Виктор Копылов: от бурового мастера до профессора и ректора
В шестидесятые годы прошлого века благодаря началу активной разработки нефтяных месторождений о Тюменской области узнал весь Советский Союз. Тот период стал знаковым для страны и сыграл в ее судьбе огромную роль. До сих пор относительная экономическая стабильность государства обусловлена прибылью от продажи нефти и газа. Освоение недр требовало от нефтяников, геологов и строителей титанических усилий. История становления нефтегазодобывающей отрасли неотделима от личностей, внесших в этот процесс особый вклад. К их числу, несомненно, относится один из основателей Тюменского индустриального института профессор Виктор Копылов. Накануне восьмидесятилетнего юбилея Виктор Ефимович рассказал о том, что общего было у радиолюбителей с НКВД, как в Тюмени собрали первый персональный компьютер и многом другом.
Несмотря на трудности, детство было интересное
-- Ваше детство выпало на военные годы. Чем запомнился тот период?
-- Прежде всего тем, что он проходил в военное время. Школьные годы были достаточно тяжелыми: голод, холод, перебои с электричеством, подготовка уроков при свете свечи. Зимой на занятиях сидели в верхней одежде, в чернильницах застывали чернила. Однажды, помнится, сразу после начала урока в класс зашел дежурный с подносом, на котором аккуратно были разложены тонкие-тонкие кусочки черного хлеба. Так школа подкармливала нас.
С другой стороны, были и положительные моменты. В поселок, где я жил и учился, эвакуировали учителей из Москвы, Ленинграда, Пскова, Воронежа. Очень эрудированные люди, внесли в обучающий процесс много нового, интересного. Благодаря им впервые узнал, что в краях, где я родился, бывали Дмитрий Менделеев, Александр Гумбольдт и другие известные ученые. Горжусь тем, что являюсь земляком замечательного уральского писателя Дмитрия Мамина-Сибиряка.
Однажды школа получила телеграмму за подписью Иосифа Сталина, в которой Верховный главнокомандующий благодарил школьников за сбор теплой одежды для фронтовиков. На память Сталин подарил музею школы немецкий трофейный эрзац-валенок. Поэтому, несмотря на трудности, могу сказать, что детство было интересное.
-- Вы родились 24 февраля, практически в День защитников Отечества. Какой опыт дала вам армия и пригодился ли он?
-- В армии я не служил, но когда учился в вузе, то проходил обучение на военной кафедре, и дважды побывал на сборах в летних лагерях под Пермью. Эти поездки хорошо запомнились. Имею воинское звание капитана. Моя военная специальность -- строительство военных подземных сооружений и мостов. Помню, как сначала собственными руками, используя лишь простейшие инструменты, сооружали приличные деревянные мосты, а уже на следующий день, для того чтобы попрактиковаться во взрывном деле, закладывали под опоры взрывчатку и уничтожали их. Как-то после учений стали дистанционно уничтожать мины, заложенные в поле. Одна из них осталась целой. Командир отделения взял решение задачи на себя, приказал мне ползком вместе с ним добраться до мины и обезвредить ее. Пока работал, страха не было, а уже позже меня охватил ужас: а если бы…
-- Расскажите о родителях.
-- Они были самыми простыми людьми. Отец работал в геологоразведочных организациях Урала. Первые год-два после войны было голодное и непростое время, и мне каждое лето приходилось подрабатывать, чтобы помогать семье. Папа на время своего отпуска устраивал меня исполняющим обязанности заведующего складом местной геологоразведки. Именно тогда довелось впервые познакомиться с геологоразведочными приборами и процессом бурения скважин.
Мама почти всю жизнь была домохозяйкой. Имела, как и отец, четырехклассное образование. В военные годы работала на руднике в общественном питании, я ее неделями не видел. В нашем поселке находилось несколько концентрационных лагерей, где содержались тысячи немецких и румынских военнопленных. Они работали в шахтах, добывали медную руду. Такое количество человек нужно было круглосуточно кормить. Питались пленные, между прочим, лучше нас.
В живых никого нет, мать и отец похоронены в Тюмени. Низкий поклон родителям за то, что вырастили меня и дали возможность получить высшее образование.
Отказываться от нефти не по-хозяйски
-- Вы один из отцов-основателей высшего нефтяного инженерного образования в регионе. Как проходило становление Тюменского индустриального института?
-- Когда встал вопрос о необходимости подготовки собственных специалистов для нефтегазовой отрасли, местные тюменские власти добились разрешения открыть профильный вуз. Для выполнения задачи требовалась надежная кандидатура первого ректора. Выбор по ряду почти случайных обстоятельств пал на Анатолия Косухина. Его порекомендовал ректор Уральского политехнического института доктор технических наук профессор Николай Сиунов. Надо отдать должное, выбор оказался необыкновенно удачным. Анатолий Николаевич, как заместитель секретаря парткома Уральского политехнического института, имел огромный опыт управленческой работы, но, увы, не был нефтяником. Косухин обратился в Свердловский горный институт с просьбой подобрать специалиста по нефтяному делу. Единственным подходящим сотрудником оказался я.
Встретились, он предложил работу декана нефтегазопромыслового факультета. Честно признаться, желания уезжать из Свердловска не было, все-таки город тогда, как и теперь, общепризнанно считался культурным и научным центром на территории от Урала до Дальнего Востока. Поэтому поставил перед Косухиным, как мне казалось, заведомо невыполнимое условие -- предоставить в Тюмени квартиру не только мне, но и моим родителям. К удивлению моему, ректор тут же дал согласие, а мне ничего более не оставалось, как согласиться на переезд в Тюмень. До сих пор убежден, что благодаря вниманию Косухина сделал единственно правильный выбор в своей жизни.
Так в начале января 1964 года в тогда еще индустриальном институте появились три работника: ректор, декан нефтегазопромыслового факультета и проректор по хозяйственной работе Сергей Соловьев. В Тюмень впервые приехал 22 апреля. Оказалось, что учебный корпус еще не построен, шла кладка четвертого этажа. За полгода была проделана огромная работа, и уже осенью, как и во всех вузах, мы начали нормальный учебный процесс с небывалым по тому времени набором студентов в 1200 человек.
-- Чем отличаются студенты времен начала работы вуза и сегодняшние?
-- Студенты самых первых наборов испытывали чувство гордости и эйфории, потому что были учащимися первого и долгожданного инженерного вуза в Тюмени. Для меня они до сих пор самые любимые, часто встречаемся. Говорить, что современные студенты не те и хуже, было бы крайне несправедливо. Однако необходимо признать, что уровень подготовки у них страдает и ниже, чем в минувшие десятилетия. Думаю, виной тому ЕГЭ с натаскиванием знаний и, как следствие, налицо снижение качества школьного образования. Я с трудом воспринимаю абсурд школьной ситуации, при которой учителям доверяют обучение, но контроля знаний они лишены. Это недоверие есть проявление неуважения к нелегкому труду учителя. В подобной ситуации трудно ожидать от учителя творческого подхода к передаче знаний. Я вообще убежден, что уровень коррупции в системе народного образования, будь то школа или вуз, средствами массовой информации сильно преувеличен. Кто-то очень заинтересован в том, чтобы убедить граждан в существовании глобальной коррупции. А у страха и глаза велики. Во всяком случае, с коррупцией должны бороться компетентные органы, а не учителя или профессоры. У них другие задачи. Разве не абсурд, когда качество обучения оттесняется на второй план, а главным становится борьба с коррупцией?
К счастью, в каждой студенческой группе всегда нахожу молодых людей с неподдельным любопытством в глазах и тягой к познанию. А лодырей и равнодушных хватало во все времена.
-- Кого из знаменитых нефтяников можете назвать близким другом?
-- Мне довелось много лет работать в Тюменском индустриальном институте на должности ректора и постоянно общаться с геологами, нефтяниками и газовиками разных уровней. Особенно горжусь дружбой с Виктором Муравленко. Одно время он даже находился в моем подчинении, поскольку Виктор Иванович в должности профессора работал на кафедре бурения нефтяных и газовых скважин, которую я организовал и возглавлял. На кафедре Муравленко вел курсовое и дипломное проектирование, читал обзорные лекции.
-- Виктор Муравленко говорил: «…У нас, нефтяников, есть своя гордость. Она неустанно зовет нас из обжитых, насиженных гнезд на новые места, на освоение нефти -- туда, где надо отвоевывать ее у недр. Нефть притягивает нас…» На протяжении трудовой деятельности вам довелось работать как на буровых, так и в тиши кабинетов. Что ближе?
-- До работы в вузе десять лет проработал в геологоразведочных организациях Уральского геологического управления. Бурили разведочные скважины на газ и твердые полезные ископаемые. Прошел все должности от бурового мастера до главного инженера экспедиции. Был начальником геологической партии. Без отрыва от производства и не обучаясь в аспирантуре защитил кандидатскую диссертацию. Получил приглашение на должность доцента в родной вуз -- Свердловский горный институт. Искал талантливых студентов-выпускников, появились первые аспиранты. Их, кстати, у меня во все времена было более 40 человек. К сожалению, стоит только человеку показать себя с инициативной стороны, как тут же на тебя валятся административные должности. Наверное, это неизбежная сторона работы, поэтому рассуждать о том, что больше привлекает, не приходилось. Жизнь диктовала условия.
-- На протяжении довольно продолжительного отрезка времени продолжается обсуждение проблемы нефтяной иглы. Хотелось бы узнать ваше мнение по этому вопросу.
-- Мнений существует множество. Кто-то утверждает, что от сырьевой экономики нужно отходить, так как она замедляет развитие современных технологий. В этом суждении, безусловно, есть рациональное зерно. С другой стороны, зачем отказываться от имеющихся возможностей? Отказываться от нефти -- это не по-хозяйски. Другой вопрос, что добывать нефть и, главное, глубоко перерабатывать в заводских условиях, надо более рационально: повышать коэффициент нефтеотдачи пластов, возрождать старые месторождения, усиливать нефтеразведку. Тогда и бензин в стране будет самым дешевым.
Бурение скважин на Луне
--В бытность ректором в 1983 году вы организовали музей истории науки и техники Зауралья. Предполагали, что музей разрастется до таких размеров?
-- Уже тогда стало ясно, что перспективы для исследований в этом направлении практически безграничны. История науки и техники в нашем крае – незаполненная ниша поиска. С музеем, кстати, получилась интересная история. В начале 1980 годов из Министерства образования пришла разнарядка создать музей боевой славы. Их в стране были тысячи, и все они повторяли друг друга. Мне же хотелось создать музей, в котором молодому человеку, школьнику ли, студенту, будет интересно. Поэтому на свой страх и риск создал музей истории науки и техники, а в нем выделил небольшую экспозицию, посвященную истории Великой Отечественной войны. Сейчас музей располагается в девяти залах. Увы, теснота в них необыкновенная, и с учетом значимости музея на всех уровнях, включая международные, давно, но пока безуспешно, предпринимаю попытки расширения площадей.
-- С чего началось увлечение техникой?
-- С детской и малоприличной любознательности, которая, как ни странно, раздражала отдельных представителей учительского корпуса, поскольку на уроках физики или математики приходилось поправлять ошибки учителя. Собирал марки, открытки, старые технические журналы популярного содержания. Потом увлекся радиотехникой. Однажды увидел на рынке подборку журналов «Радиолюбитель» конца 1920 годов. Выпросил у матери три рубля (большие по тем временам деньги), купил эту пачку макулатуры и начал читать статьи с неменьшим интересом, чем романы Фенимора Купера или Майн Рида. Самостоятельно собрал детекторный приемник. Необходимые детали достать было невозможно, пришлось проявлять изобретательность. На крыше соорудил огромную антенну. Только вот не знал я в свои десять лет, что радиоприемники в военные годы были под запретом, они подлежали конфискации НКВД. Мое детское увлечение могло доставить матери серьезные проблемы, но, к счастью, нашу семью угроза миновала.
-- Правда, что один из первых компьютеров создан не в США, как принято считать, а в Тюменском регионе?
-- Слово «компьютер» появилось в середине 1970 годов. Устройство, хранящееся в нашем музее, называется интегратором и появилось оно в 1966 году. Смастерили его сотрудники моей кафедры под руководством доцента Бориса Богачева для решения задач подземной гидравлики. Устройство имело ограниченные возможности, но было миниатюрным, чем выгодно отличалось от огромных ЭВМ тех лет, и обладало всеми необходимыми атрибутами персонального компьютера. Однако, из-за известной российской безалаберности, авторы изобретение не запатентовали.
-- В вашем музее имеется еще один интересный экспонат -- написанная вами книга о бурении скважин на Луне. На сегодняшний день труд еще актуален?
-- О бурении скважин на планетах Солнечной системы до сих пор мечтают инженеры и ученые многих государств. Эту книгу я издал в Москве в издательстве «Недра» в 1977 году. Началось все с того, что наша лунная станция привезла со спутника Земли образцы грунта. Информация о процессе бурения держалась под большим секретом. Мне, как горному инженеру, не составило труда рассчитать все технологические показатели бурения. Результаты работы опубликовал в институтской газете. Пришлось долго убеждать цензоров, что никаких секретных данных там не было. Нельзя же всерьез полагать, что американские инженеры глупее нас и не смогут повторить мои расчеты. С этого момента начал собирать различные материалы. Просил преподавателей, ездивших на стажировку в США, привозить зарубежные материалы из библиотеки конгресса. Так родилась книга.
Основная задача -- продолжать трудиться
-- Наверняка вас неоднократно переманивали в другие, в том числе столичные, вузы. Не было соблазна уехать?
-- Да, такие попытки были, и не раз. Например, звали обратно на должность ректора в Свердловский горный институт. Однако отказался, меня устраивала работа в Тюмени, к тому же здесь были большие перспективы. Звали в Новосибирск, Москву и даже на Украину в Ивано-Франковский нефтяной вуз. Так совпало, что на тот момент мы серьезно поссорились с Анатолием Косухиным и я всерьез обдумывал перемену в карьере. К счастью, передумал.
-- Есть ли у вас любимое место в Тюмени?
-- В Тюмени у меня два любимых местечка. Первое – загородная роща по Ялуторовскому тракту. Там речушка, очень крутые берега, мощный сосновый бор. Эти пейзажи напоминали мне родной Урал. Другое любимое место – роща за аэропортом Плеханово. Туда мы всей семьей ездили на велосипедах. Но как только в 1970 году появился автомобиль, то радиус поездок расширился. Объехал Южный, Западный, Северный Урал, Соликамск, Уфу, Оренбург и все населенные пункты юга Тюменской области.
-- Какая марка вашей первой машины?
– «Москвич-408». Этот автомобиль мне быстро надоел, он ломался почти каждый день.
-- Поделитесь планами на будущее, какие идеи планируете реализовать в ближайшее время?
-- В моем возрасте, казалось бы, можно только подводить итоги, но никак не строить планы. Однако процессор, который находится у меня в голове, еще работает, и не хуже чем 20 или 30 лет назад. Поэтому моя основная задача -- продолжать трудиться. Сейчас работаю над шестым томом «Окрика памяти».
