Гагарин – это целый мир 

Гагарин – это целый мир . .

12 апреля – в День космонавтики публикуем материал Александра Скворцова, лично знавшего Юрия Гагарина

Постоянным читателям газеты хорошо известно имя Александра Скворцова – летчика-космонавта, Героя Российской Федерации, командира экипажа МКС-24, пробывшего в космосе полгода. Александр Александрович – большой друг газеты «Тюменская область сегодня», он неоднократно посещал редакцию и общался с журналистами и читателями.Тем интереснее узнать, что отец космонавта, которого также зовут Александр Скворцов, в конце шестидесятых годов XX века был отобран в отряд космонавтов. Ему посчастливилось работать с Юрием Гагариным. Публикуем отрывок его воспоминаний о первом космонавте.

«Я благодарен несказанно судьбе за то, что она подарила мне общение с Гагариным. Помните, Антон Павлович Чехов говорил, что  в человеке все должно быть прекрасно? И душа, и лицо, и мысли… Он словно бы  о первом русском космонавте так говорил. Гагарин – это целый мир. И этот мир всегда со мной…

После окончания Армавирского высшего военного авиационного училища летчиков ПВО  в 1964 году я прибыл на аэродром Килп-Явр под Мурманском. Так началась моя служба.

В конце мая 1965 года нас, пятерых молодых летчиков, вызвали к командиру полка и предложили пройти медицинскую комиссию на пригодность для подготовки к полетам на новой технике.

– Медицинская комиссия может найти такие болячки, из-за которых вообще спишут с летной работы, – предостерегали нас старшие полковые товарищи. Обратились за советом к полковому врачу. Он просто и по-житейски подошел к нашему вопросу и четверым моим товарищам посоветовал не проходить эту комиссию. А мне дал добро.

По прошествии стольких лет прекрасно помню добрый, открытый и какой-то сопереживающий взгляд Юрия Гагарина. Все говорят о его прекрасной улыбке. Я видел легендарного космонавта впервые так близко. Он не улыбался. Был серьезен. Но от его взгляда, выражения лица исходило необъяснимое чувство поддержки.

В августе 1965 года я был вызван в Москву. Прошел предварительную медкомиссию. На той предварительной медкомиссии в штабе ВВС было около 80 моих однокашников по училищу. В этом же году из 1 500 летчиков и инженеров по медицинским данным было отобрано 64 человека. В начале октября всех нас вызвали на мандатную государственную комиссию. В нее входили ученые, конструкторы, военачальники.

Вызывали по алфавиту. Дошла очередь и до меня. Представился. Напротив за отдельным столом сидели Юрий Гагарин, Павел Беляев и подполковник, который нас вызывал. Дальше за длинным столом сидело очень много членов госкомиссии. Председательствовал генерал Николай Каманин.

Мне было задано пять вопросов: «Что определяют три закона Кеплера? Какой иностранный язык знаете? Система жизнеобеспечения человека на орбите?» Вопрос от генерала Каманина был неожидан: «Вы по диктанту получили тройку. Плохо знаете русский? Чем занимаетесь в свободное время?»

Я обещал исправиться, заявил, что свободного времени практически нет, так как готовился и сдавал экзамены на присвоение мне квалификации летчика первого класса, переучивался пилотировать самолет Су-9.

Когда я сказал, что собираюсь жениться, участники комиссии оживились и попросили рассказать о моей избраннице. Я смущенно доложил, что она студентка третьего курса Ленинградского университета, а до поступления в него окончила пед-училище и работала заведующей детским садом. После этих слов Юрий Алексеевич обратился к сидящему за длинным столом полковнику: «Ну вот тебе и заведу-ющая детским садом!»

Мне сказали, что вопросов больше нет. Я вышел. Общение с госкомиссией заняло пять-шесть минут, но их мне не забыть никогда. Еще помню, как Гагарин представлял нам Павла Беляева – командира отряда.

Беляев объявил, что 25 ноября 1965 года нужно прибыть в Звездный городок для дальнейшего прохождения службы. Соответствующие указания в часть, где мы служили, поступят. Так произошла моя первая встреча с Юрием Гагариным.

Квартир не было. Нас расселили в служебном корпусе, в комнатах, где стояли солдатские кровати и тумбочки. Я попал в комнату, где жила Валентина Терешкова перед полетом в космос. В городке было только два пятиэтажных дома. Но строительство шло. Буквально через неделю наш отряд был расселен в эти «хрущевки». Мы  с женой оказались в трехкомнатной квартире. Одну комнату, самую большую, заняли мы, в двух поменьше поселились холостяки – Петя Климук и Леня Кизим (впоследствии оба дважды Герои Советского Союза, генерал-полковники). Жену утвердили первой заведующей детским садом Звездного городка. Она перевелась на заочный факультет и окончила ЛГУ в 1968 году.

На имя летчиков-космонавтов приходило очень много писем со всех уголков Советского Союза и многих зарубежных стран. С потоками этих писем летавшие космонавты просто не могли справиться. В них были просьбы о медицинской помощи, жилищных проблемах, жалобы на чиновников разных уровней, даже раскаяния из мест заключения. Юрий Алексеевич сумел «пробить» штат для создания почты летчиков-космонавтов СССР. Между прочим, все письма читались, отсылались ответы, принимались меры, оказывалась конкретная помощь.

Отряд приступил к занятиям по общекосмической подготовке. Лекции, зачеты, экзамены. Некоторые предметы читались и нашему отряду, и «старым» космонавтам совместно, это касалось в основном лекций по конструкции нового корабля «Союз».

К нам относились одинаково доброжелательно все, как герои, так  и не летавшие. Разница в возрасте почти не чувствовалась, только воинские звания были разные.

В спортзале, на лыжне, во время игр  в хоккей, большой теннис, волейбол мы все были равны.

Нагрузки во время учебы и физподготовки были большие, но молодость этого не чувствует. От массы впечатлений кружилась голова. Все новое, интересное и почти фантастическое. Потрясло посещение Байконура, встреча с Сергеем Королевым, осмотр стартовых площадок, «живых ракет».

11 января 1966 года отмечался день части. Юрий Гагарин организовал театральное представление – посвящение нас  в космонавты. В бассейн, на служебную территорию Звездного городка, были приглашены наши жены и дети.

Сам Гагарин в костюме Нептуна космического с верными помощниками Леоновым и Волыновым, также в одеяниях с космической атрибутикой, подводили нас  к воде и после нескольких вопросов бросали в бассейн.

Мне задали вопрос: «Откуда прибыл, чтобы преодолевать земное притяжение?»

Я ответил: «Прилетел с заполярного круга, со славного аэродрома Килп-Явр».

– А, знакомое место. Ответь мне, сколько длится на Севере зима, а сколько лето?

– Двенадцать месяцев зима, остальное лето, – ответил я.

– Значит, он кроме снега и льда ничего не видел? – обратился Гагарин к помощникам.

– Так пусть знает, что на свете есть еще  и вода! – с готовностью подхватили намек Леонов и Волынов.

Через мгновение я уже оказался в водных объятиях…

Потом все были приглашены в столовую на праздничный обед. В замечательном меню места для спиртного не нашлось. Да нам оно  и не требовалось.

Вообще ему до всего было дело. Даже до болота. Да-да, обыкновенного болота. На отведенной для Звездного городка территории оказалась огромная трясина со всеми присущими «атрибутами» – комарами, гадюками, затхлым воздухом и прочими «прелестями». Как-то кто-то высказал предложение об осушении этого места. Юрий Алексеевич сумел договориться с нужными людьми, и к нам привезли земснаряд. Вскоре болото сменило озеро с намытыми берегами, чистой родниковой водой. Рабочие земснаряда подружились с нами, жили по распорядку космонавтов. Это озеро и сейчас является украшением Звездного городка.

В нашей жизни тогда было много красоты и света. А где этого не хватало – прекрасное создавали сами. Но однажды предо мной разверзлась бездна. Неожиданно, накануне испытаний в сурдокамере, оказались плохие анализы крови. Решено было рискнуть. Да только после двенадцатисуточного пребывания в сурдокамере анализы стали еще хуже. Получил направление в госпиталь им. Бурденко. Обследование проходило с февраля по декабрь. Затем я был отозван из госпиталя и направлен на пункт управления в Алма-Ату для контроля полета корабля «Союз», который пилотировал Владимир Комаров. К сожалению, он закончился трагически 24 апреля 1967 года.

После возвращения из командировки продолжил обследоваться в госпитале. Причину ухудшения состава крови установить так  и не удалось. Врачи не могли определиться в выборе способов лечения. В ноябре я был выписан из госпиталя. Продолжить подготовку в отряде по медицинским показателям уже не мог. На летной работе также могли поставить крест. Предлагали инженерную должность, я настаивал на летной. Помог Юрий Алексеевич. Он позвонил Александру Вишневскому, который меня принял, осмотрел, ознакомился с историей болезни и взял на себя ответственность о допуске к полетам без ограничений.

После встречи с генералом, направленцем по авиации, мне предложили вернуться в Заполярье, в свой полк.

В этот же день, после возвращения из Москвы в Звездный, меня пригласил Юрий Алексеевич и поинтересовался моим новым назначением. Я ему рассказал.

– Завтра в 7 часов 30 минут я еду в Москву. Поедешь со мной, – сказал он.

Было раннее утро. На пропускном пункте Юрия Алексеевича узнали и пропустили вместе со мной. Зашли в кабинет генерала. Он сидел за столом. Увидев Гагарина, он как-то смешался и представился.

– Вы неправильно подошли к направлению нашего товарища для дальнейшего прохождения службы. Предложите ему места в Московском округе ПВО  и направьте туда, куда он даст свое согласие, – сказал Гагарин и вышел.

Генерал разговаривал со мной в этот раз совсем по-другому. Место службы я выбрал исходя из перспективы переучивания на новую технику. До 1972 года я получал разрешение на полеты по медицине в госпитале Бурденко. В августе 1972 года прибыл в Москву для очередного обследования. Начальник отделения, который стал как родной, улыбаясь, сказал: «У тебя все восстановилось. Теперь проходи военнолетную комиссию на общих основаниях!»

В ЦНИАГе в это время оказался Павел Попович. Он, как  и все космонавты, был  в курсе моих медицинских злоключений.

Так совпало, что 12 августа стал для него знаменательным днем – исполнилось десять лет после первого полета в космос. Мы  с ним отметили, между прочим, в присутствии и при участии начальника отделения госпиталя, его славный юбилей и мое возвращение к нормальной летной работе.

6 апреля 1968 года моя семья увеличилась. Родился второй сын. В честь Юрия Гагарина мы назвали его Юрой». (Оригинал статьи опубликован в общественно-политическом и научно-популярном журнале «Российский космос», № 6, 2010 г.)