Обычная версия сайта
Размер шрифта–+
Цветовая схемаAAA

Приисетье: сибирская Кубань

Общество, 12:09, 30 июля 2010, Татьяна ТЕПЫШЕВА
Слушать новость
Приисетье: сибирская Кубань. .

духовность
У каждого района Тюменской области есть своя «особость». Исетский – не просто место «оседлости» староверов. Деревни по Ирюму, правому притоку Исети, были одним из четырех духовных центров древлеправославия за Уралом. Здешние земли плодородные, но ведь хорошо известно, что «не земля родит, а пот». Житницей Сибири край стал благодаря трудолюбию, стойкости, крепости исетцев. Чтобы узнать историю этого славного места, как сегодня поживают здесь люди, отправилась я в Исетск.

------

• Хлебный плацдарм освоения Сибири и Оренбуржья


В 1648 году отважные русские землепроходцы услышали шум волн Тихого океана. Семен Дежнев, тобольский служилый казак, уроженец Великого Устюга, с «охочими людьми» открыл «край и конец Сибирской земли». Великое народное дело завершилось. Но границ Русского царства пока еще не было, только контуры. Чтобы закрепить за собой эту «даль далекую», освоить ее, царь Алексей Михайлович приказал строить по всей Сибири «крепостицы». Время было суровое, тревожное, степные кочевники без конца проверяли надежность стен первых русских острожков. К тому же частенько людям в краю с суровым климатом доводилось голодать из-за отсутствия своего, сибирского хлеба.

В конце XVI века в Сибири, по подсчетам ученых, проживало около 40 тысяч переселенцев. Хлеб для них закупали в Перми, Вятке, Сольвычегодске, Великом Устюге. По зимнему пути его доставляли в Верхотурье, а летом по рекам – в сибирские городки. Русских в то время в Сибири интересовала только пушнина, по-этому первые поселения – Березово, Сургут, Пелым, строились в таких широтах, где ни  о какой пашне и речи быть не могло. Хлеба к концу зимы не хватало, да  и стоил он  в два-три раза дороже, чем  в Предуралье. И все необходимое для жизни: одежду, обувь, орудия труда – тоже приходилось завозить из европейской части страны. Выходило накладно, по пословице: «За морем телушка полушка, да рубль перевоз».

К тому же ямщики постоянно жаловались: «…та де дорога крива и летом грязна, и рек на ней много… и гоняти де той дорогою немочно, и лошади с воды и в грязи озябают». Надо было искать пашни, «угожие пашенные места» и в Сибири, а они располагались в лесостепи. Монахи Великоустюжского монастыря в 1668 году основали в Зауралье Архангельскую заимку, чтобы выращивать хлеб на месте, а не во-зить его «за тридевять земель».

80 процентов крестьян осели в плодородном трехречье между Турой, Исетью, Тоболом и стали распахивать эти богатейшие земли. Так что все остроги от Верхотурья до Охотска питались исетским хлебушком. И поэтому в 1685 году с поморских городов сняли повинность поставлять хлеб в Сибирь.

С освоением оренбургских степей Исетск снова высоко поднялся. До 1737 года Приисетье входило в Тобольскую губернию, а затем по 1782 год – в Исетскую провинцию Оренбургской губернии. Стал Исетск уездным городком, а раз так, то  вручили ему  государственную печать из серебра с изображением рыси. Исетские казаки положили начало созданию Оренбургского казачьего войска. Выходцы из крестьян, они были искусными воинами и земледельцами. Хлеб из Приисетья до Оренбурга возили за 876 верст, дороже дорогого обходился он оренбуржцам. Когда распахали под пашни местные степи, потребность в привозном хлебе отпала. Потому со временем Исетск перестает быть уездным городком.

Но значение его как хлебного плацдарма в освоении гигантской территории от Урала до Тихого океана и оренбургских степей навсегда вошло в историю.

• Первые русские на Исети


Приисетские земли в начале XVII века принадлежали тюменскому татарину Илигею Магметову, а «кортомили» их, то есть брали в аренду, ирбитские купцы Королевы и Шипицины. Здесь они ловили рыбу, охотились на выдр, бобров, частью добытого расплачивались с Илигеем. Первым русским, поселившимся в Приисетье, был суровый монах-отшельник Далмат, в миру Дмитрий Иванович Мокринский. Его предки по отцу, стрельцы, переселились в Тобольск то ли из Рязанского края, то ли из Малороссии, а вот мать была новокрещеная татарка из знатного рода того самого Илигея Магметова, которому принадлежали земли по Исети. В то время женщин в Сибири было мало и браки между русскими и татарками были обычным делом, главное – чтобы невеста приняла веру жениха, покрестилась.

Карьера дворянского сына Мокринского складывалась успешно – он занимал пост «главы стольного града Тобольска». Но после смерти жены 50-летний Дмитрий Иванович решил посвятить остаток жизни Богу и удалился в Невьянский Богоявленский монастырь. Все нажитое оставил повзрослевшим детям, с собой в монастырь взял только икону Успения Божией Матери. В монашество его постригли с именем Далмат. Душа Далмата хотела уединения, пустыннической жизни, в которой никто не отвлекает от молитвы. Поэтому, прихватив икону Успения Богородицы, отправился он  в дикое поле, на реку Исеть. В устье реки Течи, в овраге, отшельник ископал себе пещеру. Впоследствии этот высокий берег за красоту назовут Белым Городищем.

Купцы, прознав, что число пустынников-монахов у Белого Городища растет, забеспокоились. Увидев в этом опасность для своего промысла, они оговорили Далмата с братией перед Илигеем. Дескать, монахи тут не зря поселились, поживут-поживут да  и присвоят его земли, пойди попробуй их потом выживи. Илигей решил пещеру уничтожить, а всех монахов перебить. Остановившись напротив Белого Городища на берегу Исети, ночью он увидел необычайное – ему явилась «боголепная жена в багряных ризах» и грозно повелела всю его вотчину в Приисетье отдать монахам, а Далмата ничем не обижать, ибо родственник он ему по матери. Потрясенный видением, Илигей так  и поступил. Получается, что первым благотворителем Далматовского Успенского монастыря, самого крупного в Сибири в царское время, был мусульманин, тюменский татарин. Долго, вплоть до разорения монастыря в XX веке, хранили монахи кольчугу и железный шишак Илигея, подаренные им Далмату в знак любви и уважения.

Далматов монастырь был основан в 1644 году, а на следующий год ниже по течению Исети, как из поколения в поколение передавали старики, «Лафаир приплыл на лодочках и етта сочинил Лафарьево». Запасливый монах привез с собой всевозможный скарб, от лопат до соли, чтобы поселиться в глухомани не на один день. Но через 12 лет Свято-Троицкий монастырь по каким-то причинам был покинут, а что случилось со старцем Рафаилом – неизвестно. Возрождать заброшенную пустынь пришлось
новому строителю, монаху Филарету.

В 1650 году был сооружен первый в Приисетье острог – Исетский. Строительство, а затем и управление многими острогами по Исети поручили тобольскому конному казаку Давиду Ивановичу Андрееву.

Странно: памятник рыси в Исетске есть, а основателя села тоже бы надо как-то почтить…

• Горнее место


Места вокруг Рафаиловского Свято-Троицкого монастыря за красоту люди издревле называли исетской Швейцарией. В 1769 году игумен Маргарит построил в монастыре такой дивной красоты каменный двухэтажный пятиглавый храм с колокольней, что его как искусного строителя пригласили в стольный Тобольск. Любуясь главным архитектурным украшением Кремля – колокольней Софийско-Успенского собора, исетцы должны знать: строилась она под руководством их «земляка», настоятеля Рафаиловского монастыря игумена Маргарита. Он же в 1783 году стал первым настоятелем учрежденного Абалакского монастыря.

В 1894 году Рафаиловский монастырь упразднили, но свято место пусто не бывает. Уже  в 1908 году неподалеку основан Богородице-Успенский женский монастырь. До сих пор сохранились вековые ясени, вязы, дубы, липы, посаженные монахинями. Какое же великолепие тут было, когда здесь находилась монашеская обитель! В первые годы советской власти на месте обители открылась ШКМ – школа крестьянской молодежи, поэтому поселочек, в котором сейчас живет чуть больше 80 человек, назвали Школьным.

Небесное чувство словом не объяснишь. Но явно ощущается, что этот пасмурный, таинственно-величавый сосновый бор  и все пространство вокруг могучей твердыни на высоком правом берегу Исети – святое, благодатное. Что-то неведомое переполняет здесь душу, она трепещет рядом с оскверненным (в советское время в храме располагался клуб, табличка до сих пор прибита над входом), находящимся в запустении Успенско-Богородицким храмом. Комок подступает к горлу, и ты физически понимаешь значение фразы «дух замирает». Необычайный покой и величие этих мест не случайны. Основатель монастыря Рафаил в монашестве был назван в честь ангела Божия, которому молятся о даровании молитвы. К тому же один из игуменов Рафаиловского монастыря, Андрей, причислен к лику святых. К сожалению, сведения о нем тоже скупы. Известно только, что  с 1811 по 1820 годы он был насельником Симонова монастыря и преставился там 70-летним старцем. Братия глубоко чтила старца за его святую жизнь. Если учесть, что Симонов монастырь воздвигнут для монашествующих из царского рода, можно предположить, что  и преподобный Андрей тоже происхождения благородного.

…А Рафаиловский Свято-Троицкий храм взорвали. Приказ о его уничтожении подписал сам председатель ВЧК Дзержинский. Интересно, чем же мог так досадить «железному Феликсу» этот храм в сибирской глухомани, что он лично следил, чтобы «камня от него не осталось»?! На месте взорванной святыни в Рафайлово
выстроена школа, звенят детские голоса. Камень от храма все-таки остался, нашла его вездесущая ребятня и…принесла в школьный музей.

• «Ты не бывал в Приисетье, если не бывал в Кирсановой»


Сибирь стала землей обетованной для староверов, веками они «держали» наш край. Никоновские новины раскололи русский народ, кто-то принял их спокойно, а для кого-то небо упало, земля восстала. Люди никак не могли взять в толк: шесть веков Русь так веровала – и вдруг вера «не та». Книги, по которым сам преподобный Сергий Радонежский Богу молился, – «неправильные». Мир рухнул. От антихриста люди ринулись спасаться в безлюдные леса и  «топи блат». Места для нового поселения за Уральским Камнем выбирали по принципу «от греха подальше». Земли по Исети и ее левому притоку Ирюму беглецам приглянулись. Трезвые, трудолюбивые люди облюбовали эти красивые места, надеясь, что они тут «как у Христа за пазухой», их век не сыскать. Триста лет переживали они здесь свои заботы, радости и печали, свято соблюдая старую веру: «Не нами заведено, не нами и кончится». Колыбелью старообрядчества стали деревни на небольшой, родниково-чистой, говорливой речушке Ирюм. В XVIII веке только два села по Приирюмью были православными: Бобылево и Спасское, в остальных проживали староверы. В глухих лесах в XII–XX веках скрывались многие вожди раскола.

«Ирюмские отцы» cлыли «мужами благовейными и мудрыми». Инок Авраамий, в миру тобольский сын боярский Алексей Венгерский, принял монашество под влиянием протопопа Аввакума, с которым близко сошелся во время его ссылки в Тобольске. После кончины Авраамия его место занял инок Тарасий, передавший духовное руководство паствой крестьянину из деревни Дворцы Мирону Ивановичу Галанину. Около 20 лет Мирон Иванович томился в пыточных застенках Тобольска, на каторжных работах в заводах Екатеринбурга, но не дрогнул и не сломался. Вернулся в родные края и поселился в деревне Кирсановой, наставляя ирюмцев: терпите и веруйте. При нем запоговаривали, что беглых священников из «мирской» церкви принимать нельзя. Свои, «правильные, дониконовские», давно все поумирали, а кто же тогда будет крестить, исповедовать, причащать, венчать? На Соборе 1777 года в Невьянске Мирон Иванович «слово молвил»: «Священство правленое наши ирюмцы отвергают и имеют в нем сумнение».

Так началась исетская «стариковщина»: молиться стали по домам или часовням, а службу вел грамотный, уважаемый всем честным народом старичок. Вместо венчания «дедушко» новобрачных просто благословлял иконой. Прекратилось причастие Тела и Крови Христовой, соборование… Зато появилась горько-печальная поговорка: «Что ни мужик – то новая вера, что ни баба – то новый толк». В деревне Кукушки все староверы, но уставщиков – целых семь, и все между собой спорили, доказывали, что его «вера» самая истинная. А что оставалось людям – они примкнули кто  к кому…

Много воды утекло в Ирюме. Старушки-богомолки сегодня невесело шутят: «У нас топеря один двоедан, да  и того доедам».

• Сплывайка. Царская деревня


За три с лишним века кто только не побывал в придорожном селе Исетском! 18 июня 1837 года жители удостоились встречать царственную особу. Цесаревич Александр Николаевич поехал в далекую Сибирь не по своей охоте. Сибирь в XIX веке слыла страной «мрака и холода», куда ссылали опасных преступников на каторгу. А ежели помрет «варнак» в том краю, так туда ему  и дорога. Но державный родитель, император Николай I, обязал 20-летнего наследника престола «узнать Россию, сколько сие возможно, и дать видеть себя будущим подданным», а потому цесаревич должен был обозреть империю: на востоке – до Тобольска, на западе – до Смоленска, на юге – до Елисаветграда. 12 тысяч километров предстояло проехать на лошадях!

В обратный путь из Тобольска цесаревич со свитой на 11 экипажах поехал из Тюмени на Курган через Ялуторовск и Исетск – 280 км за один день по грунтовой дороге! Отменное, видимо, здоровье было у цесаревича. Сопровождал наследника престола его воспитатель, поэт Василий Андреевич Жуковский. По центральной части России русские цари и императоры ездили много и часто. Для Сибири же это событие небывалое. В Тюмени, например, как реликвию сохраняли лодку, в которой будущий император переправлялся через Туру во время путешествия в Тобольск.

В Ялуторовске наследник престола город «обозрел», но  с декабристами встречаться не стал, да  и судьбой их не особо интересовался. В деревне Русский Сингуль сменили лошадей и до деревни Сплывайки нигде не останавливались.

За деревней цесаревич «изволил» отдыхать. Старики рассказывали, что запуганные властями сплывайские мужики до того разукрасили деревеньку, что «анпиратор, батюшко-царь у нас отдохнуть изволили» – за мостиком через речушку Средний Бешкиль, в пахучем березняке. С тех пор Сплывайку в Приисетье стали звать Царской деревней. А в Исетске 20-летний цесаревич вместе со свитой «изволил откушать».

В историю император Александр II вошел как освободитель крестьян от крепостного права. Немалое значение в этом сыграло и «обозрение» империи, в том числе деревеньки Сплывайки и села Исетского.

…В советские годы, с середины 50-х годов прошлого века, Никита Хрущев вздумал жизненные условия на селе приравнять к городским. Стали деревни укрупнять, а колхозы преобразовывали в совхозы. Все бы ничего. Но строить стали только на центральных усадьбах. Сколько деревень исчезло тогда с лица земли! В том числе и Царская деревня Сплывайка.

• Труд как добродетель


Староверы и никониане в При-исетье хоть и молились по-разному, а жили «тесным мирком», то есть одинаково, по старине. Трудолюбивые, крепкие люди не знали воздержания в работе. Из поколения в поколение «в стары годы все робили не разгибаясь. Как начинали сызмальства, так  и пластали до тех пор, доколе в силе. Бога не забывали, греха боялись». Стоит ли говорить, что край выделялся, был как островок изобилия и строгой нравственности. Даже Ленин в своих трудах признавал, что «сибиряки – самые сытые крестьяне в царской России». 80 процентов были крепкими хозяевами, середняками, 13 – зажиточными, кулаками, только 7 процентов шаталось в поденщиках, «захребетниках».

К тому же  в условиях гонений в течение почти трех веков староверы прошли суровую «школу выживания». Старовер всегда сам за себя думал и сам пробивал себе дорогу, он вынужден был проявлять чудеса деловитости и предприимчивости. Тесное добрососедство мирских и двоедан в Приисетье только укрепило в людях расчетливость, здравомыслие, самостоятельность и веру в свои силы.

XX век перевернул деревенскую жизнь, но ответственность за землю, трудолюбие и совестливость у исетцев уже в крови. При таких людях земля никогда сиротой не бывает, всегда видно, что  у нее есть хозяин. Да еще какой! И в советские времена район в отстающих никогда не числился. Четыре человека удостоено звания Героя Социалистического Труда, двадцать награждено орденом Ленина – это ведь тоже проявление вековых традиций в понимании того, как надо трудиться! И сейчас со всей области едут к исетским крестьянам за передовым опытом модернизации сельского хозяйства, учатся пользоваться землей в новых условиях.

Заброшенной, невозделанной землицы в Исетском районе не найдешь, кругом радостные изумрудно-зеленые поля под бездонным голубым куполом неба. Раздолье местных лугов – это же гимн жизни и красоте! И нравственные устои деревни живы. В Исетском, например, на улице приезжий человек молчком не пройдет. Ребятишки без конца с тобой здороваются: «Здравствуйте, тетенька!»

«Соединить бы  при такой-то технике и новейших технологиях плановые начала с рыночными преобразованиями, – говорят крестьяне. – А дальше – не мешайте нам. Прокормим страну!»

Мы начинаем по-новому осознавать страну, в которой живем. Чтобы понять, кто мы такие и какое у нас призвание, мы должны знать, как пришлось людям осваивать эти земли. Восстановить былое не получится, да  и не надо. Но пристально, с вниманием и уважением присмотреться к традициям предков обязательно следует. В этом наша сила и залог успеха. Исетский район – тому пример.
---

■ На фотографии Прокудина-Горского начала ХХ века Рафайловская Успенская женская община. Возглавила ее монахиня Митродора из Верх-Теченского монастыря из-под Шадринска. Крестьянка родом, шадринская монахиня так преобразила место в глухом сосновом бору, что чудом уцелевший величественный храм поражает воображение.

---

■ Где река, там всегда люди. Много лет  в районе ведутся археологические раскопки под руководством Матвеевых. Археологи считают, что уже в пятом тысячелетии до н. э. правобережье Исети и долина реки Ингалы были густо заселены, люди занимались рыболовством и охотой. Название «Исеть» до сих пор не объяснено, но по одной из версий здесь жили кеты, и на их языке «сет» – река, «исе» – рыба. Значит Исеть (Исе-сет) –  «рыбная река».

---

■ Приисетье – место историческое и краеведчески значимое. Изучению истории родного края всю свою жизнь посвятил основатель Исетского краеведческого музея Анатолий Емельянов. Красивейшее Марьино ущелье расположено неподалеку от исчезнувшей деревни Хрипуны. Знаменито оно тем, что  в гражданскую войну здесь действовал партизанский отряд под руководством Марии.

---

Фото из архива автора и Андрея БЫКОВА

духовность
У каждого района Тюменской области есть своя «особость». Исетский – не просто место «оседлости» староверов. Деревни по Ирюму, правому притоку Исети, были одним из четырех духовных центров древлеправославия за Уралом. Здешние земли плодородные, но ведь хорошо известно, что «не земля родит, а пот». Житницей Сибири край стал благодаря трудолюбию, стойкости, крепости исетцев. Чтобы узнать историю этого славного места, как сегодня поживают здесь люди, отправилась я в Исетск.

------

• Хлебный плацдарм освоения Сибири и Оренбуржья


В 1648 году отважные русские землепроходцы услышали шум волн Тихого океана. Семен Дежнев, тобольский служилый казак, уроженец Великого Устюга, с «охочими людьми» открыл «край и конец Сибирской земли». Великое народное дело завершилось. Но границ Русского царства пока еще не было, только контуры. Чтобы закрепить за собой эту «даль далекую», освоить ее, царь Алексей Михайлович приказал строить по всей Сибири «крепостицы». Время было суровое, тревожное, степные кочевники без конца проверяли надежность стен первых русских острожков. К тому же частенько людям в краю с суровым климатом доводилось голодать из-за отсутствия своего, сибирского хлеба.

В конце XVI века в Сибири, по подсчетам ученых, проживало около 40 тысяч переселенцев. Хлеб для них закупали в Перми, Вятке, Сольвычегодске, Великом Устюге. По зимнему пути его доставляли в Верхотурье, а летом по рекам – в сибирские городки. Русских в то время в Сибири интересовала только пушнина, по-этому первые поселения – Березово, Сургут, Пелым, строились в таких широтах, где ни  о какой пашне и речи быть не могло. Хлеба к концу зимы не хватало, да  и стоил он  в два-три раза дороже, чем  в Предуралье. И все необходимое для жизни: одежду, обувь, орудия труда – тоже приходилось завозить из европейской части страны. Выходило накладно, по пословице: «За морем телушка полушка, да рубль перевоз».

К тому же ямщики постоянно жаловались: «…та де дорога крива и летом грязна, и рек на ней много… и гоняти де той дорогою немочно, и лошади с воды и в грязи озябают». Надо было искать пашни, «угожие пашенные места» и в Сибири, а они располагались в лесостепи. Монахи Великоустюжского монастыря в 1668 году основали в Зауралье Архангельскую заимку, чтобы выращивать хлеб на месте, а не во-зить его «за тридевять земель».

80 процентов крестьян осели в плодородном трехречье между Турой, Исетью, Тоболом и стали распахивать эти богатейшие земли. Так что все остроги от Верхотурья до Охотска питались исетским хлебушком. И поэтому в 1685 году с поморских городов сняли повинность поставлять хлеб в Сибирь.

С освоением оренбургских степей Исетск снова высоко поднялся. До 1737 года Приисетье входило в Тобольскую губернию, а затем по 1782 год – в Исетскую провинцию Оренбургской губернии. Стал Исетск уездным городком, а раз так, то  вручили ему  государственную печать из серебра с изображением рыси. Исетские казаки положили начало созданию Оренбургского казачьего войска. Выходцы из крестьян, они были искусными воинами и земледельцами. Хлеб из Приисетья до Оренбурга возили за 876 верст, дороже дорогого обходился он оренбуржцам. Когда распахали под пашни местные степи, потребность в привозном хлебе отпала. Потому со временем Исетск перестает быть уездным городком.

Но значение его как хлебного плацдарма в освоении гигантской территории от Урала до Тихого океана и оренбургских степей навсегда вошло в историю.

• Первые русские на Исети


Приисетские земли в начале XVII века принадлежали тюменскому татарину Илигею Магметову, а «кортомили» их, то есть брали в аренду, ирбитские купцы Королевы и Шипицины. Здесь они ловили рыбу, охотились на выдр, бобров, частью добытого расплачивались с Илигеем. Первым русским, поселившимся в Приисетье, был суровый монах-отшельник Далмат, в миру Дмитрий Иванович Мокринский. Его предки по отцу, стрельцы, переселились в Тобольск то ли из Рязанского края, то ли из Малороссии, а вот мать была новокрещеная татарка из знатного рода того самого Илигея Магметова, которому принадлежали земли по Исети. В то время женщин в Сибири было мало и браки между русскими и татарками были обычным делом, главное – чтобы невеста приняла веру жениха, покрестилась.

Карьера дворянского сына Мокринского складывалась успешно – он занимал пост «главы стольного града Тобольска». Но после смерти жены 50-летний Дмитрий Иванович решил посвятить остаток жизни Богу и удалился в Невьянский Богоявленский монастырь. Все нажитое оставил повзрослевшим детям, с собой в монастырь взял только икону Успения Божией Матери. В монашество его постригли с именем Далмат. Душа Далмата хотела уединения, пустыннической жизни, в которой никто не отвлекает от молитвы. Поэтому, прихватив икону Успения Богородицы, отправился он  в дикое поле, на реку Исеть. В устье реки Течи, в овраге, отшельник ископал себе пещеру. Впоследствии этот высокий берег за красоту назовут Белым Городищем.

Купцы, прознав, что число пустынников-монахов у Белого Городища растет, забеспокоились. Увидев в этом опасность для своего промысла, они оговорили Далмата с братией перед Илигеем. Дескать, монахи тут не зря поселились, поживут-поживут да  и присвоят его земли, пойди попробуй их потом выживи. Илигей решил пещеру уничтожить, а всех монахов перебить. Остановившись напротив Белого Городища на берегу Исети, ночью он увидел необычайное – ему явилась «боголепная жена в багряных ризах» и грозно повелела всю его вотчину в Приисетье отдать монахам, а Далмата ничем не обижать, ибо родственник он ему по матери. Потрясенный видением, Илигей так  и поступил. Получается, что первым благотворителем Далматовского Успенского монастыря, самого крупного в Сибири в царское время, был мусульманин, тюменский татарин. Долго, вплоть до разорения монастыря в XX веке, хранили монахи кольчугу и железный шишак Илигея, подаренные им Далмату в знак любви и уважения.

Далматов монастырь был основан в 1644 году, а на следующий год ниже по течению Исети, как из поколения в поколение передавали старики, «Лафаир приплыл на лодочках и етта сочинил Лафарьево». Запасливый монах привез с собой всевозможный скарб, от лопат до соли, чтобы поселиться в глухомани не на один день. Но через 12 лет Свято-Троицкий монастырь по каким-то причинам был покинут, а что случилось со старцем Рафаилом – неизвестно. Возрождать заброшенную пустынь пришлось
новому строителю, монаху Филарету.

В 1650 году был сооружен первый в Приисетье острог – Исетский. Строительство, а затем и управление многими острогами по Исети поручили тобольскому конному казаку Давиду Ивановичу Андрееву.

Странно: памятник рыси в Исетске есть, а основателя села тоже бы надо как-то почтить…

• Горнее место


Места вокруг Рафаиловского Свято-Троицкого монастыря за красоту люди издревле называли исетской Швейцарией. В 1769 году игумен Маргарит построил в монастыре такой дивной красоты каменный двухэтажный пятиглавый храм с колокольней, что его как искусного строителя пригласили в стольный Тобольск. Любуясь главным архитектурным украшением Кремля – колокольней Софийско-Успенского собора, исетцы должны знать: строилась она под руководством их «земляка», настоятеля Рафаиловского монастыря игумена Маргарита. Он же в 1783 году стал первым настоятелем учрежденного Абалакского монастыря.

В 1894 году Рафаиловский монастырь упразднили, но свято место пусто не бывает. Уже  в 1908 году неподалеку основан Богородице-Успенский женский монастырь. До сих пор сохранились вековые ясени, вязы, дубы, липы, посаженные монахинями. Какое же великолепие тут было, когда здесь находилась монашеская обитель! В первые годы советской власти на месте обители открылась ШКМ – школа крестьянской молодежи, поэтому поселочек, в котором сейчас живет чуть больше 80 человек, назвали Школьным.

Небесное чувство словом не объяснишь. Но явно ощущается, что этот пасмурный, таинственно-величавый сосновый бор  и все пространство вокруг могучей твердыни на высоком правом берегу Исети – святое, благодатное. Что-то неведомое переполняет здесь душу, она трепещет рядом с оскверненным (в советское время в храме располагался клуб, табличка до сих пор прибита над входом), находящимся в запустении Успенско-Богородицким храмом. Комок подступает к горлу, и ты физически понимаешь значение фразы «дух замирает». Необычайный покой и величие этих мест не случайны. Основатель монастыря Рафаил в монашестве был назван в честь ангела Божия, которому молятся о даровании молитвы. К тому же один из игуменов Рафаиловского монастыря, Андрей, причислен к лику святых. К сожалению, сведения о нем тоже скупы. Известно только, что  с 1811 по 1820 годы он был насельником Симонова монастыря и преставился там 70-летним старцем. Братия глубоко чтила старца за его святую жизнь. Если учесть, что Симонов монастырь воздвигнут для монашествующих из царского рода, можно предположить, что  и преподобный Андрей тоже происхождения благородного.

…А Рафаиловский Свято-Троицкий храм взорвали. Приказ о его уничтожении подписал сам председатель ВЧК Дзержинский. Интересно, чем же мог так досадить «железному Феликсу» этот храм в сибирской глухомани, что он лично следил, чтобы «камня от него не осталось»?! На месте взорванной святыни в Рафайлово
выстроена школа, звенят детские голоса. Камень от храма все-таки остался, нашла его вездесущая ребятня и…принесла в школьный музей.

• «Ты не бывал в Приисетье, если не бывал в Кирсановой»


Сибирь стала землей обетованной для староверов, веками они «держали» наш край. Никоновские новины раскололи русский народ, кто-то принял их спокойно, а для кого-то небо упало, земля восстала. Люди никак не могли взять в толк: шесть веков Русь так веровала – и вдруг вера «не та». Книги, по которым сам преподобный Сергий Радонежский Богу молился, – «неправильные». Мир рухнул. От антихриста люди ринулись спасаться в безлюдные леса и  «топи блат». Места для нового поселения за Уральским Камнем выбирали по принципу «от греха подальше». Земли по Исети и ее левому притоку Ирюму беглецам приглянулись. Трезвые, трудолюбивые люди облюбовали эти красивые места, надеясь, что они тут «как у Христа за пазухой», их век не сыскать. Триста лет переживали они здесь свои заботы, радости и печали, свято соблюдая старую веру: «Не нами заведено, не нами и кончится». Колыбелью старообрядчества стали деревни на небольшой, родниково-чистой, говорливой речушке Ирюм. В XVIII веке только два села по Приирюмью были православными: Бобылево и Спасское, в остальных проживали староверы. В глухих лесах в XII–XX веках скрывались многие вожди раскола.

«Ирюмские отцы» cлыли «мужами благовейными и мудрыми». Инок Авраамий, в миру тобольский сын боярский Алексей Венгерский, принял монашество под влиянием протопопа Аввакума, с которым близко сошелся во время его ссылки в Тобольске. После кончины Авраамия его место занял инок Тарасий, передавший духовное руководство паствой крестьянину из деревни Дворцы Мирону Ивановичу Галанину. Около 20 лет Мирон Иванович томился в пыточных застенках Тобольска, на каторжных работах в заводах Екатеринбурга, но не дрогнул и не сломался. Вернулся в родные края и поселился в деревне Кирсановой, наставляя ирюмцев: терпите и веруйте. При нем запоговаривали, что беглых священников из «мирской» церкви принимать нельзя. Свои, «правильные, дониконовские», давно все поумирали, а кто же тогда будет крестить, исповедовать, причащать, венчать? На Соборе 1777 года в Невьянске Мирон Иванович «слово молвил»: «Священство правленое наши ирюмцы отвергают и имеют в нем сумнение».

Так началась исетская «стариковщина»: молиться стали по домам или часовням, а службу вел грамотный, уважаемый всем честным народом старичок. Вместо венчания «дедушко» новобрачных просто благословлял иконой. Прекратилось причастие Тела и Крови Христовой, соборование… Зато появилась горько-печальная поговорка: «Что ни мужик – то новая вера, что ни баба – то новый толк». В деревне Кукушки все староверы, но уставщиков – целых семь, и все между собой спорили, доказывали, что его «вера» самая истинная. А что оставалось людям – они примкнули кто  к кому…

Много воды утекло в Ирюме. Старушки-богомолки сегодня невесело шутят: «У нас топеря один двоедан, да  и того доедам».

• Сплывайка. Царская деревня


За три с лишним века кто только не побывал в придорожном селе Исетском! 18 июня 1837 года жители удостоились встречать царственную особу. Цесаревич Александр Николаевич поехал в далекую Сибирь не по своей охоте. Сибирь в XIX веке слыла страной «мрака и холода», куда ссылали опасных преступников на каторгу. А ежели помрет «варнак» в том краю, так туда ему  и дорога. Но державный родитель, император Николай I, обязал 20-летнего наследника престола «узнать Россию, сколько сие возможно, и дать видеть себя будущим подданным», а потому цесаревич должен был обозреть империю: на востоке – до Тобольска, на западе – до Смоленска, на юге – до Елисаветграда. 12 тысяч километров предстояло проехать на лошадях!

В обратный путь из Тобольска цесаревич со свитой на 11 экипажах поехал из Тюмени на Курган через Ялуторовск и Исетск – 280 км за один день по грунтовой дороге! Отменное, видимо, здоровье было у цесаревича. Сопровождал наследника престола его воспитатель, поэт Василий Андреевич Жуковский. По центральной части России русские цари и императоры ездили много и часто. Для Сибири же это событие небывалое. В Тюмени, например, как реликвию сохраняли лодку, в которой будущий император переправлялся через Туру во время путешествия в Тобольск.

В Ялуторовске наследник престола город «обозрел», но  с декабристами встречаться не стал, да  и судьбой их не особо интересовался. В деревне Русский Сингуль сменили лошадей и до деревни Сплывайки нигде не останавливались.

За деревней цесаревич «изволил» отдыхать. Старики рассказывали, что запуганные властями сплывайские мужики до того разукрасили деревеньку, что «анпиратор, батюшко-царь у нас отдохнуть изволили» – за мостиком через речушку Средний Бешкиль, в пахучем березняке. С тех пор Сплывайку в Приисетье стали звать Царской деревней. А в Исетске 20-летний цесаревич вместе со свитой «изволил откушать».

В историю император Александр II вошел как освободитель крестьян от крепостного права. Немалое значение в этом сыграло и «обозрение» империи, в том числе деревеньки Сплывайки и села Исетского.

…В советские годы, с середины 50-х годов прошлого века, Никита Хрущев вздумал жизненные условия на селе приравнять к городским. Стали деревни укрупнять, а колхозы преобразовывали в совхозы. Все бы ничего. Но строить стали только на центральных усадьбах. Сколько деревень исчезло тогда с лица земли! В том числе и Царская деревня Сплывайка.

• Труд как добродетель


Староверы и никониане в При-исетье хоть и молились по-разному, а жили «тесным мирком», то есть одинаково, по старине. Трудолюбивые, крепкие люди не знали воздержания в работе. Из поколения в поколение «в стары годы все робили не разгибаясь. Как начинали сызмальства, так  и пластали до тех пор, доколе в силе. Бога не забывали, греха боялись». Стоит ли говорить, что край выделялся, был как островок изобилия и строгой нравственности. Даже Ленин в своих трудах признавал, что «сибиряки – самые сытые крестьяне в царской России». 80 процентов были крепкими хозяевами, середняками, 13 – зажиточными, кулаками, только 7 процентов шаталось в поденщиках, «захребетниках».

К тому же  в условиях гонений в течение почти трех веков староверы прошли суровую «школу выживания». Старовер всегда сам за себя думал и сам пробивал себе дорогу, он вынужден был проявлять чудеса деловитости и предприимчивости. Тесное добрососедство мирских и двоедан в Приисетье только укрепило в людях расчетливость, здравомыслие, самостоятельность и веру в свои силы.

XX век перевернул деревенскую жизнь, но ответственность за землю, трудолюбие и совестливость у исетцев уже в крови. При таких людях земля никогда сиротой не бывает, всегда видно, что  у нее есть хозяин. Да еще какой! И в советские времена район в отстающих никогда не числился. Четыре человека удостоено звания Героя Социалистического Труда, двадцать награждено орденом Ленина – это ведь тоже проявление вековых традиций в понимании того, как надо трудиться! И сейчас со всей области едут к исетским крестьянам за передовым опытом модернизации сельского хозяйства, учатся пользоваться землей в новых условиях.

Заброшенной, невозделанной землицы в Исетском районе не найдешь, кругом радостные изумрудно-зеленые поля под бездонным голубым куполом неба. Раздолье местных лугов – это же гимн жизни и красоте! И нравственные устои деревни живы. В Исетском, например, на улице приезжий человек молчком не пройдет. Ребятишки без конца с тобой здороваются: «Здравствуйте, тетенька!»

«Соединить бы  при такой-то технике и новейших технологиях плановые начала с рыночными преобразованиями, – говорят крестьяне. – А дальше – не мешайте нам. Прокормим страну!»

Мы начинаем по-новому осознавать страну, в которой живем. Чтобы понять, кто мы такие и какое у нас призвание, мы должны знать, как пришлось людям осваивать эти земли. Восстановить былое не получится, да  и не надо. Но пристально, с вниманием и уважением присмотреться к традициям предков обязательно следует. В этом наша сила и залог успеха. Исетский район – тому пример.
---

■ На фотографии Прокудина-Горского начала ХХ века Рафайловская Успенская женская община. Возглавила ее монахиня Митродора из Верх-Теченского монастыря из-под Шадринска. Крестьянка родом, шадринская монахиня так преобразила место в глухом сосновом бору, что чудом уцелевший величественный храм поражает воображение.

---

■ Где река, там всегда люди. Много лет  в районе ведутся археологические раскопки под руководством Матвеевых. Археологи считают, что уже в пятом тысячелетии до н. э. правобережье Исети и долина реки Ингалы были густо заселены, люди занимались рыболовством и охотой. Название «Исеть» до сих пор не объяснено, но по одной из версий здесь жили кеты, и на их языке «сет» – река, «исе» – рыба. Значит Исеть (Исе-сет) –  «рыбная река».

---

■ Приисетье – место историческое и краеведчески значимое. Изучению истории родного края всю свою жизнь посвятил основатель Исетского краеведческого музея Анатолий Емельянов. Красивейшее Марьино ущелье расположено неподалеку от исчезнувшей деревни Хрипуны. Знаменито оно тем, что  в гражданскую войну здесь действовал партизанский отряд под руководством Марии.

---

Фото из архива автора и Андрея БЫКОВА



# сибиряки