Пространство печали
премьера
Пока поднимешься по узкой лестнице на пятый этаж Тюменского драмтеатра (а этажи, надо сказать, в новом здании внушительного размера), семь потов сойдет. А там такое… Уютный зальчик на семьдесят мест. Места – пластиковые кресла, к деревянным скамейкам прибитые – для аккуратности, порядка и незыблемости. Мини-сцена в виде помоста.
А на пробу в качестве премьерного спектакля для проекта «Театр на пятом» – действо, от которого и кровь стынет, и уши закладывает, и слезы с неводостойкой тушью вперемежку по щекам бегут…
«Ханана» в постановке петербуржца Антона Милочкина по пьесе дипломанта Всероссийского конкурса на лучшую сценарную композицию в области театрального искусства самарянина Федора Грекова (взявшего псевдонимом имя Герман) – история одной семьи, скопированная из реальной жизни, жизни не всегда безоблачной, чистоплотной, правильной…
Задумал театр вот что: в небольшом сценическом пространстве демонстрировать экспериментальные спектакли, неоднозначные, спорные, задевающие болевые точки жизни. «Ханана» – как ежик или игольница, утыканная булавками:
с какой стороны к постановке не подступишься, все равно уколешь палец, и тот будет ныть, кровоточить, даже гноиться. Такие нынче темы и премьеры. Видимо, наболело. А раз болит, покоя не дает, нужно обнажить, рассказать, совета спросить… Что театральный коллектив и сделал.
Так живет полстраны. Стоптанные кирзачи, пыльные галоши, застиранные платки, растянутые кофты, штаны с пузырями в области коленок, грубые кровати-стол-стулья, покосившийся шкаф (но с книгами!) жареное сало (пенсии пока на него хватило), вымоленная у соседки свиная голова на холодец, вода в железном ведре и мешки, мешки, мешки. Все ходят с мешками, как с дамскими сумочками или пакетами: с рыбалки тащат рыбу, от соседки – украденное платье, из дома в Краснополье – собственные вещи (чемодан – роскошь, сказка, мечта).
Так живет полстраны. Серость, застиранность, заношенность. Деревенская баба при живом муже зовет под семейную крышу любовника. Деревенский парень – выпускник специнтерната – зачитывается книгами («Сашка третий день, слава богу, не буянит – классику читает»), но пьет, собака, а как напьется, гоняет и бьет родителей (отца так отдубасил, что тот слуха лишился; мать оправдывает сына, мол, не хотела рожать, вот он буйный и вышел). Деревенская девчонка с тринадцати лет гуляет, десять абортов – не предел. Продолжать? Вот и я думаю, хватит…
Так живет полстраны. Подсматриваем друг за другом в окна, щелки, замочные скважины, потом толкуем, обсуждаем, осуждаем. Камерное пространство «Театра на пятом» всем этим уловкам под стать. Зритель невольно и сам оказывается в роли подглядывающего, копающегося в грязном белье.
И страшно (зал в напряжении, дышит, переводит дыхание, бросает реплики в унисон, в едином порыве), и глаз не отвести. Как в фильме ужасов: зло завораживает, гипнотизирует и… поглощает.
Вот она, злая история семьи Ханана. Престарелые родители (Наташа – Ирина Халезова, Борис – Андрей Волошенко) еле сводят концы с концами на скромную пенсию. Один их сын (Димка – Алексей Иноземцев) скоро вернется из тюрьмы. Второй, дебил и алкоголик (Сашка – Евгений Киселев), пока старший брат срок мотает, на правах барина: мать ему книжки из библиотеки носит, сало с картошкой жарит, гнев неправедный на себя принимает. Боится Наташа и любит. Любит без оглядки. Прощает. Много что позволяет… Сын ведь. Кровиночка родная, хотя и с дурью в башке. Какой сарказм: дурак, а Шекспира читает. Мать говорит, Шекспир этот – сатана, раз сыночка не в духе. Невдомек ей, что мало читать, нужно мыслить, чувствовать, даже жертвовать… Как говорит ее любовник Петр Семенович (Сергей Кутьмин), очень даже неглупый мужчина, «в словах весь секрет, они как молитва».
Эгоисту Сашке осилить фразу то ли гостя, то ли второго отца в родном доме не по плечу. А законный муж Наташи Борис (он недавно стал просто Борькой – так поросят обычно кличут), оглохший после драки с сыном, переселился в подполье – там хотя бы тихо и относительно спокойно, да и Сашка боится темноты, а значит, не полезет отношения выяснять. Вот она, современная деревенская семья. Вокруг нее – соседи, которые в глуши – почти родственники: все знают, обо всем слышали. Катя (Ольга Безбородова) свиную голову в долг дает, говорит, «жизнь долгая, сочтемся». Зинка (Елена Самохина), наоборот, тянет из Наташи, что есть силы: то хлеба, то масла, то лука, то муки: четверо внуков на шее – велик груз, а дочка-путана уж снова на сносях. Живут. И даже радости находят: вот пельмени на Новый год затеяли – это ли не праздник!
Да только ослеп Петр Семенович – главный кормилец Наташи и ее родных мужчин. Пенсию уж очень неплохую получал. А раз ослеп, проку мало. Под стать Борьке стал он просто Петькой. Что-то рухнуло. Что-то вновь сломалось… За вернувшимся из тюрьмы Димкой бандиты следят. Избитый деревенскими парнями Санек вдруг в веру обратился, Библией зачитывается. Борька сбежал… Горит дом семьи Ханана. Последние взгляды актеров в зрительный зал… И вспомнились слова героя Сергея Кутьмина: «Почему мы так живем? Потому что мы бога не слышим, не прислушиваемся». Почему в живых остался тот, кто вообще глух – Борька из подполья?.. Потому что безобидный, страждущий, терпящий.
Эффект присутствия, о котором на пресс-конференции по предстоящим премьерам говорили и главреж театра Александр Цодиков, и постановщик «Хананы» Антон Милочкин, удался. Во время спектакля Ирина Халезова по-настоящему жарила на плитке сало (запах стоял неимоверный), Сергей Кутьмин крутил на мясорубке мясо на новогодние пельмени… Надеюсь, водка в десятке бутылок, со спартанской скоростью распитых за почти три часа действа, была заменена на менее горячительный напиток…
Спектакль непростой. Его могут неверно понять – это неизбежно. Оправданно возникнет вопрос: «Зачем театру «Ханана», на которую он даже получил грант Министерства культуры РФ, выиграв конкурс по поддержке современной драматургии?» Быть может, не все в репертуаре легким, солнечным спектаклям присутствовать. Жизнь – она ведь черно-белая, и черную полоску совсем исключать нельзя, это уже на обман похоже.
Если вы готовы увидеть бытие без прикрас, а любимых актеров в ином амплуа, если хотите понять, что представляет собой современная драматургия – идите и смотрите. Но не говорите потом, что вас не предупреждали о черных полосках и нечистоплотности.
От меня лично. Актерам – нижайший поклон. Играть отрицательных персонажей – как триста пятьдесят раз подняться на пятый этаж театрального здания и спуститься с него в гардероб – похоже на подвиг, на борьбу с самим собой.
Фото Александра ФЕДОТОВА
премьера
Пока поднимешься по узкой лестнице на пятый этаж Тюменского драмтеатра (а этажи, надо сказать, в новом здании внушительного размера), семь потов сойдет. А там такое… Уютный зальчик на семьдесят мест. Места – пластиковые кресла, к деревянным скамейкам прибитые – для аккуратности, порядка и незыблемости. Мини-сцена в виде помоста.
А на пробу в качестве премьерного спектакля для проекта «Театр на пятом» – действо, от которого и кровь стынет, и уши закладывает, и слезы с неводостойкой тушью вперемежку по щекам бегут…
«Ханана» в постановке петербуржца Антона Милочкина по пьесе дипломанта Всероссийского конкурса на лучшую сценарную композицию в области театрального искусства самарянина Федора Грекова (взявшего псевдонимом имя Герман) – история одной семьи, скопированная из реальной жизни, жизни не всегда безоблачной, чистоплотной, правильной…
Задумал театр вот что: в небольшом сценическом пространстве демонстрировать экспериментальные спектакли, неоднозначные, спорные, задевающие болевые точки жизни. «Ханана» – как ежик или игольница, утыканная булавками:
с какой стороны к постановке не подступишься, все равно уколешь палец, и тот будет ныть, кровоточить, даже гноиться. Такие нынче темы и премьеры. Видимо, наболело. А раз болит, покоя не дает, нужно обнажить, рассказать, совета спросить… Что театральный коллектив и сделал.
Так живет полстраны. Стоптанные кирзачи, пыльные галоши, застиранные платки, растянутые кофты, штаны с пузырями в области коленок, грубые кровати-стол-стулья, покосившийся шкаф (но с книгами!) жареное сало (пенсии пока на него хватило), вымоленная у соседки свиная голова на холодец, вода в железном ведре и мешки, мешки, мешки. Все ходят с мешками, как с дамскими сумочками или пакетами: с рыбалки тащат рыбу, от соседки – украденное платье, из дома в Краснополье – собственные вещи (чемодан – роскошь, сказка, мечта).
Так живет полстраны. Серость, застиранность, заношенность. Деревенская баба при живом муже зовет под семейную крышу любовника. Деревенский парень – выпускник специнтерната – зачитывается книгами («Сашка третий день, слава богу, не буянит – классику читает»), но пьет, собака, а как напьется, гоняет и бьет родителей (отца так отдубасил, что тот слуха лишился; мать оправдывает сына, мол, не хотела рожать, вот он буйный и вышел). Деревенская девчонка с тринадцати лет гуляет, десять абортов – не предел. Продолжать? Вот и я думаю, хватит…
Так живет полстраны. Подсматриваем друг за другом в окна, щелки, замочные скважины, потом толкуем, обсуждаем, осуждаем. Камерное пространство «Театра на пятом» всем этим уловкам под стать. Зритель невольно и сам оказывается в роли подглядывающего, копающегося в грязном белье.
И страшно (зал в напряжении, дышит, переводит дыхание, бросает реплики в унисон, в едином порыве), и глаз не отвести. Как в фильме ужасов: зло завораживает, гипнотизирует и… поглощает.
Вот она, злая история семьи Ханана. Престарелые родители (Наташа – Ирина Халезова, Борис – Андрей Волошенко) еле сводят концы с концами на скромную пенсию. Один их сын (Димка – Алексей Иноземцев) скоро вернется из тюрьмы. Второй, дебил и алкоголик (Сашка – Евгений Киселев), пока старший брат срок мотает, на правах барина: мать ему книжки из библиотеки носит, сало с картошкой жарит, гнев неправедный на себя принимает. Боится Наташа и любит. Любит без оглядки. Прощает. Много что позволяет… Сын ведь. Кровиночка родная, хотя и с дурью в башке. Какой сарказм: дурак, а Шекспира читает. Мать говорит, Шекспир этот – сатана, раз сыночка не в духе. Невдомек ей, что мало читать, нужно мыслить, чувствовать, даже жертвовать… Как говорит ее любовник Петр Семенович (Сергей Кутьмин), очень даже неглупый мужчина, «в словах весь секрет, они как молитва».
Эгоисту Сашке осилить фразу то ли гостя, то ли второго отца в родном доме не по плечу. А законный муж Наташи Борис (он недавно стал просто Борькой – так поросят обычно кличут), оглохший после драки с сыном, переселился в подполье – там хотя бы тихо и относительно спокойно, да и Сашка боится темноты, а значит, не полезет отношения выяснять. Вот она, современная деревенская семья. Вокруг нее – соседи, которые в глуши – почти родственники: все знают, обо всем слышали. Катя (Ольга Безбородова) свиную голову в долг дает, говорит, «жизнь долгая, сочтемся». Зинка (Елена Самохина), наоборот, тянет из Наташи, что есть силы: то хлеба, то масла, то лука, то муки: четверо внуков на шее – велик груз, а дочка-путана уж снова на сносях. Живут. И даже радости находят: вот пельмени на Новый год затеяли – это ли не праздник!
Да только ослеп Петр Семенович – главный кормилец Наташи и ее родных мужчин. Пенсию уж очень неплохую получал. А раз ослеп, проку мало. Под стать Борьке стал он просто Петькой. Что-то рухнуло. Что-то вновь сломалось… За вернувшимся из тюрьмы Димкой бандиты следят. Избитый деревенскими парнями Санек вдруг в веру обратился, Библией зачитывается. Борька сбежал… Горит дом семьи Ханана. Последние взгляды актеров в зрительный зал… И вспомнились слова героя Сергея Кутьмина: «Почему мы так живем? Потому что мы бога не слышим, не прислушиваемся». Почему в живых остался тот, кто вообще глух – Борька из подполья?.. Потому что безобидный, страждущий, терпящий.
Эффект присутствия, о котором на пресс-конференции по предстоящим премьерам говорили и главреж театра Александр Цодиков, и постановщик «Хананы» Антон Милочкин, удался. Во время спектакля Ирина Халезова по-настоящему жарила на плитке сало (запах стоял неимоверный), Сергей Кутьмин крутил на мясорубке мясо на новогодние пельмени… Надеюсь, водка в десятке бутылок, со спартанской скоростью распитых за почти три часа действа, была заменена на менее горячительный напиток…
Спектакль непростой. Его могут неверно понять – это неизбежно. Оправданно возникнет вопрос: «Зачем театру «Ханана», на которую он даже получил грант Министерства культуры РФ, выиграв конкурс по поддержке современной драматургии?» Быть может, не все в репертуаре легким, солнечным спектаклям присутствовать. Жизнь – она ведь черно-белая, и черную полоску совсем исключать нельзя, это уже на обман похоже.
Если вы готовы увидеть бытие без прикрас, а любимых актеров в ином амплуа, если хотите понять, что представляет собой современная драматургия – идите и смотрите. Но не говорите потом, что вас не предупреждали о черных полосках и нечистоплотности.
От меня лично. Актерам – нижайший поклон. Играть отрицательных персонажей – как триста пятьдесят раз подняться на пятый этаж театрального здания и спуститься с него в гардероб – похоже на подвиг, на борьбу с самим собой.
Фото Александра ФЕДОТОВА
