Николай Шамсутдинов: поэт Великой Тюменщины

Николай Шамсутдинов: поэт Великой Тюменщины. Книги тюменского поэта Николая Шамсутдинова есть и в библиотеке Ватикана.. Среди приглашенных на торжественный прием у губернатора Тюменской области по случаю 73-й годовщины региона - Почетный работник культуры и искусства Тюменской области Николай Шамсутдинов. Своих стихов он, конечно же, читать не будет - не тот формат. А выступить перед думающей аудиторией в библиотеке, вузе - это пожалуйста! - На встречах с читателями я признаюсь, что исповедую два направления в литературной работе, служу двум стихиям: Истине и Женщине, - говорит именитый поэт и цитирует Чаадаева: «Прекрасная вещь — любовь к отечеству, но есть еще нечто более прекрасное — это любовь к истине». Это кредо, выразившееся в четырех сотнях книг и более чем в трехста публикациях в журнадах, позволило тюменскому поэту стать обладателем семи международных и семи российских премий, премии Уральского федерального округа. Гран-При присуждило Шамсутдинову жюри литературного конкурса в прошлом году в Крыму. Много встреч было у Николая Меркамаловича с студенческими аудиториями Королевских университетов в Копенгагене и Оденсе (Дания), Лионского университета и Парижского института восточных языков и культур (Франция), Ягеллонского и Варшавского университетов (Польша). - Молодежи надо передавать опыт, посвящать в творческую кухню, воспитывать речевую культуру, - продолжает наш собеседник. - Полчемодана книг я увез в Данию, столько же - в Польшу и Словакию. Теперь мои произведения находятся в библиотечных фондах университетов. Не так давно Николай Меркамалович получил письмо из Ватикана, в котором сообщалось о том, что его книга лирики «Пенорожденная» (Шамсутдинов не любит слово «сборник») есть в библиотеке этого самого маленького государства. Однако за рубежом с произведениями Николая Шамсутдинова смогут познакомиться только те, кто знает русский язык. Поэт объясняет: - Не берутся меня переводить. Так закручено, говорят. И на русском-то понять сложно. Но все же нашелся один немец, готовит перевод для журнала. Зовут в Мюнхен, Прагу, Вену... К своему 70-летнему юбилею, который грядет через два года, Николай Шамсутдинов задался целью издать пятитомник. Совет по кнингоизданию при департаменте по общественным связям, коммуникациям и молодежной политике Тюменской области проект утвердил. Накануне дня рождения Тюменской области поэт поделился с читателями издания «Тюменская область сегодня» двумя стихотворениями. Одно из них,  посвящение нашему великому региону, вошло в книгу избранных стихов о Сибири «Сибирский характер», вышедшую в Тюмени в 2016 году. Другое, посвящение областной столице, опубликовано в книге «Тюмень: старт века», изданной в 2006 году. Его форма уникальна: это венок сонетов, где каждое новое стихотворение начинается последней строчкой предыдущего. * * * Николай ШАМСУТДИНОВ ВЕЛИКАЯ ТЮМЕНЩИНА Т ю м е н щ и н а,  земля моя былинная, Она зачин, огромная, берёт Там, где дремали дебри комариные И гнус вскипал над лежбищем болот. Здесь, миру Провидением обещана, По форме моя древняя земля, Как сердце исполинское, – Т ю м е н щ и н а, Исконная (наглядная) основа бытия. Живущая большими переменами, Как сердце, что исполнено любви, Она перевита тугими венами Туры, Тобола, Иртыша, Оби … Сильна своими вечными истоками, Биением веков напоена, Она лесами, нивами, протоками, Сиянием озер – озарена. Сколько по белу свету я ни топаю, Лишь здесь, где города и кедры – ввысь, В огромном тигле – Азия с Европою На совесть в одно целое спеклись. Что ж за пространства были нами чаемы, Коль неизменно, так тому и быть, На море Карском свой восход встречаем мы, Чтоб день в степном Ишиме проводить? Я постигал её как аллегорию Радушия, свою торил тропу… Выстрадывая трудную историю, Творила незаёмную судьбу Т ю м е н щ и н а  моя. Горда скрижалями Истории своей, она вельми Славна не только проливными далями, Но – сильными, кремнёвыми людьми, Ведь, в потрясеньях, глад и холод вынесла, Всегда смотрела вдаль из-под руки И в страшный год – на мощном гребне вынесла В бессмертие сибирские полки, Те, что подстать материку огромному… Недаром здесь вот, в капище веков, Я верю, постигая жизнь, духовному Здоровью и закалу земляков, Ведь с провиденциальною решимостью Т ю м е н щ и н а, в надежности своей, Жива, по меньшей мере, одержимостью Первопроходцев, истовых людей, Вся предо мной, как на экране сервера… Родившись на Ямале, не тяжёл Я на подъём, ведь всю её – от севера До южной оконечности – прошёл. Он знаменит мошкою и морозами, Мой край лесной. Судьбы моей маршрут Прошёл его насквозь – Ямал, Берёзово, Ханты-Мансийск, Нефтеюганск, Сургут И, наконец, Тюмень… Мою, любимую, Т ю м е н щ и н у  с судьбою молодой Не расчленить – как сердце, неделимую, Единую – с Ямалом и Югрой. Сыздетства  нет в ней ни господ, ни париев… Какие испытания ни ждут, Т ю м е н щ и н у – страной пассионариев Ещё не раз, я верю, назовут. И в этом слове – соль и сжатость тезиса, Недаром, знаю, каждая моя Строка, она – тюменского генезиса, Дерзать веля и побеждать веля. Я из того, представьте, поколения, Что вдохновеньем и трудом своим Стремит упрямо ствольное движение К обветренным ямальским кладовым. Я счастлив, что с младых ногтей, с рождения Не обнесло прозрением меня Глубинное, святое постижение Характера неспешного литья Всех тех людей, с кем в радости и горести, Одушевляя  бытом бытие, Мы все – живём исполненными гордостью За крепкую и сильную её, Коль, с тягою к простору распростёртому, Т ю м е н ь, преодолевшую измор Трех измерений, вынесло к четвертому, Чьё будущее – вот оно, в упор. Туда, вперёд, судьба открыла двери ей… Т ю м е н щ и н а – лентяйкой не слывёт, А нефтегазотранспортной артерией Для жизни, знаменитая, живёт. Лицом к лицу с грядущим, она далями Моей судьбе таежника люба. У края, что гордится магистралями, Да будет магистральною судьба, Ведь миру Провидением завещана Моя земля!  И коль у мира шанс На будущее, этот шанс – Т ю м е н щ и н а, Чудесно созидающая нас. ВЕНОК СОНЕТОВ – ТЮМЕНИ Тюмени – сотни лет, в ней всё – начало. Горят в простудной памяти костры, Там славу золотой Чимги-Туры В потертых седлах на скаку качало. Тура на перекатах ворковала, А не ворчала. Ельники остры. И ведали одни лишь комары, О чем тайга приземисто молчала. В огнях костров, под перестук подков, Она росла, гнездовие веков… И каждый камень памятен и дорог. Так, времена связующая нить, Тюмень, Тюмень, неповторимый город, Она – была, но предстоит ей – быть. Она – была, но предстоит ей – быть. Не потому ль, средь заповедной шири, Под именем судьбы – «Врата Сибири», Ей довелось простор к душе привить? И жизнь пошла пути свои торить, Чтобы отгрянуть и в мазке, и в лире. Свои права на постоянство в мире Тюмени предстояло утвердить. Свежо, в горячих смолах по карнизы, Из глухомани выхлестнулись избы – Века.., века истории служить. На глине, на суглинке, диком камне, Гул домовитый сея топорами, Тюмень дерзали, словно песнь, сложить. Тюмень дерзали, словно песнь, сложить, Воздушную и яркую, – дерзали. Но её годы в сумерки вмерзали – Дежурному забвению служить. Кондовый край… Да что и говорить, Бревенчатая, хмурая, едва ли Она в грядущем прозревала дали, Которыми и крепнуть ей, и жить. Под дикой, промороженной луной, Спелёнута промозглой тишиной, В тяжёлые дышала одеяла. Ни голоса, ни свечки до зари… Недаром, изнывая, исстари В её пазах история дремала. В её пазах история дремала… Тюмень, ей в лад, студеная, уснув, Суровые сугробы подоткнув, Храпела – от Урала до Ямала. Зверьё в её чащобах волхвовало – То волчий клык блеснёт, то птичий клюв, Покуда она, во весь рот зевнув, Пургой стращала, в холода трещала. Но, чаще – и лукава, и груба, Всё ж обратила к ней лицо судьба, Что никогда её не миловала… На ледяной закраине страны, В прогорклом ожиданье новизны, Подспудное в ней нечто назревало. Подспудное в ней нечто назревало: Разбуженною нефтью клокоча, Как шлейф, из мезозоя волоча, Её в ряду великих утверждало. Растерянную, миру открывало, Пока, в авральных буднях, горяча, Лежневка, всплеск Кастальского ключа, Свои права на славу заявляла. Так, на изломе века, в свой черёд, Тюмень, мы сразу вняли, старт берёт, В грядущее неутолённо глядя. Нам этих дней запевных не избыть: Пошла Тюмень, пошла, не славы ради – Грядущему в урманы путь открыть… Грядущему в урманы путь открыть Ей предстоит… И как она страдует, Когда на стройках днюет и ночует, Чтоб жребий горемыки не влачить! Но это, впрочем, тоже не избыть – Июнем тополиный пух кочует И от иллюзий юности врачует, Дабы по прожитому не тужить. Берут пространство, как известно, с бою, И вот растут кварталы за Турою, Им тоже в неизведанное плыть. И, увлекая в прошлое с собою, «Мост поцелуев» дремлет над рекою – Для юных и дерзающих любить… Для юных и дерзающих любить Тюмень свои объятия открыла, С надеждою и молодостью пыла Им предстоит судьбу её творить. И глубь, и высь в себе соединить, Пока задор, пока играет сила, Чтоб вчуже честолюбие не ныло, Растить кварталы и детей растить. Но горькие в душе воспоминанья Он будит, незабвенный «Сквер прощанья», Ликующею летнею порой. Гляжу, как ветеран молчит устало… Но сколько юных! Их веселый рой… Им жизни мало и простора мало. Им жизни мало и простора мало… Устремлена в иные времена, Тюмень – столица деревень? Она Всех, сердцем принимая, поднимала. Размашистая, улицам давала Негромкие, родные имена, Преемственности, стало быть, верна, Ни в чём, мудра, не мудрствуя нимало. Да, в пристальных приметах старины, Не тусклая закраина страны – Стремнина созидательной стихии… Тюмень просторно дышит, наконец, По предзнаменованьям, центр России, Наш город, притяжение сердец. Наш город, притяжение сердец, Хмелён бывает, но – не просыпает, Детей с зарёю в школу поднимает, Един – наставник, труженик, творец. Что ни берёт порой за образец, Он в облаках, случается, витает, В архитектурных изысках плутает – То улочка хибарок, то дворец… А там – над мостовой неон лютует, Прогресс её, выходит, не минует. Одетую то в зелень, то в багрец. И – не сдержать улыбки песнопевцу, Так потаённо подступает к сердцу Тюмень, как встарь, радушия венец. Тюмень, как встарь, радушия венец, Хранит свою наследственную память, Спеша её достойнее обрамить И предъявить потомкам, наконец. В лесу антенн, в скворечнике, птенец В грядущее стартует, что лукавить, И с ним – все мы, не отставая, а ведь Он стоит поминания, юнец… Лелея сокровенное, своё, Уходим в вечность – не в небытиё, Предместников былых тревожа тени. И, словно средостение времён, – Радушное, родное испокон: «Почаще приезжайте на пельмени!» «Почаще приезжайте на пельмени!» – К друзьям я адресуюсь, и зане С вопросом адресуется ко мне Жиль, мальчик, посвященный Мельпомене: «Красивы ль они, женщины в Тюмени?» И на вопрос, что не упал в цене, Ответил я, да подтвердит Ренэ, – «Не менее пикантны, чем на Сене…» Испытанное, ярко и бодро Сухое сердце веселит бордо, Рубиновыми токами играя. И вижу я, и слышу я друзей, Их мысленно из дали обнимая, Во неумолчной перекличке дней. Во неумолчной перекличке дней, Загадочней Тюмень в объятьях снега. Приметы новорожденного века Весомее и явственнее в ней. Они – сибирских крепнущих корней, Но – на излом пытают человека. Его спасает лунная опека Надежностью и нежностью своей. В Тюмени, нарекаемой судьбою, Мы остаемся, разные, собою, Тысячелетью открывая счёт. Спокойный, вне рефлексии и лени, Как лень порою, вкрадчива, ни льнёт, Я слышу голос молодой Тюмени. Я слышу голос молодой Тюмени… Бесспорно, что у света – не у тьмы Она берёт, былинная, взаймы – Провидческое в этой перемене. Не утверждаю, что предмет мигрени, – Вопрос, не занимающий умы… Но всё же, всё же, что оставим мы Грядущему её – не из шагрени? Вершителям запевного венца Столетия, нам всем его конца, Нет, не достичь, увы, воображеньем. И пусть Тюмень в задуманном скромней, Лицом к лицу с грядущем – не с забвеньем… Ей – сотни лет, и вечность – перед ней. Ей – сотни лет, и вечность – перед ней: Не сменою закатов и рассветов – Приливом вдохновенья для поэтов, И чем непостоянней, тем верней… Затем, в кругу отеческих теней, Чем, я спрошу, не искус для эстетов – К венку веков привить венок сонетов? И есть ли что по замыслу скромней? И к сущему, и к прошлому пристрастна, Тюмень – не просто время и пространство, Безликая песчинка бытия. Всё, что века дремало в ней, молчало, Оповещает о себе: «Вот я!»… Тюмени – сотни лет, в ней всё – начало… Тюмени – сотни лет, в ней всё – начало… Она – была, но предстоит ей – быть. Тюмень дерзали, словно песнь, сложить – В ее пазах история дремала. Подспудное в ней что-то назревало: Грядущему в урманы путь открыть. Для юных и дерзающих любить И жизни мало, и пространства мало. Наш город, притяжение сердец, Тюмень, как встарь, радушия венец: «Почаще приезжайте на пельмени!». Во неумолчной перекличке дней, Я слышу голос молодой Тюмени… Ей – сотни лет, и вечность – перед ней.