«Священная правда об истории времен Великой обезьяньей революции»
Из истории рисованного мифа о пребывании ссыльных Романовых в Тобольске.
Folk history – «равноправная участница» изучения прошлого, хотя и требует более взвешенного отношения исследователя к изложенным там фактам, равно как и их интерпретациям. Актуально это и по отношению к событиям столетней давности, связанным с пребыванием отрекшегося от престола Николая Александровича Романова в Тобольске.
С одной стороны, гражданин Романов, бывший российский император, находился здесь в статусе арестованного, так же как и члены его семьи, включая малолетних детей (их правовое положение в этом отношении «зыбко»).
С другой стороны, не все тоболяки к августу 1917 года присягнули Временному правительству, формально считая «временного земляка» по-прежнему царствующей персоной. Подтверждение тому – не только толпа горожан, встречавшая его прибытие, но и «здравие», провозглашенное священниками в храме, который еще разрешали посещать арестованным (после этого выход в город Романовым был запрещен).
Мифотворение имеет не только устную форму. Уникальна рукописная «Священная правда об истории времен Великой обезьяньей революции», написанная и нарисованная осенью 1917-го – весной 1918 года сыном лейб-медика семнадцатилетним Глебом Евгеньевичем Боткиным в Тобольске.
Еще в восьмилетнем возрасте проявились его творческие наклонности, развитые выпускницей Императорской академии художеств, ученицей Ильи Репина Ольгой Леонидовной Делла-Вос-Кордовской. Под ее началом братья Глеб и Юрий Боткины профессионально овладевали искусством, рисовали углем и портреты. Но у младшего, Глеба, фантазия рвалась за пределы реалистической натуры.
Мальчик фантазировал, и в его рисованных «Сказках» причудливо сочетались реальные люди и вымышленные ситуации. Узнаваемые в рисунках придворные (с 1911 года детям Боткина, оставшимся без матери, разрешили сопровождать отца в поездках в Ливадию) смешили и ровесниц юного художника – великих княжон Марию и Анастасию. По свидетельству сестры Татьяны: «Между Глебом и Анастасией быстро возникла дружба, ведь Глеб был очень общительным» (1. С. 136-137). Наследника же престола Алексея больше занимали альбомы с батальными сценами Первой мировой войны, нарисованными на основе рассказов фронтовиков. Талант Глеба был замечен и императрицей, посчитавшей, что рисунки подростка можно и опубликовать.
Так случилось, что Татьяна и Глеб сопровождали своего отца и в тобольскую ссылку. Поселившись в доме купца Корнилова, младшие Боткины и Романовы надеялись возобновить личные встречи, но контакты подростков были запрещены. Лищь однажды в окне Глеб увидел приветственный жест Анастасии. Из Петрограда юноша захватил акварельные краски и кисточку, получившую за свою форму наименование «веник».
Это и послужило основой почти детективной истории…
«Дни тянулись медленно, монотонно и безрадостно. Мы с Глебом усаживались обычно у папы в комнате, я читала ему вслух, – вспоминала Татьяна, – а он рисовал. Тщательно разрисовывал целые альбомы, которые папа, спрятав под шинелью, приносил в «Дом Свободы», чтобы немного развлечь маленького Наследника» (1. С. 111). – На каждом листочке, тонко раскрашенном акварелью, – рассказывала сестра юного художника, – несколько персонажей, нарисованных уверенными штрихами, предавались забавам. Медведи, лошади, львы, ослы, стоя на задних лапах, беседовали, играли в теннис, ссорились, роскошно ужинали. Они были одеты в униформу российского императорского двора и очень похожи на людей».
Постоянно проходивших через комнату юного художника солдат охраны не заинтересовали «крамольные рисунки», а в доме напротив, обнесенном высоким забором, рисунки «с воли» стали отдушиной в тоскливой атмосфере ареста.
Один из альбомов под названием «Священная правда об истории времен Великой обезьяньей революции» соединял в рисунках и текстах причудливый мир животных и человеческих историй.
Тайно пронесенные в «Дом Свободы» доктором Боткиным листы занимали детей. Интересовали они и старших Романовых, живо обсуждавших поступавшие от Глеба сюжеты и иллюстрации. Более того, альбомные листы давали НАДЕЖДУ. Уж слишком прямые ассоциации с событиями в России просматривались в вымышленном зверином царстве, где Мишка Топтыгинский убедил ссыльных медведей не бунтовать против царя обезьян, а сплотиться в борьбе с революцией.
Аллегорический образ двенадцатилетнего медвежонка Мишки Пушковича Топтыгинского (более чем прямое указание на наследника Алексея), вернувшего трон законному правителю Пушку Пушковичу, оригинально вписан в историческую канву российских событий, легко угадываемую в неудачном мятеже медведей против засилья обезьян, появление Переходного правительства. Лишь НАДЕЖДА на помощь других монархов отличала описанное и нарисованное фантазией юноши от реальной ситуации осени 1917-го – весны 1918 года.
Семья российского императора вместе с врачом Боткиным последовала на Голгофу – в Екатеринбург, а младшие Боткины еще некоторое время оставались в Тобольске.
Глеб стал подумывать о священстве, а узнав о смерти отца, мечтал постричься в монахи. Лето 1918 года он провел в одном из местных монастырей, исполнял роль иподиакона в Софийском соборе, общался с епископом Гермогеном.
Приближалась очевидная трагедия, узнай возвращавшиеся в Сибирь большевистские власти о живущем в Тобольске свидетеле и летописце событий в ссыльной царской семье.
Отступая с частями белой армии, Глеб оказался в Японии (где помнили о враче-гуманисте Евгении Сергеевиче Боткине, оказывавшем помощь военнопленным японцам в 1904-1905 годах). Там Глеба нашел знакомый, вручивший ему в спешке оставленные в России рисунки.
В дальнейшем Глеб Евгеньевич Боткин не расставался с ними. Но попытки издания «Сказок» не увенчались успехом, а приунывший автор сложил в стопочку свои листочки, детям ничего не объясняя, именуя «просто смешными рисунками».
В 1996 году дочь Глеба Марина Швейцер передала наследие отца в Библиотеку Конгресса США. Но перед этим издательство Rendom Haus опубликовало 35-тысячным тиражом «Потерянные сказки. Рассказы для царских детей», куда вошли «Священная правда об истории времен Великой обезьяньей революции», «Реставрация монархии на острове Зябликов после провала обезьяньей революции» и дореволюционные рисунки.
У описанной выше истории с рисунками есть «страница» мистификаций: в 1927 году Глеб Евгеньевич Боткин «узнал» в Анне Андерсен «чудесно спасенную» великую княжну Анастасию. Что подвигло его на такое признание -- неизвестно, но «Анастасия» в предъявленных рисунках восстанавливала обстоятельства их создания, «узнавала» реальных персонажей.
Мистификация была развеяна членами Дома Романовых, а Г.Е. Боткин приобрел печальную славу, хотя имя его отца чтилось – поэтому закономерно отнесение Евгения Сергеевича Боткина к российским Страстотерпцам, почитаемым, как и все члены семьи последнего российского царя.
Александр ЯРКОВ, искусствовед, доктор исторических наук
Читайте также: