Среди приглашенных на торжественный прием у губернатора Тюменской области по случаю 73-й годовщины региона - Почетный работник культуры и искусства Тюменской области Николай Шамсутдинов.
Своих стихов он, конечно же, читать не будет - не тот формат. А выступить перед думающей аудиторией в библиотеке, вузе - это пожалуйста!
- На встречах с читателями я признаюсь, что исповедую два направления в литературной работе, служу двум стихиям: Истине и Женщине, - говорит именитый поэт и цитирует Чаадаева: «Прекрасная вещь — любовь к отечеству, но есть еще нечто более прекрасное — это любовь к истине».
Это кредо, выразившееся в четырех сотнях книг и более чем в трехста публикациях в журнадах, позволило тюменскому поэту стать обладателем семи международных и семи российских премий, премии Уральского федерального округа. Гран-При присуждило Шамсутдинову жюри литературного конкурса в прошлом году в Крыму.
Много встреч было у Николая Меркамаловича с студенческими аудиториями Королевских университетов в Копенгагене и Оденсе (Дания), Лионского университета и Парижского института восточных языков и культур (Франция), Ягеллонского и Варшавского университетов (Польша).
- Молодежи надо передавать опыт, посвящать в творческую кухню, воспитывать речевую культуру, - продолжает наш собеседник. - Полчемодана книг я увез в Данию, столько же - в Польшу и Словакию. Теперь мои произведения находятся в библиотечных фондах университетов.
Не так давно Николай Меркамалович получил письмо из Ватикана, в котором сообщалось о том, что его книга лирики «Пенорожденная» (Шамсутдинов не любит слово «сборник») есть в библиотеке этого самого маленького государства.
Однако за рубежом с произведениями Николая Шамсутдинова смогут познакомиться только те, кто знает русский язык. Поэт объясняет:
- Не берутся меня переводить. Так закручено, говорят. И на русском-то понять сложно. Но все же нашелся один немец, готовит перевод для журнала. Зовут в Мюнхен, Прагу, Вену...
К своему 70-летнему юбилею, который грядет через два года, Николай Шамсутдинов задался целью издать пятитомник. Совет по кнингоизданию при департаменте по общественным связям, коммуникациям и молодежной политике Тюменской области проект утвердил.
Накануне дня рождения Тюменской области поэт поделился с читателями издания «Тюменская область сегодня» двумя стихотворениями. Одно из них, посвящение нашему великому региону, вошло в книгу избранных стихов о Сибири «Сибирский характер», вышедшую в Тюмени в 2016 году. Другое, посвящение областной столице, опубликовано в книге «Тюмень: старт века», изданной в 2006 году. Его форма уникальна: это венок сонетов, где каждое новое стихотворение начинается последней строчкой предыдущего.
* * *
Николай ШАМСУТДИНОВ
ВЕЛИКАЯ ТЮМЕНЩИНА
Т ю м е н щ и н а, земля моя былинная,
Она зачин, огромная, берёт
Там, где дремали дебри комариные
И гнус вскипал над лежбищем болот.
Здесь, миру Провидением обещана,
По форме моя древняя земля,
Как сердце исполинское, – Т ю м е н щ и н а,
Исконная (наглядная) основа бытия.
Живущая большими переменами,
Как сердце, что исполнено любви,
Она перевита тугими венами
Туры, Тобола, Иртыша, Оби …
Сильна своими вечными истоками,
Биением веков напоена,
Она лесами, нивами, протоками,
Сиянием озер – озарена.
Сколько по белу свету я ни топаю,
Лишь здесь, где города и кедры – ввысь,
В огромном тигле – Азия с Европою
На совесть в одно целое спеклись.
Что ж за пространства были нами чаемы,
Коль неизменно, так тому и быть,
На море Карском свой восход встречаем мы,
Чтоб день в степном Ишиме проводить?
Я постигал её как аллегорию
Радушия, свою торил тропу…
Выстрадывая трудную историю,
Творила незаёмную судьбу
Т ю м е н щ и н а моя.
Горда скрижалями
Истории своей, она вельми
Славна не только проливными далями,
Но – сильными, кремнёвыми людьми,
Ведь, в потрясеньях, глад и холод вынесла,
Всегда смотрела вдаль из-под руки
И в страшный год – на мощном гребне вынесла
В бессмертие сибирские полки,
Те, что подстать материку огромному…
Недаром здесь вот, в капище веков,
Я верю, постигая жизнь, духовному
Здоровью и закалу земляков,
Ведь с провиденциальною решимостью
Т ю м е н щ и н а, в надежности своей,
Жива, по меньшей мере, одержимостью
Первопроходцев, истовых людей,
Вся предо мной, как на экране сервера…
Родившись на Ямале, не тяжёл
Я на подъём, ведь всю её – от севера
До южной оконечности – прошёл.
Он знаменит мошкою и морозами,
Мой край лесной.
Судьбы моей маршрут
Прошёл его насквозь – Ямал, Берёзово,
Ханты-Мансийск, Нефтеюганск, Сургут
И, наконец, Тюмень…
Мою, любимую,
Т ю м е н щ и н у с судьбою молодой
Не расчленить – как сердце, неделимую,
Единую – с Ямалом и Югрой.
Сыздетства нет в ней ни господ, ни париев…
Какие испытания ни ждут,
Т ю м е н щ и н у – страной пассионариев
Ещё не раз, я верю, назовут.
И в этом слове – соль и сжатость тезиса,
Недаром, знаю, каждая моя
Строка,
она – тюменского генезиса,
Дерзать веля и побеждать веля.
Я из того, представьте, поколения,
Что вдохновеньем и трудом своим
Стремит упрямо ствольное движение
К обветренным ямальским кладовым.
Я счастлив, что с младых ногтей, с рождения
Не обнесло прозрением меня
Глубинное, святое постижение
Характера неспешного литья
Всех тех людей, с кем в радости и горести,
Одушевляя бытом бытие,
Мы все – живём исполненными гордостью
За крепкую и сильную её,
Коль, с тягою к простору распростёртому,
Т ю м е н ь, преодолевшую измор
Трех измерений, вынесло к четвертому,
Чьё будущее – вот оно, в упор.
Туда, вперёд, судьба открыла двери ей…
Т ю м е н щ и н а – лентяйкой не слывёт,
А нефтегазотранспортной артерией
Для жизни, знаменитая, живёт.
Лицом к лицу с грядущим, она далями
Моей судьбе таежника люба.
У края, что гордится магистралями,
Да будет магистральною судьба,
Ведь миру Провидением завещана
Моя земля! И коль у мира шанс
На будущее, этот шанс – Т ю м е н щ и н а,
Чудесно созидающая нас.
ВЕНОК СОНЕТОВ – ТЮМЕНИ
Тюмени – сотни лет, в ней всё – начало.
Горят в простудной памяти костры,
Там славу золотой Чимги-Туры
В потертых седлах на скаку качало.
Тура на перекатах ворковала,
А не ворчала. Ельники остры.
И ведали одни лишь комары,
О чем тайга приземисто молчала.
В огнях костров, под перестук подков,
Она росла, гнездовие веков…
И каждый камень памятен и дорог.
Так, времена связующая нить,
Тюмень, Тюмень, неповторимый город,
Она – была, но предстоит ей – быть.
Она – была, но предстоит ей – быть.
Не потому ль, средь заповедной шири,
Под именем судьбы – «Врата Сибири»,
Ей довелось простор к душе привить?
И жизнь пошла пути свои торить,
Чтобы отгрянуть и в мазке, и в лире.
Свои права на постоянство в мире
Тюмени предстояло утвердить.
Свежо, в горячих смолах по карнизы,
Из глухомани выхлестнулись избы –
Века.., века истории служить.
На глине, на суглинке, диком камне,
Гул домовитый сея топорами,
Тюмень дерзали, словно песнь, сложить.
Тюмень дерзали, словно песнь, сложить,
Воздушную и яркую, – дерзали.
Но её годы в сумерки вмерзали –
Дежурному забвению служить.
Кондовый край… Да что и говорить,
Бревенчатая, хмурая, едва ли
Она в грядущем прозревала дали,
Которыми и крепнуть ей, и жить.
Под дикой, промороженной луной,
Спелёнута промозглой тишиной,
В тяжёлые дышала одеяла.
Ни голоса, ни свечки до зари…
Недаром, изнывая, исстари
В её пазах история дремала.
В её пазах история дремала…
Тюмень, ей в лад, студеная, уснув,
Суровые сугробы подоткнув,
Храпела – от Урала до Ямала.
Зверьё в её чащобах волхвовало –
То волчий клык блеснёт, то птичий клюв,
Покуда она, во весь рот зевнув,
Пургой стращала, в холода трещала.
Но, чаще – и лукава, и груба,
Всё ж обратила к ней лицо судьба,
Что никогда её не миловала…
На ледяной закраине страны,
В прогорклом ожиданье новизны,
Подспудное в ней нечто назревало.
Подспудное в ней нечто назревало:
Разбуженною нефтью клокоча,
Как шлейф, из мезозоя волоча,
Её в ряду великих утверждало.
Растерянную, миру открывало,
Пока, в авральных буднях, горяча,
Лежневка, всплеск Кастальского ключа,
Свои права на славу заявляла.
Так, на изломе века, в свой черёд,
Тюмень, мы сразу вняли, старт берёт,
В грядущее неутолённо глядя.
Нам этих дней запевных не избыть:
Пошла Тюмень, пошла, не славы ради –
Грядущему в урманы путь открыть…
Грядущему в урманы путь открыть
Ей предстоит… И как она страдует,
Когда на стройках днюет и ночует,
Чтоб жребий горемыки не влачить!
Но это, впрочем, тоже не избыть –
Июнем тополиный пух кочует
И от иллюзий юности врачует,
Дабы по прожитому не тужить.
Берут пространство, как известно, с бою,
И вот растут кварталы за Турою,
Им тоже в неизведанное плыть.
И, увлекая в прошлое с собою,
«Мост поцелуев» дремлет над рекою –
Для юных и дерзающих любить…
Для юных и дерзающих любить
Тюмень свои объятия открыла,
С надеждою и молодостью пыла
Им предстоит судьбу её творить.
И глубь, и высь в себе соединить,
Пока задор, пока играет сила,
Чтоб вчуже честолюбие не ныло,
Растить кварталы и детей растить.
Но горькие в душе воспоминанья
Он будит, незабвенный «Сквер прощанья»,
Ликующею летнею порой.
Гляжу, как ветеран молчит устало…
Но сколько юных! Их веселый рой…
Им жизни мало и простора мало.
Им жизни мало и простора мало…
Устремлена в иные времена,
Тюмень – столица деревень? Она
Всех, сердцем принимая, поднимала.
Размашистая, улицам давала
Негромкие, родные имена,
Преемственности, стало быть, верна,
Ни в чём, мудра, не мудрствуя нимало.
Да, в пристальных приметах старины,
Не тусклая закраина страны –
Стремнина созидательной стихии…
Тюмень просторно дышит, наконец,
По предзнаменованьям, центр России,
Наш город, притяжение сердец.
Наш город, притяжение сердец,
Хмелён бывает, но – не просыпает,
Детей с зарёю в школу поднимает,
Един – наставник, труженик, творец.
Что ни берёт порой за образец,
Он в облаках, случается, витает,
В архитектурных изысках плутает –
То улочка хибарок, то дворец…
А там – над мостовой неон лютует,
Прогресс её, выходит, не минует.
Одетую то в зелень, то в багрец.
И – не сдержать улыбки песнопевцу,
Так потаённо подступает к сердцу
Тюмень, как встарь, радушия венец.
Тюмень, как встарь, радушия венец,
Хранит свою наследственную память,
Спеша её достойнее обрамить
И предъявить потомкам, наконец.
В лесу антенн, в скворечнике, птенец
В грядущее стартует, что лукавить,
И с ним – все мы, не отставая, а ведь
Он стоит поминания, юнец…
Лелея сокровенное, своё,
Уходим в вечность – не в небытиё,
Предместников былых тревожа тени.
И, словно средостение времён, –
Радушное, родное испокон:
«Почаще приезжайте на пельмени!»
«Почаще приезжайте на пельмени!» –
К друзьям я адресуюсь, и зане
С вопросом адресуется ко мне
Жиль, мальчик, посвященный Мельпомене:
«Красивы ль они, женщины в Тюмени?»
И на вопрос, что не упал в цене,
Ответил я, да подтвердит Ренэ, –
«Не менее пикантны, чем на Сене…»
Испытанное, ярко и бодро
Сухое сердце веселит бордо,
Рубиновыми токами играя.
И вижу я, и слышу я друзей,
Их мысленно из дали обнимая,
Во неумолчной перекличке дней.
Во неумолчной перекличке дней,
Загадочней Тюмень в объятьях снега.
Приметы новорожденного века
Весомее и явственнее в ней.
Они – сибирских крепнущих корней,
Но – на излом пытают человека.
Его спасает лунная опека
Надежностью и нежностью своей.
В Тюмени, нарекаемой судьбою,
Мы остаемся, разные, собою,
Тысячелетью открывая счёт.
Спокойный, вне рефлексии и лени,
Как лень порою, вкрадчива, ни льнёт,
Я слышу голос молодой Тюмени.
Я слышу голос молодой Тюмени…
Бесспорно, что у света – не у тьмы
Она берёт, былинная, взаймы –
Провидческое в этой перемене.
Не утверждаю, что предмет мигрени, –
Вопрос, не занимающий умы…
Но всё же, всё же, что оставим мы
Грядущему её – не из шагрени?
Вершителям запевного венца Столетия, нам всем его конца,
Нет, не достичь, увы, воображеньем.
И пусть Тюмень в задуманном скромней,
Лицом к лицу с грядущем – не с забвеньем…
Ей – сотни лет, и вечность – перед ней.
Ей – сотни лет, и вечность – перед ней:
Не сменою закатов и рассветов –
Приливом вдохновенья для поэтов,
И чем непостоянней, тем верней…
Затем, в кругу отеческих теней,
Чем, я спрошу, не искус для эстетов –
К венку веков привить венок сонетов?
И есть ли что по замыслу скромней?
И к сущему, и к прошлому пристрастна,
Тюмень – не просто время и пространство,
Безликая песчинка бытия.
Всё, что века дремало в ней, молчало,
Оповещает о себе: «Вот я!»…
Тюмени – сотни лет, в ней всё – начало…
Тюмени – сотни лет, в ней всё – начало…
Она – была, но предстоит ей – быть.
Тюмень дерзали, словно песнь, сложить –
В ее пазах история дремала.
Подспудное в ней что-то назревало:
Грядущему в урманы путь открыть.
Для юных и дерзающих любить
И жизни мало, и пространства мало.
Наш город, притяжение сердец,
Тюмень, как встарь, радушия венец:
«Почаще приезжайте на пельмени!».
Во неумолчной перекличке дней,
Я слышу голос молодой Тюмени…
Ей – сотни лет, и вечность – перед ней.
Читать больше:
Вышла новая книга стихов Светланы Моор «Времена года»
Ветеран ФСБ Николай Зензин издал в Тюмени книгу «Чекистами не рождаются»
