Об искусстве, что вымывает из души пыль повседневности
Культурный проект «Я покажу тебе музей» посвящен фондовым сокровищам музейного комплекса имени Словцова, ярким выставкам, харизматичным личностям, которые трудятся в городских храмах муз. Очередной зарисовкой о наследии фондов Тюменского музея изобразительных искусств делится Оксана Костко.
«Музыкальный вечер» – картина, которая запомнилась мне с детства. В шикарной зале (там позолоченные рамы в виде цветочных гирлянд «обнимают» огромные зеркала) невероятно красивые и счастливые люди с личиками фарфоровых кукол дарили друг другу цветы, склонялись в глубоких реверансах... Их облик напоминал персонажей сервиза «Мадонна», который мамина подруга привезла из-за бугра: прочая посуда рядом с ним померкла в одночасье. Сколько восторженных строк об этом полотне написано в музейных «книгах отзывов», сколько лестных признаний высказано во время экскурсий!..
В творчестве Артура Риччи (1854 – 1919 гг.) «галантный век» не был случайным интересом: художник возвращался к этой теме из картины в картину. С завидным постоянством возвращались и предметы интерьера, и удачные ракурсы, и особо удавшиеся персонажи, и выигрышно подобранные к ним костюмы. Почему человек, живший в эпоху башни Эйфеля и первых небоскребов, прошедший выучку во Флорентийской академии, упрямо воскрешал сцены, где дамы читали ноты и письма, кокетничали с кавалерами, не замечая, что стали объектом наблюдения? Почему, глядя на дворцовые апартаменты, восторженная публика забывала, какие неудобства в виде корсетов и напудренных париков поджидали их обитателей? Забывала она и о том, что даже современная мораль сочла бы этих людей с их альковными страстями и беспредельным гедонизмом первыми кандидатами в преисподнюю.
Даже в эпоху Возрождения тема музицирования нередко трактовалась как греховная, ибо игра на музыкальных инструментах была сродни любви. Адские муки для персонажей Босха представали в виде флейт, засасывающих грешников, а также лир и арф, становившихся распятиями. Восемнадцатое столетие вынесло приговор религиозному усердию устами просветителей: «Раздавите гадину!» А погоня за наслаждением сделала эту эпоху еще и веком музыки. Какие только изобретения и ухищрения не предлагали кудесники-механики: музыкальные шкатулки, часы с поющими птицами, кровати, марши для пробуждения и колыбельные для отхода ко сну…
Музыка наиболее точно воспроизвела «дуновенье века», поскольку обладала нужной подвижностью, чтобы выразить чувства и настроения, диапазоном, чтобы рассказать о темпераментах и состояниях от любви до ненависти.
Она воплощала хрупкость бытия и мимолетность всего земного: мелодия рождалась и умирала, набирала силу и затихала. Появились первые салоны, где знатоки и ценители прекрасного могли рассуждать о достоинствах художественного произведения, не считаясь с мнением свиты короля или придворным статусом автора, ибо имели «просвещенный вкус».
Эту образованность Дидро сравнивал с «лезвием бритвы, на котором трудно удержаться», чтобы не впасть в безвкусицу или столь же нелепый эстетизм. Отвергнув прежние законы и нормы, эти «люди походили на пересохшее озеро, жаждущее наполнения». Поэтому их интерес ко всему окружающему, наукам, искусству, границам и возможностям любви и творчества подготовил появление человека новой формации. Наука обернулась техническим прогрессом, а скепсис и ирония сменились равнодушием сытого мещанина. Духовный вакуум заполнялся ностальгическими картинами «прекрасной старины».
На художественном рынке большим спросом пользовались картины в стилистике «нового рококо», воплощавшие красивую сказку о галантном веке. В большой моде оказались маскарады, ретроспективные выставки старых портретов «с чердаков фамильных усадеб». Журналы писали о мудрости и хитрости «наших бабушек», что, налепив мушку в «нужном месте», сообщали о чувствах, а развернув определенным образом веер – о времени любовного свидания. У современного человека на такую игру не хватало ни времени, ни сил – он становился все более прямолинейным.
Однако художников на пути к коммерческому успеху подстерегал очень серьезный конкурент – объектив фотоаппарата. Само название «объективно и точно» не оставляло иного выбора, кроме как «уйти в чистую живопись» – экспериментировать с цветом и фактурой или создавать вещи «не хуже», позже названные «фотореализмом».
Артур Риччи выбрал для себя второй путь, однако вся его убедительность и достоверность развеется, если внимательно рассмотреть картину.
Место действия – фантазия из антикварных предметов, у кавалеров и дам практически одно лицо, меняется только цвет париков и платьев, ракурсы и мимика.
Чтобы работать быстро и продуктивно, нужно «набить руку», довести скорость и совершенство кисти почти до автомата. Но (парадокс, о котором предупреждал Дидро) все равно «Музыкальный вечер» завораживает... Потому что «языческая» природа человека очень сильна: мы более падки на то, что «пленяет взор», а не на то, что «пленяет душу».
Оксана КОСТКО, искусствовед
