Звонкие дни покоса
Июль: в самом разгаре страда деревенская
Лучшая пора у нас в Сибири для сенокоса – после Петрова дня (12 июля). Трава в эту пору свежая, сочная. Сено выходит таким зеленым и ароматным, что хоть чай заваривай! Деревня в июльский зной заметно пустеет, все от мала до велика в лугах. Там любому дело найдется, было бы желание.
Литовочка-бритвочка
Премудростей в сенокосном деле столько, сколько косарей.У каждого хоть малая, да своя. Мои все идут от покойного отца, Нифонта Васильевича, он на своем долгом веку немало зародов понаставил. И все до одного гладкие, опрятные, плотные, не помню, чтобы хоть раз его зарод раздуло ветром или промочило.
Первым делом подбиралась коса. Хорошей косой косишь и поешь, а попадется другой раз такая, что хоть плачь, хоть что ты с ней делай. Женщинам и подросткам (мальчишки лет с 13–14 косить начинали) подбирали литовочки небольшие, № 5–7, у мужиков орудие труда было «посурьезнее» – № 7–10. С вечера по деревне стукоток стоит – опытные старички косы отбивали, каждый по-своему. На бабке-наковаленке начинают литовки отбивать слесарным молоточком: с носка постепенно продвигаются к «пятке». Отец смачивал лезвие слюной. Она вязкая и оставляет на лезвии косы легкую пленку. При отрыве молотка слюна возвращается на место, а косарю это и нужно. Главное, чтобы не случилось резкого перегрева ножа при ударе и полотно не повело зигзагом. Это старая крестьянская хитрость, может, и еще кто так литовку отбивать присноровился. В конце дела проводили по лезвию несколько раз бруском с обеих сторон, как бы еще подтачивая его. Затем в двух-трех местах остроту лезвия «пробовали» ногтем большого пальца. Если получалась темная полоска – хорошо отбита, если матовая, расплывчатая – плохо. На ночь то место, где коса соединяется с древком, обязательно опускали в воду или оборачивали сырой ветошью, чтобы не рассохлось.
Ну, литовка готова, можно ехать на покос.
«Упал как подкошенный»
Сенокос на деревне работой не считался. Не работа, а праздник. Косить начинали по росе. Часа в четыре, пять, «до жару», вонзал косарь свою острую косу в пышный ковер лугового разнотравья. Старинная пословица «Коси, коса, пока роса» не на ветер молвилась. Сырую траву легко косить. Недаром говорят: «Упал как подкошенный». Так трава и должна ложиться.
Июльская трава потемнела от переизбытка сока, стена-стеной стоит, злаки пылят. Вовсю входят в работу косари. Весело, по холодку пройден первый прокос. Лезвие ложится на землю, косовище на левом предплечье, правая рука на ручке литовки, левая держит ручку косы на уровне плеча. Правая нога впереди на небольшой шаг от левой. Взмах! С хрустом валится трава под ноги в тугой валок. Проще некуда. Маши да маши. Когда отец первый раз мне в руки литовку дал, то наставлял: нужно, чтобы коса скользила под травой и срезала ее на высоте 4–8 мм от земли. Если босым ногам по кошенине ходить очень колко, дней через 40–50 жди хорошей отавы,а на следующее лето — хорошего травостоя. Если косить высоко и срезанные стебельки под ногами пригибаются, получится все наоборот.
И так часа два «машут». Ну, все, мочи нет, рубаха уже вся мокрехонькая от пота. Вон какой прокос отмахали. Надо перевести дух, отдохнуть минут двадцать. Попить, отдышаться. Чтобы лезвие и полотно не ослабло, старые, опытные косари прятали литовку в валок. На солнышке не оставляли. Пойдут, попьют ядреного кваску или колодезной воды из лагунка. Ставили обеды с питьем в прохладное место, под телегу или в кусты, а то и в ручеек, если такой рядом имеется. Следили, чтобы питье было не ледяное, распаренные же все, но и не теплое. Прохладное, освежающее. В квас бабы добавляли то тертого хрену «для забористости», то мяты. Водки – ни-ни. В голову никому не приходила такая блаж.
Перед работой литовку снова поправляли бруском. Каждый косарь носил его в специально сшитом мешочке, а кто-то клал в варежку, пришитую к поясу. Литовку, конец древка, вонзали в почву. Протирали лезвие мокрой от росы травой. Правой рукой брали брусок и «направляли» вдоль лезвия косы. Все в одном направлении - к носку. А лезвие держишь левой рукой. По тыльной стороне брусок надо держать параллельно плоскости, а с лицевой проводим под углом 5–15 градусов. Тут внимания и сноровки немало требуется. Только чуть брусок соскользнул…! А без этого не обходилось.
Ну, передохнули, опять можно косить!
Часов в девять утра на покосе завтракали. Отдыхали, ждали пока траву пообдует ветром. Как солнышко повыше поднимется, часов с одиннадцати, начинали густые валки травы растрясать, ворошить граблями, чтобы они быстрей просыхали. На сенокосе приучали работать с малых лет, любому найдется дело, было бы желание. Девчушечки вместе с мамами и бабушками рассыпались по лугу, сено ворошат. В самый зной, часа в четыре, высохшая трава уже «шумит», готовое сено начинают сгребать и складывать в копны.
На другой день, ближе к обеду, начинали метать зароды, копны уже пообдуло ветерком.
Подзаг: Ладные в Сибири зароды ставили
Место для зарода выбирали на лугу повыше, посуше. Под ним должен «ходить» воздух, поэтому под подкладывали бревна, сучья. На стог становился человек опытный, а подавал тот, кто помоложе и покрепче – работа это трудоемкая. Мальчишки верхом на лошади подвозили сено на волокушах. Метали сено трех-четырехрогими деревянными самодельными вилами, у железных, магазинских, черенки короткие и работать ими несподручно. По кучке сена не раз похлопают вилами, уплотнят, чтобы пласт получился. Когда уложат пудов 5–20, продолжают метать вдвоем. На большие зароды залазили и по 2–3 стогоправа, а подавали сено 5–6 человек. На грабли, опущенные метальщикам снизу, клали пласт сена, а те, что наверху, не столько принимали сено снизу, сколько укладывали его поплотнее да поровнее. Стоговой сверху показывает вилами, куда положить пласт. Один кладется на край зарода, а вторым прижимается первый. Следующий помещается в центр. После укладки слоя пластов его топчут ногами. Там, где проваливается, сена добавляют.
И так часа два «машут». Ну все, мочи нет, рубаха уже мокрехонькая от пота. Вон какой прокос отмахали. Надо перевести дух, отдохнуть минут двадцать. Попить, отдышаться. Чтобы лезвие и полотно не ослабли, старые, опытные косари прятали литовку в валок. На солнышке не оставляли. Пойдут, попьют ядреного кваску или колодезной воды из лагунка. Ставили обеды с питьем в прохладное место, под телегу или в кусты, а то и в ручеек, если такой рядом имеется. Следили, чтобы питье было не ледяное, распаренные же все, но и не теплое. Прохладное, освежающее. В квас бабы добавляли то тертого хрену «для забористости», то мяты. Водки – ни-ни. В голову никому не приходила такая блажь.
Перед работой литовку снова поправляли бруском. Каждый косарь носил его в специально сшитом мешочке, а кто-то клал в варежку, пришитую к поясу. Литовку, конец древка, вонзали в почву. Протирали лезвие мокрой от росы травой. Правой рукой брали брусок и «направляли» вдоль лезвия косы. Все в одном направлении — к носку. А лезвие держишь левой рукой. По тыльной стороне брусок надо держать параллельно плоскости, а с лицевой проводим под углом 5—15 градусов. Тут внимания и сноровки немало требуется. Только чуть брусок соскользнул..! А без этого не обходилось.
Ну, передохнули, опять можно косить!
Часов в девять утра на покосе завтракали. Отдыхали, ждали пока траву пообдует ветром. Как солнышко повыше поднимется, часов с одиннадцати, начинали густые валки травы растрясать, ворошить граблями, чтобы они быстрей просыхали. На сенокосе приучали работать с малых лет, любому найдется дело, было бы желание. Девчушечки вместе с мамами и бабушками рассыпались по лугу, сено ворошат. В самый зной, часа в четыре, высохшая трава уже «шумит», готовое сено начинают сгребать и складывать в копны.
На другой день, ближе к обеду, начинали метать зароды, копны уже пообдуло ветерком.
Ладные в Сибири зароды ставили
Место для зарода выбирали на лугу повыше, посуше. Под ним должен «ходить» воздух, поэтому подкладывали бревна, сучья. На стог становился человек опытный, а подавал тот, кто помоложе и покрепче, – работа эта трудоемкая. Мальчишки верхом на лошади подвозили сено на волокушах. Метали сено трех-четырехрогими деревянными самодельными вилами, у железных, магазинских, черенки короткие и работать ими несподручно. По кучке сена не раз похлопают вилами, уплотнят, чтобы пласт получился. Когда уложат пудов 5—20, продолжают метать вдвоем. На большие зароды залазили и по 2—3 стогоправа, а подавали сено 5—6 человек. На грабли, опущенные метальщикам снизу, клали пласт сена, а те, что наверху, не столько принимали сено снизу, сколько укладывали его поплотнее да поровнее. Стоговой сверху показывает вилами, куда положить пласт. Один кладется на край зарода, а вторым прижимается первый. Следующий помещается в центр. После укладки слоя пластов его топчут ногами. Там, где проваливается, сена добавляют.
И так ряд за рядом, по часовой стрелке, сначала на бока, затем в середку. Сено при этом кладется так плотно, что его уже никакой дождь не прольет. В самом конце, когда сена вокруг зарода остается немножко, начинают зарод отеребливать граблями. Очень тщательно, сверху вниз, очесывают, выскребают с боков то, что легко вычищается. Как литой зарод получается, на загляденье, ветер уже ни за что сено в нем не развеет.
Завершение – наверх подаем два «перевясла» или «веслаки», две связанные ветки березы или черемухи. Тут обязательно надо проследить, чтобы они свешивались по обе стороны зарода. Вот так и ставили «ране» в Сибири запашистое июльское сено. Молоко-то у коровы на языке.
От стариков слыхать доводилось: если в первый год жизни молодожены хорошо стог сметают, то и дети у них хорошими, послушными будут. Поэтому-то «нарошнешных» зародов, груды сухой травы или лепешек отродясь у нас на покосах и не стояло.
Фото Дарьи Рыжковой
