Север — русский, или невероятная бесконечность
новинка
Я не знаю, как писать об этой книге и об этом авторе. Можно начирикать море слов, гладких, читаемых, русских, понятных… Но разве мы поймем при этом Север? Эту невероятную бесконечность, невероятную стылость, дружбу на грани вражды. Это полярное сияние, которое понять невозможно, но которое существует. когда ты падаешь в январе в снег и видишь его – что-то вроде мозгового оргазма приходит, и не надо никому ничего врать. Приходит. В иссушенном юге с усталыми женами нет ничего подобного.
------
Анатолий Омельчук написал «Книгу Севера». Он не первый раз пишет про Север, и каждый раз по-разному. Потому что это как в любви – каждый раз по-разному. Он любит Север беззаветно, и не скажу, что безответно. Север любит его, иначе он не принимал бы его, не качал бы на волнах, не водил бы в Исландии и Аляски, Канады и Норвегии.
Ну, повезло Омельчуку. Ну, повезло с Омельчуком и нам. Сейчас про Север мало кто пишет. На этом денег много не заработаешь.
…Омельчук пишет о буровиках,о ненецких, хантыйских и мансийских народных писателях, о гео-логах, геофизиках и нефтяниках, о которых московская чиновная братва в пределах Садового кольца и слыхом не слыхала.
Он поднимает архивы и перед нами оживают люди – вот они были, они жили, они сделали Сибирь, которую мы теперь имеем. Омельчук расширяет наше понимание русскости – ни один малый народ русскими не был уничтожен.
Все жили с русскими, как братья, учились у них и учили их. Один кавказец сказал мне – мы на Кавказе со многими ссоримся, но только с русскими всегда можно жить. Наверное, это и объясняет, почему Российская империя так долго существовала.
Анатолий Омельчук рассказал нам о полузабытых мореплавателях на стылых и неустроенных архангельских кочах. Об их путешествиях в Арктику, пустынную и убивающую,
о честных морских офицерах, не вернувшихся из безнадежных экспедиций, знавших, что идут на верную смерть, но не повернувших обратно. Их трудами и стараниями бесконечные, забитые льдами берега Арктики стали российскими. Как и берега Чукотки, Камчатки.
Сам я одиннадцать лет прозимовал в Тикси, и у меня с Севером свои любовные отношения... Сегодня частенько раздаются голоса: что это, мол, у России так много природных ресурсов? Это несправедливо. Один такой голос принадлежит бывшему штатскому госсекретарю. Но кто мешал тем же китайцам осваивать Сибирь? Тогда им не хватило перспективного государственного мышления, сидели в своем азиатском углу, посыпанные многовековым нафталином.
А русским – хватило. И инициативы, и мышления, и бесконечного упорства, и видения перспективы. Мы имеем то, что честно заработали. Не упустить бы только в погоне за быстрой прибылью.
Анатолий Омельчук пишет о тех, кто создал русский Север и продолжает создавать. В наше время честная литература о честных создателях, конкретных, а не вымышленных героях не в особом почете у бомондных критиков, измышляющих опусы про постмодернистскую писанину. Академик, историк Лев Гумилев, просидевший долгие годы в сталинских лагерях только за то, что был сыном Анны Ахматовой и расстрелянного Железным Феликсом Николая Гумилева, ввел такое понятие – пассионарность. Каким-то образом он связывал это с периодами солнечной активности. Если коротко – в жизни определенного народа наступают периоды расцвета, побед, достижений, завоеваний… Через какое-то время народ скисает. Так было с Грецией, Римом, Персией, Турцией, Испанией, Англией, Швецией, Германией, Польшей. Возможно, сейчас пассионарность переместилась в Китай. Русская пассионарность позволила нам в свое время освоить огромные пространства Сибири, перекинуться на Аляску, удержать в границах самое большое государство на матушке Земле.
Последний выплеск пассионарности в России наблюдался в годы так называемой перестройки. А потом и мы скисли… Знаю, что эстонцам и латышам пассионарность уж явно не грозит, но не хочется думать, что Россия так бездарно потеряет свои позиции в мире. Вот об этом и размышляет Омельчук. В многочисленных интервью с министрами, строителями, студентами, администраторами, бизнесменами, людьми простого труда его всегда интересует одно – что нужно привнести в Россию, чтобы Россия стала страной живущих достойно людей, что нужно изменить в стране и себе. Вопросы Омельчука неожиданны и парадоксальны, но именно это и дает возможность лучше и точнее понять собеседника.
Но все же для меня самое интересное в «Книге Севера» – короткие рассказы-эссе о северных встречах с трудягами. И я вполне понимаю капитана катерка, который, приняв на грудь три стакана, доверил штурвал журналисту, не замедлившему впилиться в берег. Как же не дать порулить хорошему человеку? Ей богу, не вру, у меня был точно такой же случай. На обстановщике, когда мы шли в устье Индигирки. И не удивительно, что заплыли не в ту протоку и я посадил «Фламинго» на мель. Это же полярники, особые люди. Жаль, что Анатолий Омельчук не видел, как пилот Ан-2, внезапно влюбившийся в зубного врача – красавицу, когда мы летали по северным якутским поселкам с благородной целью оздоровления населения, после типично арктического ужина, который согревает, сел в «Аннушку» и сделал над поселком мертвую петлю Нестерова, предварительно поспорив со вторым пилотом... Красавица, конечно, впечатлилась. Представляю, как бы это все описал Омельчук. Впрочем, уверен, что мы еще много чего узнаем о Севере, Арктике и людях от Омельчука. Его книги становятся все интереснее. Но в Мангазею я не верю – слишком далеко, недоступно, да и не на оленях же ехали иностранные купцы из Швеции за мехами? Впрочем, это вопрос для дискуссии.
Виктор ЗАЙЦЕВ,
журналист, почетный полярник СССР
Фото Эдуарда УЛЫБИНА из книги Анатолия Омельчука «Книга Севера»
