Владимир Малягин: я вижу два лица своей души

Владимир Малягин: я вижу два лица своей души. .

В гостях у редакции побывал Владимир Малягин – известный московский драматург, прозаик, сценарист, главный редактор издательства «Даниловский благовестник» и наш земляк.
Роль личности, путь духовного поиска, ценности, которые дороже жизни, -- основные темы драматурга. По мнению исследователей, Владимир Малягин -- первый и пока единственный современный драматург, создающий духовный театр, говорящий об отношениях Бога и человека, человека и дьявола, о жизни, смерти, бессмертии.
Успех, когда-то пришедший к студенту-второкурснику Московского литературного института, голову не вскружил. Напротив:

Когда я хмурым взглядом Понтия Пилата
Впиваюсь в глубину зеркального листа,
Я вижу два лица своей души распятой –
Иуды и Христа.

Пьесы Владимира Малягина, среди которых «НЛО», «Птицы»,  «Император в Кремле», «Аввакум» и другие, приняты ценителями театрального искусства и критиками, отмечены литературными премиями.
Предлагаем читателям интервью с гостем редакции.

Маргарита Шаманенко:
-- Владимир Юрьевич, скажите, с каких пор вдохновение или муза стали вас посещать?

Владимир Малягин:
-- Все довольно просто. Еще в школе (я окончил школу № 1 в Тюмени) мой выбор склонился в сторону искусства. Пошел в Тюменское театральное училище при драмтеатре и... не поступил. Хотя сказали, что стихи Маяковского читал, как артист Борис Мостовой. Конечно, расстроился. Год проучился в музыкальном училище на дирижерско-хоровом отделении, потому что это было единственное отделение, куда принимали без музыкальной школы. В следующем году поступил в Свердловское театральное училище. Служил в армии. После училища получил распределение в Пермь. К тому времени решил стать режиссером, потому ушел на телестудию и даже получил третью категорию телеоператора. Но и этого оказалось мало. Узнав о существовании Московского литературного института и том, что там объявляется прием на семинар драматургии (его вел известный драматург Виктор Розов), послал свои работы. Виктор Сергеевич, прочитав мои вступительные пьески, поставил пятерку, сказав, «этого надо брать». Поскольку за плечами у меня было театральное училище, которое окончил на одни пятерки -- такая была «походка отличника» (смеется), то поступил без труда.
На первом курсе произошло интересное событие: написал первую большую пьесу. Опус, который понравился Розову, удостоили обсуждения. Потом на меня вышли из московского театра «Современник». Завлит Борис Любимов прочитал пьесу и передал ее художественному руководителю театра Галине Волчек. Все разом закрутилось и через год состоялась премьера (я тогда учился на втором курсе института). Начало для студента не совсем обычное. Из-за этого были особые условия жизни в институте. Получил официальное разрешение вообще не ходить на лекции, потому что у меня шли репетиции в театре, чем и пользовался (смеется). Теперь веду тот же самый семинар драматургии и вижу, как мучаются студенты из-за обязанности посещать занятия.

Премьера спектакля прошла весьма шумно -- громкую  славу пережил в самом начале творческой жизни. Когда выходил из метро (машин  тогда почти ни у кого не было), чтобы пройти к «Современнику» на свой спектакль, у меня уже на перроне спрашивали, нет ли лишнего билетика. Честно скажу, было приятно!  Видимо, в юности был о себе очень высокого мнения, поэтому голова от успеха не закружилась. Даже не удивлялся -- считал, что так и должно быть. Наивность просто немыслимая! Я рос нормальным советским молодым человеком и был уверен, что раз заметили мой талант, то теперь должны прийти какие-то добрые дяди и дать мне все. Был убежден, что с талантами именно так и поступают! Ты, дескать, пиши, родной, а об остальном позаботимся сами. Конечно, разочарование не замедлило себя ждать.
В скором времени успел испортить отношения с Галиной Волчек. Она совершенно справедливо считала, что я ей обязан всем. Увы, тогда не понимал этого, думая, что многим обязан себе. Однажды на телевидении шла большая передача с участием Галины Волчек, актеров Марины Нееловой, Михаила Жигалова, которого для этого спектакля пригласили в «Современник» (он потом в нем и остался), и вашего покорного слуги в качестве молодого автора. Когда меня спросили, благодарен ли я коллективу театра, ответил, да, благодарен, но вообще-то хотел, чтобы мои слова в пьесе вообще не трогали. Это было сказано в прямом эфире на всю страну. То есть я потребовал, чтобы не лезли в наши литературные дела!
Вот это и была моя первая встреча с музой. В общем-то меня не заботило  устройство своих произведений, но писал много, по три-четыре больших пьесы в год, пока учился в литинституте. А чем еще заниматься? Надо писать.

Елена Михалькова:
-- Перефразируя известное высказывание, можно сказать, что писатель в России больше, чем писатель. Кто они, герои нашего времени с вашей точки зрения, кто может повести за собой?

Владимир Малягин:
-- Из ныне живущих это прежде всего писатель, публицист Валентин Распутин. Он действительно больше, чем писатель: мощный талант сочетается с высочайшими духовно-нравственными основами. Не хочу больше называть никаких имен, потому что либо нравственность подкачала, либо идей никаких, либо таланта маловато. К сожалению, Валентин Григорьевич редко выступает: когда достойный, чистый, честный человек видит, что его слово не воспринимается, что мало желающих его слушать, то, видимо, лучше жить анахоретом.
Насчет современных героев. Однажды студенты задали мне вопрос по поводу так называемой новой драмы. Обсуждали эту тему на семинарах и пришли к выводу, что новая драма – ничто, «чернуха». Да, там тоже есть талантливые люди. Идеолог новой драмы Михаил Угаров (когда-то мы с ним были тесно знакомы), к примеру, говорит, что классическая драматургия всегда выстраивала вертикаль от человека к Богу, а новая драма отрицает такой подход и выстраивает горизонталь. С его точки зрения, жизнь еще одной проститутки, еще одного бомжа гораздо важнее, чем эта вертикаль, причем изобразить это гораздо труднее.
Но это же откровенная ложь. Спрашиваю студентов: что труднее физически – лечь на пол и ползать по полу или подняться и карабкаться вверх? А если речь идет о духовных устремлениях? На мой взгляд, в настоящее время не так много людей, имеющих внутренние силы на преодоление земного притяжения. Понимаете, человек всегда стремится себя философски оправдать. Особенно пишущий человек, обладающий даром слова, даром мысли. Но по большому счету это оправдание собственной слабости.

Светлана Клименко:
-- Ваше отношение к критике?

Владимир Малягин:
-- Положительное, как и к редактуре. Нередко спрашиваю у студентов, видели ли они черновики Пушкина, которые печатаются в серьезных изданиях. Черновик Пушкина – страшная картина, там нет ни одного неправленого слова. Почему он гений? Поправлено все и по нескольку раз. Значит, в нем помимо автора жил, во-первых, редактор, и во-вторых, критик. Пушкин гений потому, что эти три необходимейшие литературные профессии совмещал в себе одном. Таких «черных» черновиков, как у Пушкина, пожалуй, нет больше ни у кого.
И редактор, и критик нужны писателю. Но критика бывает разная. Разбираю со студентами содержание новой драмы, и кто-нибудь из студентов говорит: «Пьеса такого-то автора опять получила премию». Отвечаю: не удивляйтесь -- она и дальше будет их получать, потому что премии нередко   организуются «для своих». Ложь и подмена – беда нашего времени, и это сильно коснулось критики. Белинских в настоящее время нет, нет и Добролюбовых. Сейчас не партийные, а групповые критики, и к ним у меня особое отношение.
Приведу пример. Возможно, слышали, что произошло в Московском академическом театре им. Маяковского? Сергей Арцибашев -- художественный руководитель театра, народный артист России и мой друг ушел оттуда. Теперь об Арцибашеве, который создал в Маяковке русский классический репертуар, не вспоминают. (Для Сергея я написал пьесы по «Братьям Карамазовым» Достоевского, по «Мертвым душам» и «Повести о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» Гоголя и другие. Сейчас у себя на Покровке он ставит мою пьесу «Село Степанчиково и его обитатели» по Достоевскому). Наши задачи были гораздо глубже, чем просто инсценировка, потому что каждый раз разрушали какой-то стереотип. «Карамазовы» шли с колоссальным зрительским успехом. Однако после первого показа среди многих критиков начался просто вой. Читал их статьи – такое ощущение, что мы с Арцибашевым лично оскорбили кого-то из них, причем не будучи знакомыми. Была сделана попытка нас сразу размазать, потому что для многих классика – нечто вроде красной тряпки для быка.

Маргарита Шаманенко:
-- Вы обращались к творчеству Гоголя, Достоевского – ваши спектакли по произведениям этих гениев с успехом идут на театральной сцене. Чем руководствовались при создании пьес?

Владимир Малягин:
-- Скажу, что страха перед классиками не было.  Достоевский -- мой любимый писатель, а любовь к автору и произведению считаю главным. Мы начали с Карамазовых. А вот как приступили к «Мертвым душам» Николая Гоголя. В июле сдавали «Карамазовых» (премьера -- в сентябре), а за несколько дней до этого подумалось: вот решился бы Сергей Арцибашев за «Мертвых душ» взяться! Но молчу, потому что премьера «Карамазовых» еще не прошла. Идем с ним к машине, а он мне: «Ты насчет «Мертвых душ» подумай»! Это, по-моему, больше, чем простое совпадение.
У меня сложились жизненные принципы верующего человека, определенное отношение к христианству, к Гоголю. Мне было прекрасно известно, что писатель задумывал трехтомный роман «Мертвые души»: первый том -- тот, который мы имеем; второй -- некое первое потрясение Чичикова и его частичное и временное осознание и раскаяние; и третий том -- его перерождение.
Еще со школы привыкли считать, что второй том не сохранился. Однако до нас все же дошли несколько глав и глава -- конспект всего тома. В этом конспекте для драматурга есть все, остается только расписать. Смысл в том, что Чичиков ввязывается в опасную аферу с трехмиллионным состоянием одной из местных богатых дам, попадается и оказывается в тюрьме. Здесь и происходит его внутренний переворот. Злободневно донельзя: чиновники, с помощью которых он старался заполучить состояние, приходят в тюрьму и говорят ему: «Чего вы испугались? Добавите сто тысяч от будущих миллионов к тем пятистам, и все у вас будет. Принесите ему нормальной еды». Просто про нашу жизнь, хотя написано 150 лет назад. Последний монолог князя-губернатора, собравшего чиновников, обращен к ним, к их совести, но он обрывает свою речь на полуслове, потому что видит стеклянные глаза: его никто не собирается слушать.
Учителя говорили, что будут водить учеников на спектакль, потому что в нем раскрыт замысел Гоголя. А именно: когда Чичикова выпускают из тюрьмы, он едет с кучером Селифаном и говорит ему: «Все, незачем жить. Потому что все мертво». Тот: «Да что вы, а душа-то?» «Душа живая, всегда живая». Этими словами Чичикова заканчиваем спектакль. Это христианский спектакль с совершенно определенными нравственными категориями и с верой, что Павел Иванович, столько раз обличенный русской и потом советской критикой, способен на возрождение.

Елена Михалькова:
-- Владимир Юрьевич, вам важно, какие актеры будут задействованы в вашем спектакле?

Владимир Малягин:
-- Конечно, важно, но это не всегда совпадает с моими представлениями. Например, в «Мертвых душах» Сергей дал роль Плюшкина Игорю Костолевскому. Он настолько перевоплощался, что зрители его не узнавали, приходили после первого акта и спрашивали, кто Плюшкина играет. Причем  грим был не такой, чтобы невозможно было узнать артиста. Вообще, с хорошим режиссером, который работает по системе Станиславского (по ней, кстати, работает весь Голливуд), профессиональный артист всегда становится хорошим. Кроме того, исполнение любого артиста подчинено общему замыслу. Поэтому подбор актеров важен, но это не самое главное. Плохой режиссер гораздо хуже.

Людмила Шорохова:
-- В ваших произведениях актуален путь духовного поиска. Как вы считаете, это удел одиночек?

Владимир Малягин:
-- Видимо, да. Потому что основные вопросы человек решает наедине с собой. Каждый день по многу раз совершаем выбор, того не замечая. Более или менее важный. Что-то запоминается, что-то нет. Конечно, можем и совета попросить, его дадут, но решить-то за нас все равно никто не сможет. Нельзя сказать, что в одиночку -- плохо, потому что это служит доказательством некой внутренней состоятельности человека. Как у Пушкина: «Самостоянье человека -- залог величия его». Этим ты и интересен.
К сожалению, в наше время стараются избавиться от самостоятельных личностей. Причем такого целенаправленного процесса не было даже в советское время, тогда личность так или иначе могла себя проявить. Конечно, зависть в творческой среде всегда существовала, но мне кажется, оставаться личностью -- самое интересное в жизни.

Марина Белова:
-- Как и прежде, люди задаются вопросами: зачем жить, во что верить? Как вы лично решаете эти вечные вопросы?

Владимир Малягин:
-- Я уже 30 лет хожу в церковь, при этом иду не к священнику, а к Богу. Ставить каждое явление на свое место очень важно, но кроме христианской веры, другой основы для России не вижу. Человек приходит к вере не потому, что ему нужна опора. Я пришел к вере, потому что увидел: это -- правда, духовный мир существует. Ощутив на себе, уже не мог говорить, что этого нет. Как можно отрицать очевидное?
В церкви много недостатков, потому что люди туда приходят из нашего общества. Точно так же ругали в царское время армию, и кто-то тогда ответил: «А откуда армия? Посмотрите на себя: еще вчера эти люди были штатскими». Наши общие болезни, но в церкви существует и другое. Верующих и неверующих можно представить в виде двух групп больных: одни понимают, что больны, и пытаются лечиться, а другие не понимают, считая себя здоровыми. У Достоевского в романе  «Подросток» есть герой Макар Иванович, который говорит, что  безбожника он не встречал ни разу, а встречал суетливых. Достоевский -- гений: именно повседневная суета мешает нам остановиться и подумать о душе. Не вижу другого основания.
Моя старшая дочь замужем за дьяконом, ей 27 лет. Недавно она призналась, что беременна пятым ребенком. Дети растут воцерквленными и  чувствуется их защищенность от всех перипетий.

Людмила Шорохова:
-- Владимир Юрьевич, что вы думаете о современном русском языке? Говорят, его нужно спасать.

Владимир Малягин:
-- Не представляю, как это сделать. Допустим, если вы писатель, то  должны писать русским языком. Пытаюсь донести это до студентов. Должен сказать, что в литературном институте собрались педагоги, которые ценят русский язык и литературу, и это радует. Считаю, язык рождается и видоизменяется сам, но при одном условии: если нет сегодняшних средств массовой информации. Без них процесс был бы естественным. Сейчас сознательно обрубаются ветки, искривляется ствол... К сожалению, это проблема социальной жизни.
Проблема языка в меняющемся мире -- это еще и проблема манипулирования. Столько талантов, а, например, на «Фабрике звезд» делают(!) звезд. Не представляю, как спасать, кроме того, чтобы самому нормально писать и более или менее правильно говорить. Например, существуют жаргонные словечки. Некоторые из них очень меткие и я их использую. Но никогда не употреблял слова «как бы», или ｫпо жизниｻ, которые в ходу, несмотря на то, что никакого смысла не несут.

Марина Белова:
-- Вы упомянули о внуках. Принимаете участие в их воспитании?

Владимир Малягин:
-- Недавно беседовали об этом со священником отцом Андреем, одним из организаторов православной книжной выставки-ярмарки «Радость Слова» в Тюмени, когда сидели в аэропорту. Он сказал: главное -- личный пример.  Рассказывал о своем отце, тоже священнике, который ему никогда ничего не вдалбливал, не заставлял, но был добрейшей души человеком! Сотни прихожан шли к нему и он каждому стремился помочь. Это был живой пример, говорил отец Андрей, и по-другому уже не мог жить, потому и в священники пошел. Вот ответ: я в священники пошел, потому что у меня был прекрасный отец-священник.

Людмила Шорохова:
-- А какой ваш отец?

Владимир Малягин:
-- Слава Богу, он жив, ему 87 лет. Отец -- фронтовик, потом стал железнодорожником, работал в Тюмени, водил поезда. Мой папа довольно резкий человек. Они с мамой очень болеют за правду и справедливость. Последние двадцать лет у них, считаю, мученическая жизнь: справедливости  не видят, поэтому по телевизору (а пенсионер не может без него) смотрят передачи про путешествия и животных. Помню девяностые годы -- сам не мог смотреть новости, особенно когда началась первая чеченская кампания. Миткова с придыханием говорила о «полевых командирах»(то есть кавказских бандитах), о «федералах» (то есть наших русских солдатах) -- с  пренебрежением, показывая, на чьей она стороне. Меня как российского гражданина это оскорбляло, и я выключал телевизор. В семье вообще перестали смотреть телепрограммы.
Так что в воспитании главную роль играет личный пример, но это в идеале. Бывают такие праведники, на которых равняются все. Вовремя сказанное веское слово, конечно, помогает. Мамы с дочками делятся всем, у нас не было такого -- в семье росли два сына. Мальчики вообще более закрытый народ, они растут, охраняя внутреннюю территорию. Помню, оканчивал десятый класс. Говорю маме: «Буду поступать в театральный». Она ходит, страдает, потом предлагает: «А вот Витя Калмыков в университет поступает. Может, и ты бы пошел?» Отвечаю: «Мне не интересно». Но это не значит, что мальчики не слышат, все равно что-то откладывается. Просто нормальный парень не должен показывать вида, что на него влияет сказанное. С супругой стараемся принимать участие в воспитании внуков. Слава Богу, их воспитанием в семье занимаются -- не в том смысле, что их наказывают, а в том, что они видят жизнь, которой живут их родители. На Пасху, например, Маша с Пашей собрали друзей и родственников -- почти все многодетные. В саду сделали сцену, занавес. Дети готовились к празднику -- поставили «Репку». Маша с Пашей играли деда с бабкой. Потом все читали стихи. Это счастливые дети, потому что взрослые уделяют им внимание, и они эту заботу постоянно чувствуют.

Елена Михалькова:
-- Театральный зритель за двадцать лет сильно изменился? Как можно воспитать у публики хороший вкус?

Владимир Малягин:
-- Нужно показывать хорошие спектакли. Не лгать в оценке художественных явлений. Сбить человека, который считает себя любителем театра, сложно, но можно. Если все время твердить о черном, что оно белое, в конце концов поверят. Вкусы (это ведь тоже воспитание) можно испортить и их благополучно портят. Думаю, пресловутый рейтинг «Камеди клаба» - ложь, подобные рейтинги никто из нас, простых людей, не может проверить. Нам, взрослым людям, нужно больше доверять своим чувствам.
Не могу сказать, что театральный зритель за двадцать лет сильно изменился. Это очень хороший человек. Ему мало ходить в кино -- ему нужно живое человеческое общение с актерами, которые живут на сцене. В этом смысле зритель не изменился. Когда Арцибашев ставил в последние несколько лет пьесы по классике («Ревизор», «Женитьба» Гоголя), они шли с колоссальным успехом, но пришел новый режиссер и их стали убирать из репертуара.

Маргарита Шаманенко:
-- Пишут, что вы первый и пока единственный драматург нашего времени, который создает духовный театр, говорящий об отношениях Бога и человека, человека и дьявола, жизни и смерти, бессмертии. Почему именно эти темы? Сложно ли противостоять навязываемой истине, что Бога нет и все позволено?
Владимир Малягин:

-- Сложно, конечно. Вообще нелегко работать в одиночку, но писатель, видимо, обречен на одиночество. Так сложилось, что в театре, драматургии господствуют совершенно иные принципы. Меняться в этом смысле я не собираюсь, да и не надо -- отчего, собственно говоря? Господствующие линии в сегодняшней драматургии тоже не собираются меняться, так и существуем в непересекающихся плоскостях.

Елена Михалькова:
-- Над чем работаете в настоящий момент?
Владимир Малягин:
-- Тринадцатый год являюсь главным редактором монастырского книжного издательства. За это время оно выросло, к настоящему моменту входит в пятерку православных издательств. Когда ты писатель и главный редактор одновременно, эти две обязанности всегда будут конфликтовать между собой. Завидую людям, которые могут позволить себе полностью отдаться писательству.

Блиц-опрос

-- Самое большое ваше достижение в жизни.

-- Еще не сделано.

-- Ваши музыкальные пристрастия.

-- Любая хорошая музыка. И классику иногда слушаешь, и «Битлз», и Никольского, «Ночную птицу» -- слезы наворачиваются.

-- Любимое занятие в свободное время.

-- Иногда поспать. Нет свободного времени.

-- Готовить любите?

-- Да. Готовлю с удовольствием. Котлеты в семье делаю только я. Пропускаю мясо дважды через мясорубку, тогда они будут пышными, вбиваю четыре яйца.

-- Любимый драматург?

-- Их несколько. У Островского люблю «Грозу». Это самая символичная из его пьес. Когда стал читать христианскую литературу, обнаружил, что «Гроза» написана абсолютно по святым отцам. В ней есть прилог, согласие, решимость, совершение, раскаяние.

-- Любите ли вы путешествовать?

-- Страсти к путешествиям у меня нет. Самая большая мечта -- уединиться на несколько месяцев и писать. Но такой возможности нет.

-- Есть ли у вас дача? Какая любимая у вас культура?

-- Есть, но ничего не сажаю. Жена любит розы, а мама с папой делали  грядки с чесноком. В этом году они отказались переезжать на дачу, все-таки папе пошел 88-й год. С прошлого года осталась одна грядка чеснока. Теща прополола, я полил. Чесночок растет. Люблю эту культуру, она очень простая и видно, что растет.

-- Есть ли у вас настольная книга, к которой всегда можете обратиться?

-- Не могу сказать. К сожалению, и Библию не всегда читаю. Поскольку я главный редактор православного издательства, настольной книгой становится та, которая готовится и издается. Более полугода такой для меня является книга воспоминаний об усопшем владыке  Якутской и Ленском Зосиме  (Давыдове), бывшем Даниловском монахе, затем епископе. Он шесть лет работал на Якутской кафедре и скончался в мае 2010 года. К сентябрю должны эту книгу издать.

-- Кино любите?

-- Несколько лет сотрудничали с режиссером Юрием Грымовым. С удовольствием смотрю хорошие фильмы. Их немного -- российское кино последних лет больше разочаровывает. «Овсянки» смотреть не хочу, потому что понимаю, что это что-то из новой драмы. Года два назад посмотрел «Груз 200» и обиделся на Алексея Балабанова! Ну нельзя так. Люди забывают о главном: искусство помимо прочего является еще явлением эстетическим, оно несет в мир красоту, и потому нельзя собирать всю грязь и чернуху, хотя бы потому, что это ложь. Никто из нас так не живет.

-- Ваше пожелание землякам.

-- Крепости. Успеха в трудах. Одна восьмая -- дело сделать, семь восьмых -- мир сохранить. Это изречение христианского греческого подвижника Исаака Сирина. Желаю сохранять мир.

Досье
Владимир Юрьевич МАЛЯГИН, драматург, прозаик, сценарист, главный редактор издательства «Даниловский благовестник»

Родился 13 января 1952 года в Тюменской области.

Среднюю школу окончил в Тюмени, где жил с родителями. Учился на актерском отделении Свердловского театрального училища, служил в армии. После окончания театрального училища поступил в Московский литературный институт, который окончил в 1982 году с золотой медалью.

Пьесу первокурсника Владимира Малягина «НЛО» приняли к постановке в московским театре «Современник» (постановщик – Волчек, режиссер – Али-Хусейн). В спектакле были заняты Марина Неелова, Вацлав Дворжецкий, Михаил Жигалов. Премьера состоялась в декабре 1978 года и получила большое зрительское признание.

В 80-е годы ставились пьесы «Утренняя жертва» (Московский областной театр комедии, режиссер Арцибашев; Чита, режиссер Чумаченко), «Царство мира» (Чита, режиссер Чумаченко), «Птицы» (Брянский драмтеатр, режиссер Федоров), «В тишине» (Театр на Покровке, режиссер Арцибашев), «Отец Арсений» (Театр-88, режиссер Поламишев, в главной роли – Заманский).

В 90-е годы поставлены: радиоспектакль «В тишине» (на немецком языке, радио «Кёльн»), «Аввакум» (МХАТ им. Горького, режиссер Пеньков), «Жизнь и судьба» (Днепропетровский театр драмы), «Наполеон в Кремле» (МХАТ им. Горького, режиссер Пеньков).

В 2002–2009 годах состоялись премьеры спектаклей: «Ангел мой. Жизнь Федора Тютчева» (Брянский драматический театр), «Суд человеческий» (Датско-российский центр «Диалог», Копенгаген), «Карамазовы» (театр им. Маяковского, режиссер Арцибашев), «Мертвые души» (театр им. Маяковского, режиссер Арцибашев), «Повесть о том, как поссорились…» (театр им. Маяковского, режиссер Арцибашев). Для МХАТа им. Горького написана пьеса «Есенин. Последние встречи».

Пьесы «В тишине», «После волка пустынного», «Император в Кремле», «Должник», «Царь Любомир» и другие становились лауреатами всесоюзных и всероссийских конкурсов драматургии. Спектакли «Карамазовы» и «Мертвые души» стали лауреатами фестиваля «Золотой витязь».

С 1999 года Малягин является главным редактором издательства «Даниловский благовестник». За это время издательство стало одним из самых заметных в православном мире, неоднократно получали награды его книги, такие как «Святитель-хирург», «Крест в России», «От сумы и тюрьмы», «Наука побеждать. За веру и отечество».

Малягин написал несколько детских повестей – «Первая исповедь», «Новые друзья», «Паломники», объединенные в цикл «Повести об Алеше». В 2003 г. «Повести об Алеше» были отмечены литературной премией им. Нилуса первой степени.

Владимир Малягин – автор многочисленных критических и публицистических статей, опубликованных в российской периодике.

В 2001 году вышел в свет сборник «В тишине», где собраны лучшие пьесы и стихи (стихов раньше автор писал много, сейчас – от случая к случаю).

Владимир Малягин написал несколько киносценариев. В фильме «Чужие» Юрия Грымова выступил в качестве соавтора сценария (премьера состоялась в ноябре 2008 г.). Он является автором сценария фильма «На ощупь».

Член Союза писателей СССР с 1990 года.

Номинант на Патриаршую литературную премию.

Женат, имеет четверых детей и шестерых внуков.