Тюмень, труба и джаз
Личность
В его судьбе переплелись музыка и Тюменский регион, ставший «открытием века», математические формулы, стройка и... джаз. Почему джаз? Потому что это — свобода, настроение, полет!
— Джаз-бэнд «Золотая труба» играл на открытом Кубке губернатора Тюменской области по спортивным танцам и первенстве Уральского федерального округа. Важен не сам факт — меня поразили лица детей! Они не ожидали, что будут танцевать под живую музыку! Это — еще одна причина играть и совершенствоваться, заниматься тем, что делал всю жизнь и о чем ни разу не пожалел, — говорит руководитель джаз-бэнда Виктор Виткалов. Он же – кандидат технических наук, Почетный нефтяник РФ, ранее занимавший должности начальника строительного управления в Тюмени и заместителя генерального директора «Сибнефтепровода».
Все началось с песни
В детстве у него был высокий голос — дискант. В те годы эталоном считался итальянский мальчик Робертино Лоретти, чей ангельский голос покорил мир, Виктор же брал на полтора тона выше. Однажды на республиканском конкурсе в Киеве он занял первое место и его пригласили в школу при театре, где мальчиков обучали пению. Но строгий отец не дал разрешение, потому что считал, что сын должен стать технически грамотным специалистом.
— С музыкой не расстался, — рассказывает Виктор Никитович. — В школе посещал музыкальный кружок, где играли на духовых инструментах. В те годы железная дорога, можно сказать, представляла государство в государстве, и «железнодорожные» школы (их называли так, потому что они относились к управлению железных дорог) были прекрасно оснащены и музыкальными инструментами, и спортивным инвентарем. Затем играл в эстрадном оркестре луганских железнодорожников, пел в ресторане.
Я родился на Донбассе в большой семье машиниста паровоза. Мать занималась воспитанием пятерых детей. В детстве не раз ездил в Москву слушать оркестры — тогда билет в общем вагоне стоил семь рублей. Помню один концерт Леонида Утесова. Конферансье объявляет песню «Ах, Одесса моя». Выходит Утесов. Вдруг в динамике раздается звонок. На сцену выносят телефон. Утесов берет трубку и говорит: «Этот бери, а тот не надо, а тот обязательно возьми». И к залу: «Извините, моя жена на привозе в Одессе помидоры выбирает, она всегда со мной советуется». Утесов умел подготовить зал! Слушал Николая Кормушина (прекрасный джаз-оркестр в Донецке), Константина Орбеляна, Эдди Рознера, Олега Лундстрема...
— Однажды отец едва ли не выставил вас из дома...
— Он поступал правильно и справедливо — готов встать на колени перед его деспотизмом, потому что благодаря ему стал человеком. Отец был очень грамотным, окончил институт. Если он сказал написать восемь тригонометрических функций, попробуй хоть что-то сделать неправильно! Но все происходило в форме игры! Например, спрашиваю его: «Можно пойду на танцы играть?» Разрешает, но при условии, что я сначала «проплыву» от Мурманска до Мадагаскара через все заливы, каналы и моря, не заглядывая в географическую карту.
Отец не любил трубу, не позволял репетировать в доме, говоря при этом: «Марш в сарай играть, и нам хорошо, и дровам приятно». Но с трубой я не расстался, где бы ни учился или работал, занимался музыкой.
Тюменский период
---
Виктор Виткалов приехал в Тюмень в 1967 году, хотя первоначально собирался в город Апатиты, где требовался инженер. К тому времени уже много слышал о Тюмени, особенно его восхитила статья об открытии Березовского месторождения. Отказ ехать в Апатиты мотивировал тем, что не устраивает двухкомнатная квартира. Ему тут же предложили трехкомнатную — специалистов не хватало: строилась Саяно-Шушенская ГЭС, поднимались Апатиты, бурлила Тюмень — небольшой тогда городок, где жило всего 250 тысяч человек. Там, где сейчас стоят телевышки, он даже охотился на уток!
---
Трест Главтюменьгеологии, который занимался обустройством нефтяных месторождений, направил его в Газ-Сале.
— Заполярье захватило меня, — продолжил рассказ Виктор Виткалов. — Какой-то внутренний подъем совпадал с общим подъемом, с эпохой, отмеченной открытием нефтяных и газовых месторождений, созданием в регионе мощного топливно-энергетического комплекса, а главное — с встречей с выдающимися людьми: Юрием Эрвье, Василием Подшибякиным, Александром Быстрицким, Львом Цибулиным, Анатолием Подсосовым, Геннадием Быстровым, Михаилом Палашкиным, Виктором Пархомовичем. Мы строили поселки: дома, клубы, овощехранилища, дома культуры и т. д.
При Газ-Салинской нефтеразведочной экспедиции я организовал оркестр «Ритм». Дело было так. Обратился к начальнику экспедиции Геннадию Быстрову за помощью, он меня поддержал. Знаете, после этого поселок даже как-то статус изменил, вечерами ведь особо некуда было деться, а тут живая музыка. Но Газ-Сале построили, и я поехал на новую точку, на Полярный Урал. Это удивительное место, постоянные ветродуи заносили дома снегом по самую крышу. Здесь я приступил к обустройству Полярно-Уральской геологоразведочной экспедиции, занимавшейся разведкой твердых полезных ископаемых, курируемой главным геологом Главтюмень-геологии Анатолием Подсосовым.
Однажды на Полярном произошел такой случай. Замкнуло дрель, обмотка стала плавиться, возник пожар, и в итоге сгорел дом. Я, конечно, в трансе, и тут вдруг увидел бело-голубой пассажирский вертолет. В этот день Юрий Эрвье прилетел в п. Полярный. Он принял участие в работе комиссии по случившемуся.
— Что ты решил? — спросил Эрвье у представителя пожарной охраны Салехарда.
— Пусть Виткалов посидит пару дней в КПЗ и сам все напишет, — отвечает тот.
— А ты видел, как он поджигал или нашел причину? — спросил Эрвье.
Полковник пошел искать причину и нашел — дрель.
— Ну вот, а ты — в КПЗ. Все бы вы сажали, — ответил Эрвье.
Потом Эрвье осмотрел состояние строительства поселка с начальником экпедиции. Поздним вечером пригласили в кабинет и меня.
— Хоть ты тут кое-что и сжег к чертовой матери, но все-таки поедешь начальником строительного управления в Ново-Аганск, к Палашкину.
В общем, «возмездие» наступало сразу, так я впервые стал руководителем хозрасчетного подразделения. Необычная встреча с Эрвье повторилась и в Ново-Аганске.
Помню, как во время строительства дома нам помешала сосна. Я попросил бригадира ее убрать. Только дерево упало, вдруг на объекте появляются Юрий Эрвье, Виктор Пархомович и Фарман Салманов.
— У тебя дети есть? — спрашивает меня Эрвье. Киваю в ответ: да, мол, есть.
— Так вот, ты своего ребенка срезал!
— Мешает же, Юрий Георгиевич!
— Я сказал — ни одного дерева не трогать! Ты знаешь, сколько оно растет?
С тех пор я накрепко усвоил урок: Эрвье умел найти кратчайший путь к сердцу и уму.
Три серии «Золотой трубы»
Джазовый оркестр появился, когда Виткалов уже был, как говорится, при шпаге — работал первым заместителем гендиректора «Сибнефтепровода». Тогда активно строили жилье, «социалку» и т. д. Почитались теплицы, почти каждая нефтеперекачивающая станция выращивала свою продукцию. Особым шиком считалось дарить женщинам на 8 Марта цветы, выращенные в собственных теплицах.
— Тогда я смог уговорить влиятельных лиц в Москве на финансирование джаз-оркестра и прогрессирующего ныне мини-футбола, — вспоминает гость редакции. — Позднее к руководству пришли другие люди, они стали рьяно выискивать направления, не свойственные основной деятельности. В итоге начали разрушаться подсобные хозяйства, теплицы, уже не говорю о футболе и джазе.
Оркестр был настоящим и назывался «Золотая труба», в нем играл первый состав джаз-бэнда, работавший при «Сибнефтепроводе».
Когда все стало рушиться, я договорился с руководителем городского духового оркестра сделать на его базе джазовый оркестр. К сожалению, он просуществовал недолго.
— И вот теперь вышла «третья серия» «Золотой трубы»!
— Вопрос о ее «рождении» оговаривался с председателем комитета по культуре Тюменской области Евгением Негинским в областной Думе. Нас поддержал губернатор области Владимир Якушев. Вообще джазовых оркестров мало, и я дал слово сделать супер-оркестр. И вот в апреле 2008 года мы отобрали лучших музыкантов. Сначала нужно было сыграться. Затем последовала работа над программой, аранжировкой и т. д. После стали заниматься с каждым музыкантом индивидуально. В джаз-бэнде 18 музыкантов, два талантливых дирижера. Молодой Тимур Бахров, приверженец джазового направления, и Александр Молоков, руководивший в прошлом оркестром «Александр-бэнд», неутомимый лирик.
Зимой мы вели музыкальное сопровождение открытого Кубка губернатора Тюменской области по спортивным танцам. Такое практикуется на выступлениях в Англии, Германии, в России же — редкость. Дело в том, что к игре музыкантов предъявляются высокие требования: каждый танец должен соответствовать определенному ритму, выверенному по метроному. За всем этим следят судьи, и искажения просто недопустимы. Не зря танцы под живую музыку называют «зрелищем богов». Но, думаю, что головокружение от успехов нам не грозит. Не успеешь достигнуть цели, послушаешь других и понимаешь, что многое еще впереди. Поэтому нужно работать и работать. Вот в скором времени приобретем бас-тромбон, флейту, саксофон-сопрано – все это придаст колоритное звучание аккордам. Ввели дополнительные сурдины, отрабатываем элементы шоу.
Не скажу, что достигли сияющих вершин — вполне понятно, что путь к прогрессу и совершенствованию открыт, хотя мэтр тюменского джаза Всеволод Бессараб писал в газете, что наш джаз-бэнд входит в двадцатку сильнейших джазовых оркестров мира. Может, мы ему очень понравились?
Что такое джаз?
— Написанную музыку можно играть по-разному, в том числе с точки зрения исполнительского мастерства, — отвечает на вопрос Виктор Никитович. — Некоторые аранжировщики вообще не писали партии для инструмента. Джаз — это полет фантазии, свобода. Душа поет! Однажды наш кларнетист сыграл великолепную импровизацию на таком душевном подъеме, но повторить не смог. Хорошо, что мы ее записали. В джазе любой найдет нечто такое, от чего мурашки побегут по спине.
---
— А у вас от чего бегут мурашки? — В первую очередь от «Каравана» Дюка Эллингтона. Нас не станет на свете, а «Караван» будут играть. Сердце замирает, когда играет Луи Армстронг. У него же практически все — импровизация!
---
— Как подбираете репертуар?
— Репертуар смешанный. Стараемся исполнять музыку композиторов, прошедших проверку временем. Это Аркадий Островский, Андрей Эшпай, Андрей Петров плюс золотой фонд джаза: Гленн Миллер, Дюк Эллингтон, потому что без них нет джаза. Они писали сердцем, и это чувствуется. Включаем в репертуар песни Юрия Антонова. Пытаемся найти золотую середину между сложнейшими джазовыми композициями, понятными только специалистам, и шлягерами. Однажды я обратился с просьбой к московскому аранжировщику, и он не смог мне помочь, потому что его завалили работой: оказывается, в Москве создано сразу 17 джазовых коллективов! Так что идет новая волна.
Понимаю, что могут отсутствовать финансовые возможности в нынешних непростых условиях — хорошо уже то, что оркестр сохранился. Главная мечта — чтобы коллектив состоялся, чтобы нас приняли Тюмень, Урал, Восток. Мечтаю, чтобы о нас говорили: «Я слушал джаз»!
Фото Ярославны ЧЕРНОВОЙ
Личность
В его судьбе переплелись музыка и Тюменский регион, ставший «открытием века», математические формулы, стройка и... джаз. Почему джаз? Потому что это — свобода, настроение, полет!
— Джаз-бэнд «Золотая труба» играл на открытом Кубке губернатора Тюменской области по спортивным танцам и первенстве Уральского федерального округа. Важен не сам факт — меня поразили лица детей! Они не ожидали, что будут танцевать под живую музыку! Это — еще одна причина играть и совершенствоваться, заниматься тем, что делал всю жизнь и о чем ни разу не пожалел, — говорит руководитель джаз-бэнда Виктор Виткалов. Он же – кандидат технических наук, Почетный нефтяник РФ, ранее занимавший должности начальника строительного управления в Тюмени и заместителя генерального директора «Сибнефтепровода».
Все началось с песни
В детстве у него был высокий голос — дискант. В те годы эталоном считался итальянский мальчик Робертино Лоретти, чей ангельский голос покорил мир, Виктор же брал на полтора тона выше. Однажды на республиканском конкурсе в Киеве он занял первое место и его пригласили в школу при театре, где мальчиков обучали пению. Но строгий отец не дал разрешение, потому что считал, что сын должен стать технически грамотным специалистом.
— С музыкой не расстался, — рассказывает Виктор Никитович. — В школе посещал музыкальный кружок, где играли на духовых инструментах. В те годы железная дорога, можно сказать, представляла государство в государстве, и «железнодорожные» школы (их называли так, потому что они относились к управлению железных дорог) были прекрасно оснащены и музыкальными инструментами, и спортивным инвентарем. Затем играл в эстрадном оркестре луганских железнодорожников, пел в ресторане.
Я родился на Донбассе в большой семье машиниста паровоза. Мать занималась воспитанием пятерых детей. В детстве не раз ездил в Москву слушать оркестры — тогда билет в общем вагоне стоил семь рублей. Помню один концерт Леонида Утесова. Конферансье объявляет песню «Ах, Одесса моя». Выходит Утесов. Вдруг в динамике раздается звонок. На сцену выносят телефон. Утесов берет трубку и говорит: «Этот бери, а тот не надо, а тот обязательно возьми». И к залу: «Извините, моя жена на привозе в Одессе помидоры выбирает, она всегда со мной советуется». Утесов умел подготовить зал! Слушал Николая Кормушина (прекрасный джаз-оркестр в Донецке), Константина Орбеляна, Эдди Рознера, Олега Лундстрема...
— Однажды отец едва ли не выставил вас из дома...
— Он поступал правильно и справедливо — готов встать на колени перед его деспотизмом, потому что благодаря ему стал человеком. Отец был очень грамотным, окончил институт. Если он сказал написать восемь тригонометрических функций, попробуй хоть что-то сделать неправильно! Но все происходило в форме игры! Например, спрашиваю его: «Можно пойду на танцы играть?» Разрешает, но при условии, что я сначала «проплыву» от Мурманска до Мадагаскара через все заливы, каналы и моря, не заглядывая в географическую карту.
Отец не любил трубу, не позволял репетировать в доме, говоря при этом: «Марш в сарай играть, и нам хорошо, и дровам приятно». Но с трубой я не расстался, где бы ни учился или работал, занимался музыкой.
Тюменский период
---
Виктор Виткалов приехал в Тюмень в 1967 году, хотя первоначально собирался в город Апатиты, где требовался инженер. К тому времени уже много слышал о Тюмени, особенно его восхитила статья об открытии Березовского месторождения. Отказ ехать в Апатиты мотивировал тем, что не устраивает двухкомнатная квартира. Ему тут же предложили трехкомнатную — специалистов не хватало: строилась Саяно-Шушенская ГЭС, поднимались Апатиты, бурлила Тюмень — небольшой тогда городок, где жило всего 250 тысяч человек. Там, где сейчас стоят телевышки, он даже охотился на уток!
---
Трест Главтюменьгеологии, который занимался обустройством нефтяных месторождений, направил его в Газ-Сале.
— Заполярье захватило меня, — продолжил рассказ Виктор Виткалов. — Какой-то внутренний подъем совпадал с общим подъемом, с эпохой, отмеченной открытием нефтяных и газовых месторождений, созданием в регионе мощного топливно-энергетического комплекса, а главное — с встречей с выдающимися людьми: Юрием Эрвье, Василием Подшибякиным, Александром Быстрицким, Львом Цибулиным, Анатолием Подсосовым, Геннадием Быстровым, Михаилом Палашкиным, Виктором Пархомовичем. Мы строили поселки: дома, клубы, овощехранилища, дома культуры и т. д.
При Газ-Салинской нефтеразведочной экспедиции я организовал оркестр «Ритм». Дело было так. Обратился к начальнику экспедиции Геннадию Быстрову за помощью, он меня поддержал. Знаете, после этого поселок даже как-то статус изменил, вечерами ведь особо некуда было деться, а тут живая музыка. Но Газ-Сале построили, и я поехал на новую точку, на Полярный Урал. Это удивительное место, постоянные ветродуи заносили дома снегом по самую крышу. Здесь я приступил к обустройству Полярно-Уральской геологоразведочной экспедиции, занимавшейся разведкой твердых полезных ископаемых, курируемой главным геологом Главтюмень-геологии Анатолием Подсосовым.
Однажды на Полярном произошел такой случай. Замкнуло дрель, обмотка стала плавиться, возник пожар, и в итоге сгорел дом. Я, конечно, в трансе, и тут вдруг увидел бело-голубой пассажирский вертолет. В этот день Юрий Эрвье прилетел в п. Полярный. Он принял участие в работе комиссии по случившемуся.
— Что ты решил? — спросил Эрвье у представителя пожарной охраны Салехарда.
— Пусть Виткалов посидит пару дней в КПЗ и сам все напишет, — отвечает тот.
— А ты видел, как он поджигал или нашел причину? — спросил Эрвье.
Полковник пошел искать причину и нашел — дрель.
— Ну вот, а ты — в КПЗ. Все бы вы сажали, — ответил Эрвье.
Потом Эрвье осмотрел состояние строительства поселка с начальником экпедиции. Поздним вечером пригласили в кабинет и меня.
— Хоть ты тут кое-что и сжег к чертовой матери, но все-таки поедешь начальником строительного управления в Ново-Аганск, к Палашкину.
В общем, «возмездие» наступало сразу, так я впервые стал руководителем хозрасчетного подразделения. Необычная встреча с Эрвье повторилась и в Ново-Аганске.
Помню, как во время строительства дома нам помешала сосна. Я попросил бригадира ее убрать. Только дерево упало, вдруг на объекте появляются Юрий Эрвье, Виктор Пархомович и Фарман Салманов.
— У тебя дети есть? — спрашивает меня Эрвье. Киваю в ответ: да, мол, есть.
— Так вот, ты своего ребенка срезал!
— Мешает же, Юрий Георгиевич!
— Я сказал — ни одного дерева не трогать! Ты знаешь, сколько оно растет?
С тех пор я накрепко усвоил урок: Эрвье умел найти кратчайший путь к сердцу и уму.
Три серии «Золотой трубы»
Джазовый оркестр появился, когда Виткалов уже был, как говорится, при шпаге — работал первым заместителем гендиректора «Сибнефтепровода». Тогда активно строили жилье, «социалку» и т. д. Почитались теплицы, почти каждая нефтеперекачивающая станция выращивала свою продукцию. Особым шиком считалось дарить женщинам на 8 Марта цветы, выращенные в собственных теплицах.
— Тогда я смог уговорить влиятельных лиц в Москве на финансирование джаз-оркестра и прогрессирующего ныне мини-футбола, — вспоминает гость редакции. — Позднее к руководству пришли другие люди, они стали рьяно выискивать направления, не свойственные основной деятельности. В итоге начали разрушаться подсобные хозяйства, теплицы, уже не говорю о футболе и джазе.
Оркестр был настоящим и назывался «Золотая труба», в нем играл первый состав джаз-бэнда, работавший при «Сибнефтепроводе».
Когда все стало рушиться, я договорился с руководителем городского духового оркестра сделать на его базе джазовый оркестр. К сожалению, он просуществовал недолго.
— И вот теперь вышла «третья серия» «Золотой трубы»!
— Вопрос о ее «рождении» оговаривался с председателем комитета по культуре Тюменской области Евгением Негинским в областной Думе. Нас поддержал губернатор области Владимир Якушев. Вообще джазовых оркестров мало, и я дал слово сделать супер-оркестр. И вот в апреле 2008 года мы отобрали лучших музыкантов. Сначала нужно было сыграться. Затем последовала работа над программой, аранжировкой и т. д. После стали заниматься с каждым музыкантом индивидуально. В джаз-бэнде 18 музыкантов, два талантливых дирижера. Молодой Тимур Бахров, приверженец джазового направления, и Александр Молоков, руководивший в прошлом оркестром «Александр-бэнд», неутомимый лирик.
Зимой мы вели музыкальное сопровождение открытого Кубка губернатора Тюменской области по спортивным танцам. Такое практикуется на выступлениях в Англии, Германии, в России же — редкость. Дело в том, что к игре музыкантов предъявляются высокие требования: каждый танец должен соответствовать определенному ритму, выверенному по метроному. За всем этим следят судьи, и искажения просто недопустимы. Не зря танцы под живую музыку называют «зрелищем богов». Но, думаю, что головокружение от успехов нам не грозит. Не успеешь достигнуть цели, послушаешь других и понимаешь, что многое еще впереди. Поэтому нужно работать и работать. Вот в скором времени приобретем бас-тромбон, флейту, саксофон-сопрано – все это придаст колоритное звучание аккордам. Ввели дополнительные сурдины, отрабатываем элементы шоу.
Не скажу, что достигли сияющих вершин — вполне понятно, что путь к прогрессу и совершенствованию открыт, хотя мэтр тюменского джаза Всеволод Бессараб писал в газете, что наш джаз-бэнд входит в двадцатку сильнейших джазовых оркестров мира. Может, мы ему очень понравились?
Что такое джаз?
— Написанную музыку можно играть по-разному, в том числе с точки зрения исполнительского мастерства, — отвечает на вопрос Виктор Никитович. — Некоторые аранжировщики вообще не писали партии для инструмента. Джаз — это полет фантазии, свобода. Душа поет! Однажды наш кларнетист сыграл великолепную импровизацию на таком душевном подъеме, но повторить не смог. Хорошо, что мы ее записали. В джазе любой найдет нечто такое, от чего мурашки побегут по спине.
---
— А у вас от чего бегут мурашки? — В первую очередь от «Каравана» Дюка Эллингтона. Нас не станет на свете, а «Караван» будут играть. Сердце замирает, когда играет Луи Армстронг. У него же практически все — импровизация!
---
— Как подбираете репертуар?
— Репертуар смешанный. Стараемся исполнять музыку композиторов, прошедших проверку временем. Это Аркадий Островский, Андрей Эшпай, Андрей Петров плюс золотой фонд джаза: Гленн Миллер, Дюк Эллингтон, потому что без них нет джаза. Они писали сердцем, и это чувствуется. Включаем в репертуар песни Юрия Антонова. Пытаемся найти золотую середину между сложнейшими джазовыми композициями, понятными только специалистам, и шлягерами. Однажды я обратился с просьбой к московскому аранжировщику, и он не смог мне помочь, потому что его завалили работой: оказывается, в Москве создано сразу 17 джазовых коллективов! Так что идет новая волна.
Понимаю, что могут отсутствовать финансовые возможности в нынешних непростых условиях — хорошо уже то, что оркестр сохранился. Главная мечта — чтобы коллектив состоялся, чтобы нас приняли Тюмень, Урал, Восток. Мечтаю, чтобы о нас говорили: «Я слушал джаз»!
Фото Ярославны ЧЕРНОВОЙ
