я – ученый-трудяга, как говорят, трудоголик. Перед защитой докторской издавал больше 20 статей в год. Помню, вечером с проректором по науке помозгуем над каким-нибудь вопросом, а наутро у меня три статьи готовы. Он удивляется: когда ты успел? А мне по ночам лучше думается. Но сейчас возраст дает о себе знать.
— Довольны тем, как сложилась судьба?
— В целом да. Что-то, может, и поправил бы, но это так, мелочи. А по большому счету, как говорится, я не хочу судьбу иную. Большая жизнь, есть о чем рассказать молодежи.
Фото автора и из архива Бориса МОИСЕЕВА
